Мне жаль

Когда команда узнала про них — и никто, ни один из накама (!) не удивился, — было чудесное солнечное утро на Санни. Санджи чувствовал свой дергающийся глаз каждый раз, когда вспоминал об этом. Их очень, очень тупо спалили на кухне перед завтраком и это была постыдная и глупая ситуация. Тупой маримо! Чтоб Санджи еще хоть раз позволил ему творить бесчинства на его святая-святых — кухне! В тот раз Усопп криво хмыкнул, бедный Чоппер покраснел и начал один из своих непонятных смущенных танцев, Френки сказал, что это СУУУПЕР очевидно, Луффи поржал и только Робин, казалось, совсем не поменялась в лице. Стоявший рядом с ней Брук несмело поднял руку и задал, казалось, главный вопрос: — Хохохо, а кто снизу? Не то что бы я хотел увидеть это своими глазами — ведь у меня нет глаз, хохохо! Санджи выдохнул сквозь зубы и с силой оттолкнул от себя полуголого Зоро — мол, слезь с меня и оденься, придурок! Не порти взор моих прекрасных нежнейших меллорин! Вот только кинув быстрый взгляд на девушек Санджи на секунду осекся — если Робин была спокойной и безмятежной, как и всегда, то вот взгляд Нами показался ему странным. Колючим и горячим одновременно — будто девушка была очень, очень зла, но с чего бы? Санджи точно знал, что не смотря ни на что его прекраснейшая Нами-чуан не испытывала к нему ровным счетом никаких чувств. Так что ревновать его, а уж тем более Зоро, с которым она могла ругаться чуть реже, чем с Луффи, тем более. Санджи искренне ничего не понял и решил, что их волшебная навигатор-сан просто смущена неловкой ситуацией и отношениями двух мужчин, все же, не часто такое увидишь собственными глазами. Зоро выглядел совершенно равнодушным — накинув на себя рубашку и застегнув, наконец, штаны, он просто вернулся на основную часть камбуза, где уже ждали онигири для завтрака, и флегматично засунул один в рот. В тот день не произошло ничего необычного — вся команда весело издевалась над ними во время каждого приема пищи и задавала тупые вопросы, за что Санджи гневно бил их поварешкой по лбу, только и всего. Зоро как всегда незаинтересованно молчал — кажется, его ни секунды не смущала утренняя ситуация, и он был даже рад в душе, ведь теперь им с эро-коком не нужно жаться по углам и прятаться. Чудесно, проблема решилась сама собой! Только Робин-чуан была светом в этом кромешном аду — она не задавала странных вопросов, принимала все комплименты как всегда с нежной улыбкой на лице, а ее книги интересовали ее в разы больше, чем творящийся на корабле кавардак. Вот только ни в тот день, ни на следующий, Нами так и не пришла на камбуз — сославшись на плохое самочувствие, на протяжении нескольких дней она провела в их с Робин каюте и ни разу не показала носа даже в своем любимом мандариновом саду. Санджи исправно и со всей любовью к своим накама оставлял под дверью девушек подносы с едой, чаем, десертами. Иногда робко стучался, спрашивая, как себя чувствует Нами-сан и может ли он что-то приготовить, чтобы ей стало лучше, но отвечала только Робин, объясняя, что Нами спит или отошла в душ. Санджи списал это на маленькие странности иногда переменчивого женского настроения и решил дать навигатору отдохнуть — Чоппер сказал, что ничего серьезного, и вся команда жила дальше так же, как и обычно. Вторая странность произошла тем же вечером, когда Санджи поднялся к Зоро в их излюбленное место — воронье гнездо, где они часто проводили вместе ночи. После целого дня работы и ругани Санджи был немного измотан, и не было ничего лучше, чем почувствовать на себе нежные поцелуи и крепкие объятия, на которые Зоро никогда не скупился, когда они оставались наедине. Санджи по ходу рассказа о своем дне упомянул странное поведение Нами, ведь он несомненно беспокоился, и вот тогда на лице Зоро отразилась странная, нечитаемая эмоция. Все еще крепко держа Санджи в своих руках он немного неловко отвернул голову и криво пожал плечами — мол, ведьма она и есть ведьма, перебесится и все пройдет. Это было необычно — Зоро либо слушал собеседника, делая вид своей типичной ленивой заинтересованности, либо не слушал, даже не пытаясь притворяться, и думал об очередной херне типа драк, катан, саке, тренировок и да, пожалуй, еще раз драк. Остальное его совершенно не интересовало. Но вот это его кривое движение плечами и взгляд в сторону был странным — будто ему неловко, или он хочет уйти он разговора. Он, Зоро? Да такое случалось раз в тысячелетие и то, ели рак свистел на горе! Санджи хотел заострить на этом внимание — но та секунда, пока его рот еще был свободен и он мог говорить, безвозвратно прошла, и вот он уже был распластан на полу под горячим и сильным телом. Очень возбужденным и недовольным телом, ведь зачем нам разговаривать, поварешка, если мы можем найти твоему рту более полезное применение, верно? Санджи только фыркнул и позволил этому тупому мечнику делать все, что вздумается, — всегда позволял, чего уж там. Той ночью их секс был горячим и немного агрессивным, как и всегда, и засыпал Санджи вымотанный и счастливый, уверенный, что все остальное подождет. Но странности и не думали заканчиваться — Нами начала очень ловко, со всей своей хитростью и грациозностью, избегать его. Это было смешно и нелепо и Санджи порядка недели думал, что ему кажется, и он совсем уже заработался и немного поехал головой, но когда в очередной раз зайдя в комнату полностью уверенный, что Нами там была еще секунду назад, он увидел, что навигатор уже исчезла, он начал что-то подозревать. Ничего серьезного, легкое покалывание где-то в солнечном сплетении и небольшое раздражение, но не более того. С этим можно жить и, тем более, работать, — он упорно думал, не задел ли чем-то свою прекрасную меллорин, не обидел ли, не был ли груб? Но ничего подобного не происходило — Санджи скорее отгрызет себе ногу, чем нагрубит девушке. Он скромно обратился к Робин с подобным вопросом — но та, не моргая глазом, своей ласковой улыбкой и нежным голосом заверила, что это все просто случайные совпадения и не более того. Санджи был рад. Санджи был спокоен и счастлив и жил свою обычную жизнь ровно до того момента, пока Нами в очередной раз не пришла на ужин, сказав, что в обед она чем-то отравилась и ей нужно отдохнуть. Вот тут терпение Санджи кончилось — была задета его профессиональная гордость, в конце концов! Даже команда сочла это странным, ведь еда Санджи всегда была изумительной и вкусной, без намека на просрочку. В тот день Санджи провел на кухне половину ночи, проверяя все запасы на наличие испорченных продуктов, но, как и всегда, все было прекрасно. Продукты были свежими и Санджи мог ручаться за каждый лимон и креветку в своей кладовке головой. В таком состоянии его застал Зоро, который потерял своего кока, и Санджи заметил, что его руки дрожат только тогда, когда Зоро сжал его ладони в своих. Он мягко погладил его ладони и заставил посмотреть на себя — Санджи выдохнул впервые за сутки. Понурым голосом он попытался объяснить свое поведение: — Нами-суан сегодня сказала, что в обед чем-то отравилась. Я проверил все продукты, приправы, специи и соусы, и нет ничего, что было бы испорчено! — Санджи. — твердо позвал мечник. — Я даже порылся в мусоре, чтобы проверить продукты, из которых готовил вчера, но они даже сегодня были бы свежее всех свежих! Я не понимаю! — Санджи. — повторил Зоро чуть громче, но и это не возымело должного эффекта. — Я не понимаю, Зоро. Что-то точно произошло, и тянется уже несколько недель, но я не понимаю, что не так?! — Когда это началось? — тихо поинтересовался Зоро, притягивая его себе в объятия. — Мне кажется, что это началось после того, как команда застала нас в то утро, — понуро ответил Санджи, не сдерживая горечи в голосе, — Нами-суан меня ненавидит, Зоро. Но при этом не ругается, не кричит, я даже не понимаю, в чем дело! Может я лунатик, и ночью встал из кровати и наговорил ей гадости? — Ты не лунатик, — выдохнул ему в макушку мечник, — я сплю с тобой каждую ночь и точно знаю, что ты никуда не уходишь из кровати. Если бы ты был лунатиком, то я бы узнал об этом первым. — Тогда у меня нет идей, — выдохнул Санджи, вконец разбитый. Это дурацкое чувство, когда ты вроде бы виноват, а вроде и нет, душило его. Зоро взял его за руку и заставил отвлечься — вместе они погасили свет и отправились на палубу. Санджи думал, что они как обычно поднимутся наверх, но Зоро искренне удивил его, оставив стоять на месте, около поручней, вглядываясь в синюю бесконечную гладь. Пухлая луна, как и обычно, была на своем законном месте, освещая все, до чего только могла дотянуться, и кок в очередной раз поплыл, залипая глазами на мощном и, казалось бы, безмятежном профиле Зоро. Тот смотрел куда-то в бесконечность и с силой сжимал челюсти, словно готовясь к сражению, и Санджи немного внутренне напрягся. Погладив Зоро по руке Санджи привлек к себе внимание: — Что такое, маримо? Ты выкинул за борт все мои сигареты в порыве очередного приступа тупости и боишься сказать мне об этом? Самое страшное — шутка не возымела успеха, Зоро не улыбнулся и не ответил колкостью в ответ. Его челюсть все еще была крепко сжата, а свободная рука сжимала дерево корабля так сильно, что то могло в любую секунду проломиться, и получать им нагоняи от Усоппа и Френки до конца недели. Зоро наконец немного расслабился и перевел на него взгляд: — Я хочу тебе кое-что рассказать. Я думаю что знаю, в чем дело. Нами злится не на тебя — точнее, не совсем на тебя. На меня в большей степени, но она знает, что мне будет плевать на это, так что отрывается на тебе. Чертова ведьма. — С чего бы ей злиться на тебя? — задал очевидный вопрос Санджи, и, господи, как же он ненавидел это ужасное чувство, когда у тебя сосет под ложечкой. Это не сулит ничего хорошего — он был уверен. — Когда мы вышли в море, — внезапно начал мечник, склонив голову, — было сложно со многими моментами. Это, на самом деле, никогда не волновало меня. Со всеми трудностями мы справлялись вместе, а если я мог, то делал что-то в одиночку. В ситуации Нами таких вариантов не было — если бы она была одна, то просто не выжила бы. Это поразительным образом не относится к нам, ведь зная волю Луффи, твою упрямость и непроходимый идиотизм всех остальных — я знаю, что за жизнь мы готовы бороться до самого конца. Тогда, в самом начале, в ней этого не было, и порой я уговаривал Луффи оставить ее где-нибудь, ведь зачем мне нужна такая накама. Долго я думал, что на нее нельзя положиться, и что она — проблема. Когда она узнала об этом, то даже не разревелась и не наорала на меня, а просто молча ушла. Это был первый раз, когда я посмотрел на нее иначе. После встречи с Арлонгом я увидел, что ее воля к жизни выражается иначе — ее непроходимая наглость и хитрость это то, ради чего она живет. В то время она была очень, очень другой. В какой-то момент это заинтересовало меня — на самом деле никогда не думал, что мне будет дело до романтичной чуши. Впрочем, это и не была она. Санджи закурил — не торопил, молчал, слушал. С каждым словом его сердце пропускало удар, хоть он и сразу понял, о чем пойдет речь. На самом деле, он легко мог представить нечто подобное, ведь за два года они сильно выросли и изменились. Каждый из них — и вместе, и по отдельности. Вопрос только в том, как никто из команды ничего не заметил… — Я бы соврал, сказав, что это был просто секс… Я осознавал всю ответственность, ведь я был ее первым мужчиной. Она доверилась мне — это было странно и приятно одновременно. Я не знаю, что чувствовал тогда, и чувствовал ли вообще что-то, но… Все это было настоящим и значимым. Ей было всего 18 лет и, возможно, это было очень, очень глупо, ведь мы в одной команде, на одном корабле, и если что деться будет некуда. Я сразу сказал ей — что ничто, ничто на этом свете не заставит меня отказаться от своего пути или оставить Луффи. Она только посмеялась в ответ, и сейчас, думая об этом, мне хочется спросить, оставит ли она все это? Из-за меня? Или… — Или из-за нас, — подытожил Санджи, и Зоро посмотрел на него с благодарностью и любовью. — Господи, Зоро, почему ты сразу не сказал мне? — Я не думал, что это важно, — нахмурился мечник, — прошло больше двух лет с тех пор как мы… Как я… Черт, я просто хочу сказать, что все это давно в прошлом. В этих словах, в тоне голоса, в выражении лица Санджи заметил неладное — неуверенность. То, что Зоро совсем не свойственно. Это как спокойный Луффи или как если бы все дозорные этого мира перестали бы за ними гоняться в один день. Невозможно. — И как вы… ну, закончили все это? — Санджи махнул рукой с горящей сигаретой и неопределенно подвигал бровями, намекая. Впрочем, Зоро и так его понял. — Я просто не пришел к ней однажды вечером, хотя обещал. И на следующий день, и на следующий тоже. Так прошла неделя, месяц, и вот, уже прошло больше двух лет. — О боже, Зоро, — Санджи склонился, устраивая голову на сложенных руках, — она, наверное, ждала тебя. Все это время и, возможно, до сих пор… Почему ты просто не поговорил с ней? — Я думал, что это не нужно. Что все понятно. В какой-то момент чувств стало очень много — ее чувств. Я видел это в ее горящих глазах, в прикосновениях. То, как она говорила, да просто как смотрела на меня. Это не то, чего я тогда хотел. Мне не нужны были ни отношения, ни любовь. Это все казалось обременяющим и сложным, Луффи рвался только вперед, драка за дракой, сражение за сражением. Тогда мне казалось что любовь — это слабость. Я не хотел быть слабым. На этих словах Санджи громко фыркнул — в этих словах было так много того малолетнего тупого Зоро, что кок чуть не подавился своей сигаретой. Затушил бычок о носок ботинка и спрятал в карман — негоже мусорить, когда они любовно убирают палубу и Френки сдувает пылинки с Санни. Он не хотел спрашивать, но рот открылся раньше, чем он смог себя остановить: — А сейчас? Что сейчас, Зоро? Ты тоже считаешь это, — он обвел их рукой, — слабостью? — Не говори ерунды, дерьмокок, — Зоро повернулся к нему с серьезным выражением лица, — я никогда не считал наши отношения чем-то таким. Я люблю тебя, тупица, и говорю об этом каждый день. Разве это похоже на что-то подобное? Санджи покраснел щеками и потупил взгляд — всегда смущался, когда Зоро говорил такие простые и очевидные слова со своим прямым, как рельсы, смыслом. Санджи в тайне восхищался — ему не всегда хватало смелости отвечать, даже когда они были наедине. — К тому же, — продолжил Зоро, — я узнал, что любовь может быть не менее сильной, чем мои катаны. Она может закалять даже лучше, чем мои тренировки. Любить — вот что значит быть сильным. Теперь я знаю это, но тогда не знал. И даже если бы мне сказали, не поверил бы. Но с разговорами у меня все еще туго, — мечник неловко потер шею, — я не знаю, как подбирать правильные слова. Какие они. Я боюсь, что что бы я не сказал сейчас — все будет звучать как нытье и жалкое оправдание. — О, именно так это и будет звучать, — хохотнул Санджи, доставая новую сигарету, — именно так, маримо. Прошло столько времени, что это еще, если не оправдание? Санджи стало легче — он любил, его любили. Он в очередной раз убедился в этом и его сердце было спокойно за их отношения, но он сжималось каждый раз, когда он думал о Нами. О Нами, которая, вероятнее всего, действительно могла ждать этого тупоголового мечника. Возможно, иногда плакать, иногда — причинять себе вред, думая, что никто не видит. Возможно, именно Зоро — ее первая и самая болезненная любовь. За два года она, наверное, смирилась, более-менее отпустила, начала жить дальше, пока не увидела их тогда утром на кухне. Санджи помнил тот взгляд и теперь понимал, что он был не злым — он был отчаянным. Разбитым. Будто старый шрам разворошили и стали трогать, давя на больное. И ему было тяжело от мысли, что неосознанно, но он был к этому причастен. — Я не знаю, можно ли сейчас… можно ли сейчас что-то исправить. Сказать ей что-то такое, чтобы ей стало легче. Чтобы она… не знаю, отпустила это все к морским дьяволам на дно и забыла. Я был не прав тогда — сейчас я понимаю это. Нужно было… нужно было сказать хоть что-то, чтобы она все знала. Чтобы не ждала и не надеялась. — Это называется «извиниться», Зоро. Хотя бы это. Уже было бы неплохо, и… возможно, стоит просто выслушать. Разговор далеко не всегда может решить проблему, более того когда это не просто проблема, а, ну, — Санджи беспомощно заломил брови, — чьи-то чувства. Просто сказать «забудь» тут не поможет. Знаешь, девушки любят, когда их слушают. Внимательно, а не как ты обычно! Сопереживают. И не смотри на меня так, ты способен на все это, просто делаешь вид, что дурак. Впервые за вечер Зоро улыбнулся и покачал головой, мол, можно было и без обзывательств. Но Санджи видел — его услышали. Его сердце трепетало от мысли, что Зоро его слушает, всегда слушает. Старается, хотя бы. Нами была этого лишена — наверняка сразу после секса Зоро бодро одевался и уходил, чтобы, не дай бог, не разговаривать. У него это всегда было больной мозолью. — Я иногда забываю, какой ты у меня эксперт по женщинам, — по-доброму хмыкнул Зоро, и Санджи смутился, потому что таковым себя не считал, — но ты прав. Я понимаю это. Расскажи еще? Ну, что еще стоит сказать и как лучше себя вести. Я… я знаю что вел себя как придурок и эти два года, и тогда. Я знаю, что во многом она, наверняка, просто терпела меня и на многое закрывала глаза, чтобы не рушить эти хрупкие и болезненные отношения. Я всегда знал это, но относился, как к должному… Пожалуй, больше, чем извиниться, я хочу сказать ей «спасибо». За то, что терпела меня, за то, что не прогоняла и принимала любым. Сейчас, рядом с тобой, я знаю, как это может быть тяжело. Наверняка она много раз проглатывала обиду и недовольство — и это с ее-то взрывным характером! Санджи улыбнулся про себя — Зоро очень, очень вырос. Он стал таким спокойным и внимательным, что иногда Санджи был готов плакать от умиления. — Знаешь, — кок смачно затянулся, и от его взгляда не укрылось, каким внимательным взглядом мечник проводил движение его губ, — я просто часто видел в своем ресторане несправедливое отношение к женщинам. Их мужья, парни, братья, — все принимают женскую любовь и искренность как что-то должное, что происходит по дефолту и никуда не денется, даже если земля с небом поменяются местами. Но это совсем, совсем не так. Многие девушки, матери, жены, очень сильные. Иногда они несут на своих плечах столько, что мне и не снилось. Я не знаю, каково это — родить ребенка, или узнать о неверности мужа, когда у вас уже семеро по лавкам и 20 лет жизни за спиной. Я не думаю, что смог бы вынести подобное. Да мне плохо даже когда ты спишь отдельно от меня! Эй, маримо, не смейся! Я серьезно. Но женщины встречаются с этим каждый день и живут так годами. Думаю, наблюдая за простыми семейными ужинами, свиданиями, встречами и расставаниями, я понял, как важно быть внимательным и заботливым. Не только к женщинам, просто с теми, кто находится рядом с тобой. Зоро крепко сжал его ладонь и улыбнулся краешком губ — наклонился поцеловать, когда Санджи в очередной раз затянулся, и они немного отвлеклись на нежности. Ну, ладно, может много, это не важно. До самого утра они просто разговаривали — это было необычно, но здорово. Санджи что-то рассказывал, а Зоро внимательно слушал, не отпуская его руки.

***

Робин открыла дверь — не смотря на ранне утро, она выглядела свежо и бодро. Ее волосы лежали красивыми локонами, а взгляд был чистым и ясным. Она посмотрела на Зоро и ничего не сказала — тот кашлянул от небольшой неловкости и отошел, чтобы дать девушке пройти. Она сказала, что если Зоро здесь, то повар-сан, вероятнее всего, уже во всю трудится на кухне, и наверняка без проблем угостит ее вкусным кофе. Она заверила Зоро, что не вернется, пока тот сам не зайдет на кухню, и ушла, негромко цокая каблуками. Зоро вошел в женскую каюту твердым шагом — это поразительно, как чисто и светло тут было в любой момент, приятно пахло, и, Зоро был уверен, время от времени тут пробегали розовые единороги и с потолка сыпалась розовая пыльца. Во всяком случае он знал, что Санджи в это свято верит. Однако, привычный порядок нарушала куча одежды, разбросанная на полу. Где-то большими, где-то маленькими кучками, она создавала такой непривычный хаос. Еще мечник отметил два чемодана, так же набитых женской одеждой. Нами копалась в шкафу — ее рыжая грива была в небольшом беспорядке, и девушка тихо ругалась не то сама с собой, не то со шкафом, Зоро так и не понял. Она спросила, не поворачиваясь: — Робин, ты точно видела здесь мою блузку? Честное слово, я никогда не думала, что у нас столько одежды! Это кошмар! Сама не верю что говорю это, но нам надо реже ходить по магазинам, иначе мы просто утонем в тряпках. Боже, почему я поняла это только сейчас, когда надо уже собирать чемоданы? Зоро застыл немым изваянием — Нами собирала вещи. Два больших чемодана посмотрели на него с немой издевкой и дьявольски прошептали «поздно, ты не успел, она уже собирает вещи». Зоро, если честно, испугался. Его разговор был распланирован в другом русле — он хотел извиниться, но если нужно уговорить Нами остаться и не бросать команду, разве он сможет это сделать? В этом он не был уверен. Нами же наконец вылезла из шкафа — развернувшись и увидев Зоро она протерла глаза, будто ей показалось, но, когда она опять посмотрела на него, то поняла, что ей точно не привиделось. Она открыла рот — Зоро был без понятия, сразу ли она его прогонит или скажет пару крепких слов, но ждать он не собирался. О, больше он никогда не будет ждать, чтобы что-то сказать. — Нами, подожди! — он сказал это чуть громче, чем хотел, и девушка прикрыла рот. Зоро воспринял это как маленькую победу. — Подожди, тебе не нужно этого делать. Я не говорю, что это глупо, но неужели ты думаешь, что Луффи просто так отпустит тебя? Ты в это веришь? — Конечно, он меня отпустит, — Нами посмотрела на него как на идиота, — я уже сказала ему. Он даже не стал спорить — у него нет ни единого повода останавливать меня. А даже если попробует, то не сможет, я уже все решила. Зоро запаниковал — ему с трудом верилось, что Луффи, при всей своей безголовой тупости, так легко может отпустить лучшего навигатора Гранд-лайн. Свою накаму, в конце концов. Но Нами он тоже верил — ее расслабленная поза и уверенный взгляд говорили о том, что девушка не врала. Судорожно соображая, он уцепился, как ему казалось, за самое логичное: — Ты не можешь так поступить. Кроме Луффи есть еще и остальные, о них ты подумала? Да Чоппер потопит слезами наш корабль ко всем морским дьяволам! Нами очень любила Чоппера и всегда нежно и ласково заботилась о нем — Зоро знал. Он хотел сказать про Санджи, который будет очень, очень страдать, если Нами оставит их, и впадет в глубокую депрессию, но решил пока промолчать. Этот разговор для мечника был страшнее, чем самая сложная и безнадежная битва. Там, он знал, у него всегда были шансы, а вот тут их могло и не быть. — Не знаю с чего вдруг ему из-за этого плакать, — вздохнула девушка, — но это не страшно. Поплачет и перестанет, ей-богу. Почему ты говоришь так, будто я своим уходом разобью ему сердце? — Потому что так оно и будет, — Зоро скрестил руки на груди, — ты ранишь его. А еще и всех остальных, Нами. Даже Брук этого просто так не оставит! — О, Брук, — Нами хохотнула, — да этот болван уже вставил свои пять копеек! Он тоже захотел уйти, когда узнал, и только мой праведный кулак поставил на место его мозги, которых там уже давным-давно нет! Сердце Зоро ушло в пятки — Брук и Луффи уже знали, остальные, значит тоже. Это была катастрофа и он должен был ее остановить любой ценой, даже если придется связать Нами и удержать силой. Даже если она будет ненавидеть его до конца жизни — он не может позволить ей уйти, только не так. — Хорошо, а Робин? Это было лучшее попадание и весомый аргумент — они были близки, как сестры, всегда поддерживали друг друга и заботились. Зоро понимал, как сильно девушки привязаны друг к другу, и вряд ли Нами сможет оставить свою подругу с легким сердцем. — А что Робин? — переспросила Нами, — она идет со мной, этот вопрос, если тебе интересно, тоже уже решен. Даже не пытайся говорить о Луффи, это он тоже знает! Вот тут и появилась точка невозврата — Зоро верил, что такое возможно. Он понимал, что Робин из-за любви, желания поддержать или просто из ненависти к ним — к нему — тоже может уйти. Они все были Накама, но зная, что произошло с Нами, может ли Робин остаться в стороне? Удивительно, что еще совсем недавно она так мило беседовала с ним. И если это случится — это будет ужаснейший, сильнейший удар для команды. Вряд ли от него можно будет оправиться, это не говоря о том, что они останутся без навигатора и сильной боевой и стратегической единицы в виде Нико Робин. И Зоро знал — ему никто этого не простит. Никто из команды не скажет ему этого в лицо, но он будет нести этот груз до конца своих дней — что однажды, из-за его тупости, две их накама оставили их. Ушли. Он уже видел, как глотает огромные слезы Чоппер, как Усопп уходит к себе в мастерскую и закрывается там на недели, может, месяцы. Как Брук долго не будет петь песен, а Френки, вероятно, подобно Усоппу, закроется в своих ремонтных доках и не будет показывать носу. Но самое страшное — это Луффи. Он никогда особо не злится на свою команду, но когда это все же происходит, то страшно становится всем. Он не будет смеяться, шутить, кричать, веселиться. Он превратится в худшую версию себя — тихую и закрытую. Он не злопамятный, но Зоро знает, что Луффи никогда ему этого не простит. При мыслях о Санджи сердце мечника сжалось в стальные тиски — кок будет разбит и уничтожен. Новый навигатор, насколько бы красивая и очаровательная она не была, никогда не сможет заменить Нами или Робин. Санджи любит их очень, очень сильно, защищает, бережет, заботится — всегда больше всех. И больше ему не о ком будет заботиться, не с кем будет счастливо щебетать и не для кого будет готовить десерты. Как бы сильно он ни любил Зоро, тот не был уверен, что кок его простит. Но даже так — пусть его хоть весь мир будет ненавидеть, Зоро не готов терять члена своей семьи. Человека, с которыми он прошел столько, сколько не проходят многие пираты и за всю жизнь. Нами была важна, необходима. Все, что она делала, имело смысл, она была частью команды с самого начала, если Зоро был правой рукой Луффи, то она всегда была левой, и это не значило, что она была хуже. Это значило, что она важна не меньше любого из них. Зоро сделал решительный шаг в сторону девушки — и с радостью заметил, что она не отступила, не закрылась. Осталась стоять там же, где и была. В памяти Зоро всплыло далекое, будто придуманное кем-то, прошлое, когда они на борту Мэри оставались одни в тесной каюте. Такой маленькой, словно весь мир сжимался в этом пространстве, и ничего и никого не существовало, кроме них двоих. Тогда, Зоро помнил, Нами всегда делала первый шаг сама, что бы не происходило. И теперь этот шаг нужно сделать ему. Он осторожно взял девушку за руку — около запястья, чуть выше, крепко сжал. О, нет, если она хочет уйти с этого корабля, то только через его труп. Его голос звучал низко и сипло из-за волнения, когда он заговорил: — Нами, я помню, что сказал тогда и говорил еще много раз. Что я не отступлюсь от своей мечты и ни за что не уйду, даже если ад разверзнется под нами. И ты никогда не отвечала тем же — тогда я не замечал этого, но сейчас сожалею. Мне жаль, Нами. Если бы я мог, я бы исправил прошлое, или сделал так, чтоб тебе не было больно, чтобы ты не чувствовала всего этого, но я не могу. Вместо этого я скажу — не уходи. Ничего в прошлом не стоит того, чтобы ты оставляла нас, свою команду. Чтобы ты хоть на секунду откладывала свою мечту — зарисовать и занести на карты каждый, даже самый крошечный островок в бескрайнем океане. Нами мелко задрожала — ее глаза расширились от удивления, а дыхание стало прерывистым, как у утопающего. Она во все глаза посмотрела на мечника: — Зоро… — Нет, дослушай, — он ее перебил, — я должен был сказать тебе это раньше. Спасибо. Спасибо за все, что ты сделала для меня. Спасибо, что терпела. Спасибо, что позволила просто уйти, когда мне это было нужно, и ничего не требовала, не просила. Ни разу не вспомнила об этом, хотя могла. Не приписала к моему долгу еще пару миллионов белли, в конце-концов. Возможно, неосознанно, но ты позаботилась обо мне, хотя я даже не замечал этого. Я оставил тебя, просто не пришел, а ты, наверное, ждала. Мне жаль. Я знаю, что разбил тебе сердце, и, возможно, разбивал много раз, даже не зная об этом. Прости меня. Зоро тоже дышал загнанно — он говорил быстро, словно боялся, что если не успеет договорить, она исчезнет и он больше никогда, никогда ее не найдет. Если он и был ее первой любовью — то она тоже была его первой. Первым настоящем поцелуем, первым сном с кем-то, когда не хотелось убежать. Первым неловким флиртом и еще более первой неловкой заботой. Первым человеком, который безоговорочно принял его целиком, и никогда не пытался исправить. Он был для нее просто — первой любовью, а она для него — целым ворохом всего, что он испытал с кем-то. К кому-то. Давно забытое, еще детское, что в нем закладывала Куинна, но это не успело даже окрепнуть и рассыпалось в пыль. Она же все собрала, заботливо, нежно. Возможно, если бы не было этого первого опыта — Зоро не мог бы так сейчас, с Санджи. Так искренне и открыто, так сильно и так навсегда. Он будет благодарен всю жизнь. Нами отвернула голову — по ее щекам текли прозрачные, как хрустальные капли воды, слезы. Она плакала тихо, молча, и только мелко дрожала — Зоро чувствовал это, потому что держал ее руку, чувствовал заходящийся в бешенном танце пульс. Для него сейчас подобное было интимнее, чем секс, ведь когда он держал Санджи за руку, чувствовал его пульс, то чувствовал любовь. И свою, и его. Он хотел, чтобы Нами хотя бы ненадолго почувствовала это тоже. Чтобы отпустила — и его, и свои, возможно еще не остывшие, чувства. Она вытерла свободной рукой щеки, коротко мотнула головой, сглатывая. Ей было плохо и хорошо одновременно, больно и приятно. Она заговорила тихо: — Ты решил, что я хочу уйти? Что собираю вещи и еще и Робин с собой забираю? — Зоро ответил ей кивком головы и она хрипло рассмеялась, — Ты идиот, Зоро. Просто кретин. Я бы никогда не ушла с этого корабля, не обобрав вас до нитки и не стребовав все долги. Даже Чоппер должен мне денег. Про тебя, Луффи и Санджи я вообще молчу, вы, идиоты, до конца жизни со мной не расплатитесь. И ты реально подумал, что я могу оставить мугивар? Здесь мое место, Зоро, мой дом. Если бы я хотела, я бы превратила твою жизнь в ад. Это ты думаешь, что каменный, и что плевать тебе на все, кроме драк, но это не так. Раньше я не могла доказать тебе это — ты бы не поверил, но теперь, видя, как ты смотришь на Санджи, как держишь его руки, ответь мне, ты реально в это веришь? Что у тебя нет чувств? Она увидела, как он молча опускает голову, и усмехнулась. То, чего она пыталась добиться от Зоро на протяжении многих лет, Санджи получил сразу же, как открыл свое сердце, Нами в этом не сомневалась. Она всегда знала, что их кок, на самом деле, страстный и верный. Добрый, открытый, чуткий — ему хватило сил и смелости достучаться до Зоро, он был сильнее ее, и Нами по-доброму завидовала. — Успокойся, Зоро, — она мягко забрала свою руку и отошла, чтобы закрыть один из чемоданов, — я давно поняла, что это не моя история. Что многое я себе надумала, ждала от тебя непойми чего, хотя ты тоже был со мной честен. В своей манере. Никогда не врал и ничего не обещал. Я возложила на тебя свои ожидания и только я несу за них ответственность. Ни ты, ни тем более Санджи — ничего мне не должны. И я не ненавижу его, мне было стыдно. Я понимала, что ты либо ему рассказал, либо расскажешь, и я не знала, как смотреть ему в глаза. Мне нужно было время, и, знаешь, я давно хотела перед ним извиниться. Я уверена, что он переживал. Зоро не нашелся что ответить — его взгляд упал на чемодан. — Если ты не уходишь, то чемоданы?.. То, что ты сказала про Робин и прочее… — А, это, — Нами хмыкнула, — мы завтра высаживаемся на острове, и я знаю, что там есть хорошие горячие источники, и я с боем выбила у Луффи пять дней для нас с Робин — нам нужен массаж, спа и уход за кожей. Это вы, парни, наслаждаетесь морскими бризами, а вот наша кожа от соленой воды и постоянно сменяющейся погоды страдает. Луффи дал мне слово, что за эти пять дней он не ввяжется ни в одну драку, не вызовет на бой какого-нибудь шачибукая или не попытается по тупости утонуть в море. Но, раз уж ты так мило пришел ко мне, то, думаю, я могу со спокойной душой попросить тебя присмотреть за ним. Зоро выдохнул — сейчас он был готов присмотреть за дьяволом, если будет нужно. Его крыло радостью от осознания того, что его команда в порядке сейчас и будет в порядке дальше. Никто не уходит, и, главное, Санджи может гордиться им — возможно впервые в жизни он все сказал правильно. Иронично, что и это произошло с Нами. Он пропустил момент, когда она поднялась и легкой поступью направилась к нему — ее движение было уверенным и спокойным, и ни один мускул на его лице не дрогнул. Она поцеловала его в щеку — ее губы были влажные от слез, но поцелуй был мягким и невесомым, как щекотание ветерка. Он почувствовал ее запах — такой же, как и всегда, приятный и свежий. В какой-то мере, как и все остальное на этом корабле, ему родной. Она хмыкнула: — Только Санджи не говори — я не знаю, кому он голову открутит, тебе или мне.