Нескончаемая грань

Это совершенно отлично от Маражаевых терзаний — даже с учётом того, что он никогда не окажется настолько глуп, чтоб позволить Эзирраешу заковать себя в цепи. Внимание Маражая — кровь, боль; оно неутолимо и настойчиво. Сменяется, что заставляет Сета стенать или контратаковать. Уралон, напротив, сосредоточен, и каждый взмах ножа из вулканического стекла предельно обдуман. Агония не случайна, когда боги находят её столь угодным подношением, но второстепенна. Это средство для придания силы молитвенным рунам, кои он вырезает на покровах Сета. Всё иначе, но с тем и достаточно схоже. Ведь сладостное жжение расходящейся естественной мембраны заставляет ощущать себя таким живым… Сет дёргает кандалами, приковавшими его к камню, и иглы на внутренней стороне оков впиваются в запястья. Лезвие тёмного апостола, не колеблясь, продолжает выводить точные изгибы, из-за которых кожа делается горячечной. Сознание же — лёгким, всеохватывающим. …А его член — твёрдым. Пристрастие, кое уже было у него, поощрялось Маражаем, а дикая бурлящая варп-энергия лишь усугубляла то. Уралон закончил знаки на бедре и усмехнулся. — Испытываешь некоторую преданность Тёмному Принцу? Тёмный Принц — один из титулов того же божества у Несущих Слово, кого эльдары обеих мастей с ужасом поминают Той-Что-Жаждет. Сет чувствует перестук крови в своём теле, как оная саднит во всех свежих ранах. — Я надеюсь, это не нарушит ход твоего ритуала? — Ничуть, — Уралон ведёт кончиком пальца по линии глифов, и Сет жмурится от прикосновения. — Ты льёшь железный ихор и испытываешь извращённое желание. И то, и другое — достойный дар от слуги Четырёх. Поднеся клинок к грудине, он благословляет ту уже с противоположной стороны. Его пясть на миг касается члена Сета, — хладный керамит таит в себе угрозу, — но это не кажется намеренной лаской, хоть и влечёт прижаться. — Не наблюдал никаких свидетельств того, что ты воздаёшь подобные жертвы, — говорит он заместо сего. — Кровь… Непременно кровь повсюду. Но вот удовольствие… Космодесантник не отрывает глаз от своего занятия, однако улыбается. Он делает это гораздо чаще, чем можно ожидать от умудрённого еретика — столько нюансов в мимике лица. Вот улыбка — язвительная, но одобряющая. Достаточно выверенная — чтоб не увидеть острых кончиков зубов. — Мне по нраву твоё любопытство, чемпион. Конечно, мы почитаем Владыку Безмерия верша обряды излишеств, но именно сексуальные аспекты могут быть сложны для Астартес. Когда Лжеимператор создавал нашу сущность, то оградил от способностей алкать чего-то окромя битв. Преодоление… требует намеренных стараний. — Что нужно, чтобы ты захотел приложить усилия? — рисунки Четырёх проступают на животе Сета. На ощупь так нежно, жарко. — Совершенно бесстрашный, — изрекает Уралон, на мгновение поднимая взгляд. Златые очи сияют. — Думаешь, справишься? — Я знаю, что хочу попробовать, — если б страшился трудностей — не вставал бы на нынешний путь. На сей раз ухмылка апостола обнажает все его зубы: широкая и довольная. — Что же, в конце кампании, — если выживешь, — тебе представится шанс. — Это свидание, — Сет разминает руки, отчего цепи звякают. Он может подождать. У него много практики в выжидании подходящего момента. И всё-таки, когда Уралон выписывает остриём на его коже сигил Тёмного Принца, Сет стонет, не сдерживаясь. Мука проникает в его жилы и растекается по ним, точно кровь в купальне с прозрачной водой. Патока вожделения ползёт по нервам. Он даже не хочет бороться. — Блаженен праведник, живущий по Слову, ибо глад его откровенен и неукротим, — произносит Уралон раскатистым, проникновенным — как у служителя Экклезиархии, — голосом. — «Книга Лоргара», том сорок восемь, песнь пять. — «Лоргарово Писание», — повторяет Сет, хмурясь в попытке вспомнить, почему это ему знакомо. У них когда-то было несколько подобных книг среди грузов. Передавал те Братству — слишком опасно для открытого торга. — Благословенный Лоргар, величаемый Аврелианом — примарх моего легиона. Он явил нам Истину ещё во времена зарождения Империума, — космодесантник озвучивает это с гордостью. Новое знание мерцает в разуме Сета ослепительно маняще, как пламень Эмпиреев. В Имперском Кредо почитаются Девятеро Верных Сынов, но он никогда раньше не слыхал ни единого имени союзников Архипредателя. Прежде чем он успевает сказать, что думает по этому поводу, пальцы Уралона в перчатке — большой и указательный — смыкаются вокруг его члена. Хват, способный размозжить череп, вместо того так ловок в своём томлении, что заглушает даже чувство опасности. Брань на каликсидском коммерческом жаргоне. Уралон смеётся: — Ты так нуждаешься, чемпион. Очаровательно, — он поглаживает возбуждённую плоть осторожными краткими движениями, и Сет постанывает в ответ. Крупицы эйфории перевоплощаются в сфокусированные экстатические уколы боли. Накал тревоги всё ещё здесь — тот в гулких вибрациях зловещей силовой брони. Разумеется, изорвать его проще, чем продолжать сдерживаться. Он млеет от этой возможности — беспокойный ворох внутренностей в желудке, тошнотворная пульсация ниже. Мышцы сводит напряжением, приподнимаются бёдра в стремлении к разрядке… И несущий слово отводит руку, прежде чем Сет успевает достигнуть пика. — Нет! — крик. — Проклятье! — Нам ещё предстоит сойтись, — изгиб рта Уралона злораден. Взор горит восторгом от вида чужого разочарования. — Твои ненасытные стяжания должны оттачивать мастерство, а не задавать курс. Сет стискивает зубы, задыхаясь от разочарования, осознавая — путы энергий вихрятся подле него, откликаясь на зов соблазнов. Он сжимает кулаки и сосредотачивается на том, чтоб развязать нити. Освобождается от навязанных эмоций. Спутник прав о необходимости концентрации, даже если демонстрирует это худшим из образов. — Хорошо, — проговаривает, наконец, он. Это заставит победу стать лишь более пряной. — Отлично. Что дальше? Корабль дрожит окрест них, покидая Имматериум, но в ритуальной комнате сохраняется часть густой тяжёлой атмосферы. — Сейчас? — глаза Уралона пылают предвкушением и страстью к несенью погибели. — Ныне у нас есть миры для разорения.