Год сурка

      Вышло так радостно, забавно и неожиданно: этот май подарил поездку в Монголию, куда Марк вообще-то не мечтал попасть, но был не против, потому что человек он любознательный. Вот и в книжке какой-то он пару лет назад вычитал рецепт национального монгольского блюда под названием, кажется, «боодкх». Это сурок, которому отрубают голову, а из туловища достают кости, мясо, внутренности — в общем, всё, так, чтобы осталась только шкура в виде мешочка. Мясо и внутренности мелко нарубают — делают начинку, ей набивают пустую шкурку, прослаивая камнями. Еще в рецепте фигурировали полбутылки водки, которую можно было залить в это фаршированное безобразие, а можно было и обойтись без неё — компонент почему-то необязательный, вот так. Сурка после такого издевательства поджаривают на огне, а горячие камни во время еды перекладывают из руки в руку для улучшения кровообращения. Монголы, наверное, не в курсе, что водка, залитая не в сурка, дает примерно тот же эффект.       Год назад Марк был в Дубае, а сейчас вот — в Улан-Баторе. В Дубае с ним была Саша, а Жени не было. Здесь же с ним Женя и нет Саши. Стоит ли придавать этому значение, Марк не знает, но очень хочет наполнить всю эту поездку чем-то значимым, потому что по ощущениям всё как тогда, до Дубая, свободно и легко, а Женька улыбается, как человек, у которого никаких проблем нет и быть не может. Как чемпион России действующий. Как чемпион девичьих сердец. И еще одного сердца, не девичьего. Всего какой-то год назад Марк считал свои чувства неправильными и пугающими. Как быть, если ты часто бываешь у всех на виду, и при этом постоянно хочется обнять красивые юношеские плечи, прижаться и не отпускать? Еще ужаснее, что хочется хвастаться, дескать, выкусите, девчонки, это всё моё! Сам был в шоке от собственной наглости, но границы, за которой дружеские обнимашки переходят в страстные объятья, они с Женей, конечно же, не перешли, всё так и осталось легким недофлиртом.       Объявляя об отношениях с Сашей, Марк тоже думал, что всё будет просто, весело и по приколу. Не знал он, что Сашка такая серьезная, что в свои восемнадцать она будет так уверенно говорить о будущем, в котором вдруг нарисовались дети. От Марка! Пусть его назовут незрелым и инфантильным, но к такому он не готов, ему и самому еще нет двадцати. Но самое важное — это то, от чего сейчас замирает всё внутри — улыбка парня, стоящего рядом, без которой жить всё тяжелее.       И вот сейчас, в этот самый момент Марк понимает, чувствуя всем нутром, что он и есть тот несчастный сурок: все внутренности из себя достал еще на Олимпиаде, выпотрошен был полностью, а камни — это отношения, оказавшиеся, видимо, ему не по силам. Тогда-то, в Дубае, эти камни и оказались у него внутри, а он не почувствовал сразу, потому что поездка — та самая необязательная бутылка водки, призванная усыпить его бдительность. И теперь, весь этот год, его поджаривают на медленном огне, разогревая булыжники внутри всё сильнее, заставляя жир от сурочьего мяса закипать и разбрызгиваться на окружающих. Не зря на «Русском вызове» загнанный Маленький Принц не заехал Хрусталеву розой по лысине в ответ на идиотский вопрос о даме сердца только потому, что розы уже не было в руках, а потом всем назло побежал фоткаться с Женей. Слишком много всего было между двумя поездками: публичности, планов, обещаний, мнений посторонних и совсем не посторонних людей. Не было только уверенности в правильности собственного выбора.       А здесь, в Монголии, куда судьба занесла почти случайно, Марк едва ли не физически чувствует, как Женя эти проклятые камни из него прямо голыми руками, без всякого скальпеля достает, и легче становится буквально с каждой минутой. Хочется вечно смотреть в эти ясные зеленые глаза и на отросшую светлую челку, на беззаботную улыбку. Поцеловать хочется. Но это нельзя, это потом, может быть, когда-нибудь.       Марк теперь знает, что делать. Камни уже вынуты, сурок готов, пусть Саша ест начинку, пока не останется только пустая шкурка, которая улетит прочь, как воздушный шар, по ветру. Не известно, что будет дальше, но этот год сурка не должен повториться, Марк больше не может изображать из себя счастливого «парня Трусовой», не может делать вид, что и не был никогда самостоятельной единицей, но самое главное — не может игнорировать стук сердца, честно трепещущего в присутствии только одного человека. Человека, которого не было в Дубае.