Супергерой с тягой к деревьям и строению человека

      Арсений возвращается с работы в шестом часу вечера. Голова гудит из-за смены погоды: только вчера было +7 и жуткий ветер, а сегодня уже солнце и все +25. Во дворе дети бегают в шортах, кричат и во что-то увлечённо играют. Попов в этом всём слышит звуки детства — ребяческий смех сильно отпечатался в сознании. И мужчина не сразу понимает, что звонкие голоса сменяются беспокойными и нервными. Он отрывает взгляд от асфальта и оглядывается.       Высоко, на ветке дерева, висит, как обезьяна, мальчишка не старше семи лет. Он держится за крупную ветку ногами и руками, повиснув спиной к земле. Парнишка что-то кричит, трясётся, а друзья вокруг наперебой пытаются что-то предпринять.       — Хей! Что-то случилось? Ты в порядке? — Арсений подходит к детям быстро, а младшие сразу расступаются. Мальчик на дереве плачет и еле-еле мотает головой.       — Он застрял! — слышится от кого-то.       — Ох, не можешь сверху на ветку перебраться? — предлагает старший, но ребёнок отчаянно мотает головой, — А подползти к стволу? — снова отрицательное мотание и ещё больше слёз. Пока Попов пытается прикинуть, сможет ли он помочь, если заберётся к мальчику, у того соскакивает рука.       — Ай! — тоненько кричит он, пытается схватиться снова и сквозь боль держится. Теперь сложнее не только из-за забившихся мышц, но и из-за стёртой жёсткой корой в кровь кожи, — Я не могу!       — Тш. Как тебя зовут? — спрашивает мужчина, отдавая свой рабочий портфель рядом стоящей девочке, — Подержи, пожалуйста.       — Ан-тон, — заикается малыш, — Помогите! Я сейчас упаду! — кричит он, чувствуя, как ноги и руки перестают слушаться. Шастуна охватывает страх, он пытается держаться крепче, но в маленьких конечностях совсем не осталось сил.       — Антош, послушай. Меня зовут Арсений, я сильный взрослый мужчина, я точно тебя поймаю, если ты упадёшь, — брюнет становится точно под ребёнком, глядя на него снизу вверх, — Вокруг сейчас встанут ребята, — говорит он скорее детям, которые послушно окружают старшего кучкой, — И ты точно не упадёшь на землю, друзья придержат. Постарайся успокоиться, ты точно не пострадаешь. Понял?       — Да-а. Но мне страшно! — воет Антон, окончательно отцепляясь пальчиками, — А! Я падаю! Я не могу держаться!       — Падай! Мы ловим! — серьёзно говорит Попов, вытягивая вперёд руки, но при этом переживает ничуть не меньше мальчишки. Ситуация действительно страшная и не запаниковать удаётся только благодаря натренированному медициной мозгу.       Шастун ещё что-то кричит и бормочет, пытается схватиться заново, но не проходит и десяти секунд, как он совсем срывается с ветки. На весь двор слышится звонкий крик.       Арсений уверенно ловит мальчика, для устойчивости выставив одну ногу вперёд, но окружающие дети инстинктивно потянули ручки к другу, стараясь помочь. Антон испуганно сжимается в комочек, пока мужчина, глубоко и облегчённо вздыхая, прижимает его к себе. Дети вокруг тоже выдыхают, обнимаются, делятся впечатлениями и, конечно, сто раз благодарят взрослого.       — Спасибо, дядя Арсений! — последний раз кричит какой-то мальчишка, убегая к своей футбольной команде. Брюнету удалось убедить всех, что с пострадавшим он разберётся сам, поэтому дети постепенно рассредоточились обратно по двору. Только девочка с мужским портфелем крутилась рядом, но вскоре послушно оставила вещь на лавочке и побежала играть.       — Эй? — Попов наконец лучше смотрит на ребёнка, что только-только начал затихать на руках. Всю рубашку залил слезами и измазал грязью с дерева, но мужчину сейчас это волновало меньше всего, — Посмотри на меня, — просит он кроху.       Маленький и худой зеленоглазый мальчишка неуверенно поднимает голову. Он всё ещё лежит на руках у своего спасителя, только сам спаситель не стоит под деревом, а сидит на лавочке, но держит всё так же крепко.       — Как ты? — участливо интересуется старший.       — Мне страшно… Ручки болят и ножки, — тихонько жалуется парнишка, шмыгая.       — Почему страшно? Ты же в безопасности, — кратко объясняет мужчина, одной рукой продолжая поддерживать Антона за спину, а второй поднимает по очереди ручки и ножки мальчика, осматривая. Кожа была исцарапана и испачкана, а на одном предплечье рана была действительно очень неприятная — неглубокая, но широкая, — Родители дома? Какая квартира? Пойдём, я тебя отведу, — сразу предлагает Арсений, расчитывая просто рассказать взрослым, что случилось только что на улице.       — Они уехали на дачу, цветы сажать и ёлки, — негромко признаётся мальчик, — Мне оставили еду и сказали ничего не включать. Я гуляю, кушаю и сплю, всё хорошо, плиту не трогаю и воду выключаю, — зачем-то рассказывает ребёнок, видимо, повторяя наставления родителей.       — Ох. Самостоятельный ты мой… Тогда мы сейчас зайдём ко мне домой, ладно? Нужно твои ранки обработать, — вздыхает Попов и аккуратно ставит мальчика на ноги.       — А можно не идти к вам? Я не хочу ничего обрабатывать, — и так мокрые зелёные глазки снова начинают слезиться.       — Нужно, зайка, иначе ранки будут очень-очень болеть, намного сильнее, чем сейчас. Ты же этого не хочешь? — в ответ было осознанное мотание головой из стороны в сторону, — Вот, и я не хочу. Идём, мой хороший, я ничего страшного не сделаю, обещаю, — брюнет осторожно хватает малыша за ладошку, не сжимая сильно, чтобы не причинить боль, и ведёт к своему подъезду. По лестнице поднимаются быстро — врач живёт на втором этаже, — Заходи, — отступает он, открывая дверь квартиры. Оба оказываются в уютном тёмном коридорчике, который тут же озаряется светом — мужчина на автомате щёлкнул выключатель, — Разувайся. Пойдём в ванную, — говорит Арсений, пока сам снимает обувь. Вместе с ребёнком они подходят к раковине и старший настраивает тёплую воду, — Мой ручки аккуратно, а я сейчас приду.       Попов переодевается в удобную одежду, чтобы не пачкать сильнее рубашку и брюки, и ищет в аптечке перекись-спрей, бинт и вату. Когда он заходит обратно в ванную, понимает, что затупил. Ребёнок совсем невысокого роста, из-за чего не может полноценно достать до струи воды даже на носочках.       — Не получается, — Антон поворачивает голову на старшего и грустно шмыгает.       — Извини. Сейчас стул принесу, — мужчина оставляет медицинские принадлежности на стиральной машинке и приносит с кухни табуретку, — Иди сюда. Опа, — Арсений подхватывает Шастуна под мышки и ставит ножками на стул, — Давай, смывай грязь аккуратненько, а я пока ножки посмотрю, — врач отрывает от комка ваты кусочек и обильно пшикает перекисью на кровоточащую голень, по которой красные капли уже стекают вниз, размазываясь, — А тебе сколько лет, Антош?       — Мне шесть с половиной! Ай! Ссс, — радостный возглас резко сменяется вскриком и шипением.       — Ч-ч-ч, — причитает Арсений, придерживая малыша за талию, чтобы тот не упал со стула. Ножка дёрнулась сама по себе, стоило антисептику сильнее проникнуть к ранке, — Ручки помыл? Садись попой, — мужчина придерживает Антона, пока тот аккуратно усаживается на табурете, — Мне нужно пройтись облачком по ранкам. Это немножко больно, но ты же потерпишь, да? — уверяет ребёнка врач, садясь перед Шастуном на корточки, чтобы его ножки были на удобной высоте.       — Нееет. Не хочу, чтобы больно было. Не надо, — на грани паники мотает головой мальчик, увереный, что его сейчас всё равно не послушают.       — Нет? Сильно больно было сейчас? — расстроено спрашивает старший, не трогая ребёнка на удивление Антоши.       — Даа, — дует губки малыш, шмыгая.       — А может ты просто испугался? Как думаешь? — продолжает спокойно рассуждать Попов, смотря точно в зелёные глазки.       — Не знаю, — растеряно отвечает парнишка и выпрямляет коленки, желая взглянуть на свои ранения. Правда, этим действием он чуть не ударяет сидящего перед ним мужчину, но тот быстро уворачивается и лишь усмехается.       — Давай я попробую ещё раз аккуратненько, ладно? Я посчитаю до пяти и закончу. Угу? — врач не дожидается кивка, но принимает за согласие отсутствие яркой отрицательной реакции. Он на пробу еле-еле касается ватой ранки и, не увидев сопротивления, снова пшикает перекисью и начинает обработку, — Один. Два. Три. Четыре.       — Всё! Больно! Больно! — пищит малыш, но Арсений придерживает за лодыжку и промокает последний раз.       — Пять. Вот умница! Справился! Ты настоящий герой, Антош! Смелый-смелый у меня! — эмоционально хвалит мужчина, поддерживая малыша, — Я замотаю бинтиком ножку, чтобы кровь остановить. Если пережму слишком сильно, говори, — просит врач, начиная осторожно обматывать детскую голень, и, завязав аккуратный бантик, берёт новую ватку, — А эта ножка у нас почти целая, смотри. Немножко брызнем, и я пройдусь облачком, даже больно не будет.       — Давай я посчитаю! Один. Два. Три. Четыре. Пять! — Шастун считает чуть быстрее Арсения, но врач всё рано успевает и справляется со своей задачей на ура.       — Молодец, Антош. Осталась у нас ручка вот эта нехорошая, — тише говорит Попов будто сам себе, осматривая самое широкое повреждение ребёнка.       — Она хорошая! Это же моя ручка, — защищается мальчишка, не разобрав слов старшего. Взрослый по-доброму улыбается.       — Да, конечно. Я про ранку. Видишь, какая она большая. Болит? — участливо интересуется мужчина, промакивая кожу от воды, которой малыш смывал поверхностную грязь.       — Даа, — чуть тянет погрустневший ребёнок, вздыхая.       — Мне нужно пройтись облачком и по этой ссадинке тоже, но может быть неприятненько, — честно признаётся врач, не желая пугать Антона резким щипанием перекиси, — Можешь поплакать, если будет больно, только не мешай мне, пожалуйста, ладно? Мы быстренько с тобой закончим, — уверяет брюнет и, взяв в одну ладонь детскую ручку под локоток, а в другую перекись, начинает обработку. Сначала быстро три раза пшикает перекисью на всю поверхность раны, а после начинает промакивать. Шастун задерживает дыхание и стойко держится первые три секундочки, наблюдая за действиями взрослого.       Но вскоре кроха всхлипывает и тихо-тихо шепчет «Больно», не вырываясь и не дёргаясь, на удивление врача. Мальчишка хнычет громче с каждой секундой, а врач старается закончить побыстрее. Он шепчет что-то успокаивающее, мягкое и нежное. Не было бы у Арсения медицинского образования, он бы обязательно подул на ранку, но знания не позволяют совершить такую глупость.       — Ну-ну-ну! Смотри, всё! — лёгкое сопротивление Попов почувствовал уже под самый конец, — Герой, Антош! Такое вытерпел! Я бы не смог так мужественно сидеть. Ты умничка, — мужчина обнимает кроху за спинку, пока тот доверчиво прижимается, обхватив здоровой ручкой чуть колючую шею. Мальчик плачет расстроенно, всхлипывая, но потихоньку успокаивается, чувствуя тёплую ладонь на своих лопатках, — Вот. Молодечик, Тош. Пойдём водички попьём?       — Да, — кивает Антон, отстраняясь.       — Тогда вставай. Пошли со мной, — брюнет забирает перекись и вату и идёт на кухню, пока за ним семенит ребёнок, быстро осматривая остальной интерьер комнат, который видно из-за открытых дверей. Вот гостиная с большущим телевизором, вот спальня с большущей кроватью, вот аккуратная кухня с приоткрытым окном, откуда доносятся детские голоса и щебет птиц.       Арсений убирает всё по местам и достаёт из шкафчика стакан. Набирает в него немного воды из кулера и протягивает Шастуну. Тот, прошептав «спасибо», выпивает всё до конца. Пока Попов споласкивает стакан в раковине и думает, отправлять ли малыша дальше гулять одного, у Антона созревает вопрос.       — А почему ты должен был облачком протереть?       — Чтобы исчезли всякие вредные микробы, которые у тебя в ранке появились, когда ты цеплялся за дерево, — рассказывает мужчина, — Ветки же грязные, правда? И ты ведь после прогулки всегда моешь ручки с мылом, чтобы с ладоней грязь убрать. А тут та же грязь попадает на открытую ранку, представляешь! Микробы могут потом очень плохо сделать, если их быстро не обезвредить. Для этого мы и протирали всё специальной жидкостью, — постепенно объясняет врач, облокачиваясь тазом на кухонную столешницу. Парнишка всё это время с интересом слушал старшего, не перебивая.       — А у тебя есть фотографии этих микробов? — следом спрашивает Антон.       — Так, нууу. Картинки точно есть, пойдём в зал, — Арсений уверенно направляется в гостиную, уже зная, какой учебник покажет мальчишке, — У меня много книжек на разные темы, все о человеке. Но есть вот такая, не сложная. Думаю, мы с тобой сможем в ней разобраться, — он легко улыбается и вытаскивает с полки толстый учебник.       — Ого! Какая большая! — парнишка с интересом разглядывает книгу и садится на пол, к журнальному столику.       — Смотри, — брюнет садится на диван, быстро отыскивает нужную главу, заглянув в содержание, и разворачивает картинку к Антону. Тот тут же начинает жадно всматриваться в яркие завитушки, водя пальчиком по контуру, — Это бактерии. Они бывают разные, видишь? Каждый из них будет…       Попов рассказывал о вредных микроорганизмах около часа, затронул строение всего человека и немного животной клетки. Постарался объяснить всё понятным языком, убирая термины, а мальчик всё требовал и требовал ещё информации. Когда Арсений сказал, что он уже не знает, чем поделиться, ребёнок попросил полистать книжку самостоятельно.       Шастун рассматривал каждую картинку, перешёл на зубы, глаза, ЖКТ, репродуктивную систему, пробовал что-то прочитать, а сидящий рядом врач время от времени пояснял самое интересное.       — А это что, кощей бессмертный? — вдруг удивляется Антон, вернувшись на самое начало книжки.       — Почти. Это наш скелет, косточки. Вот, чувствуешь? — мужчина берёт парнишку за пальчик, стукая по костяшке, — Твёрдое. Основа и человека, и животного, на скелете всё-всё держится, и мы с его помощью можем двигаться.       — Как это всё круто и интересно! — восторженно вздыхает Шастун, — Но я устал, — он сникает на глазах, сдуваясь, как воздушный шарик.       — Конечно, устал, малыш. Ты долго просидел, — врач закрывает книжку и убирает её на место. Ребёнок ложится на сложенные перед собой на столе руки и прикрывает глаза, — Ты чего на дерево-то полез?       — Да в супергероя играл, — признаётся зеленоглазый, поглядывая на взрослого.       — Ясно, — усмехается врач, — Но больше так не делай, понял? — просит Попов, получив тихое, чуть виноватое «ладно», — А хочешь борщ? — Арсений, присев на корточки, мягко гладит пшеничные кудряшки.       — Угу, — кивает Антон и охотно поднимается с помощью руки взрослого.       Старший нальёт горячий борщ в неглубокую тарелку, а младший будет уминать его за обе щеки, рассказывая что-то запоминающееся из строения человеческого организма.