Клубничная луна

При виде этого изумруда глаза ее величества засверкали так же ярко, как сам драгоценный камень, ибо наша королева любит подобные безделушки.

© Райдер Хаггард «Дочь Монтесумы»

      — Вы понимаете, что у меня на руках все карты, и вы держитесь только на собственном упрямстве, — сказала Дейенерис. Переговоры с Элларией медленно перешли к переговорам с Деймоном Сэндом, и от него Дени ожидала большего — благодаря своим снам и его сигаретам. Стоило хотя бы попробовать. Отец говорил, что в бизнесе все средства оправдывают цель и потому все они хороши, даже самые грязные вроде шантажа или угроз. Даже убийство; но убийство — крайность. Дейенерис была уверена, что отец к этой крайности прибегал и не раз, но не своими руками — хватало наемников, готовых сделать что угодно за определенную плату.       — Именно это упрямство и держит нас на плаву, не так ли? Непреклонные, несгибаемые, несдающиеся, — с усмешкой процитировал Деймон девиз своей семьи.       — Заметно, — проворчала Дейенерис. Принюхалась к дыму от его сигареты — вроде бы обычный дым. В ее окружении курили редко, только отец, и он предпочитал только дорогие сигары единственной марки, поэтому она разбиралась в табачных изделиях очень посредственно.       — Хотите? — увидев, что Дени смотрит на его сигарету, Деймон вынул из кармана шорт пачку Davidoff. Вынул и сигарету — самую обыкновенную, фирменную. Она могла быть наполнена и не обычным табаком, и перемежаться в пачке с сигаретами из наркотика, но предполагать такое было уже паранойей. Зрачки и белки глаз у Деймона были нормальные, не как у человека под дозой.       — Я не курю, — сказала Дени.       — О да, я должен был догадаться. Столь низменная привычка не для вас, — Сэнд спрятал пачку обратно в карман. — На самом деле у меня тоже есть для вас предложение. Встречное предложение. Вы можете легко получить все наши активы, если его примете. В противном случае мы подадим в суд и разбирательство, уверяю вас, будет долгим и чрезвычайно утомительным. Хотя мы проиграем, но в процессе выпьем из вас все соки. Но можно обойтись без этого, и уже следующим утром я приготовлю все документы. Утром, после того, как вы проведете со мной ночь.       — Что? — возмущенно ахнула Дени. — Вы понимаете, что и кому говорите, Сэнд?       — Говорю очень красивой девушке. Очень красивой и очень-очень целеустремленной. Говорю, что взамен на потерю бизнеса хотел бы получить что-то более значительное и приятное, чем четвертую часть акций, — Деймон широко улыбнулся. Возможно, эту улыбку можно было назвать обаятельной, и сам он был хорош — беспорядочно растрепанные удлиненные светло-каштановые волосы придавали его облику некой дикости, небесно-голубые глаза блестели лукавинкой, сильная челюсть придавала лицу мужественности, и сложен он был прекрасно, хотя его тело было не столь совершенным, как у Дрого… Если Дени снились такие сны, ей точно был нужен секс, и если Деймон бы предложил переспать просто так, из обоюдного желания — она бы согласилась, не раздумывая, но переспать ради сделки? Это чем-то напоминало проституцию, и она не собиралась идти на такие крайние меры.       — Убить — да! — говорила когда-то Рейелла. — Убить, украсть, подставить, загнать в угол, но если ты женщина — никогда, слышишь, никогда нельзя решать дела сексом. Это не станут хранить в тайне, и ты приобретешь репутацию той, с кем можно договориться через постель, к тому же, если твой партнер умудрится сделать твои или ваши общие фото — ты обречена, теперь ты будешь играть по его правилам!       Деймон, несомненно, мог сделать фото Дейенерис в обнаженном виде. Мог он и подставить ее лицо вместо лица порноактрисы, использовав фотошоп, но это было бы слишком легко опровергнуть и на такую очевидную клевету Деймон вряд ли решился бы — не в случае с кем-то из Таргариенов.              — Что скажешь? — перешел он на более фамильярное обращение. — Обещаю, ты не будешь мной разочарована.       — Я не продаюсь, — отрезала Дейенерис. — Как вы смеете даже предлагать мне нечто подобное?       — Тогда, — Сэнд откинулся спиной на спинку стула, — не продается и наш бизнес. Утром я приготовлю другие бумаги — в суд.       — Вы проиграете, — Дени изо всех сил постаралась, чтобы ее голос звучал безразлично и насмешливо, без единой злой ноты. — Вы знаете, что проиграете.       — Да, — не стал спорить Деймон. — Я так и сказал. Мы уверены в проигрыше, но, по крайней мере, мы сделаем это красиво. Хотя жаль, что вы не согласились на другой вариант нашего красивого проигрыша, — он скользнул по телу Дени откровенно раздевающим взглядом. Она встала — почти вскочила, хотя следовало плавно и грациозно подняться.       — Я могу подать ответный иск за сексуальные домогательства.       — О, — лениво протянул Деймон, не меняя позу, — это будет еще интереснее. Представьте, о чем будут кричать газеты: «Дочь Эйериса Таргариена замешана в секс-скандале», «Сколько мужчин сменила Дейенерис Таргариен», «Деймон Сэнд и Дейенерис Таргариен — вся правда об их отношениях»…       Дени цокнула сквозь зубы — черт бы его побрал, он был прав. Пресса обожала все, связанное с сексом, и обязательно раздула бы из мухи слона.       — Тогда ограничимся одним иском, — процедила она. — И вы проиграете дело. Хорошего вечера!       Угрозы вроде «не рассчитывайте на четверть, через суд вы не получите даже одного процента» Дейенерис проглотила — как говорил отец, угрожают только загнанные в угол. Развернувшись, она зашагала к выходу из кафе, и не бегом, а быстрой гордой походкой.

***

      Кафе было совсем рядом с пляжем. Дойти туда — пару шагов. Туда, а не в гостиницу, ибо Дейенерис нужно было побыть наедине с собой. Наедине с морем — она любила море, очень любила, хотя семья Таргариенов носила на своем гербе огонь, а не воду.       Дейенерис сбросила туфли. Море шумело у ног, касаясь поцелуями ступней — чем-то это походило на ее недавний сон, только не было золотого тумана, вместо рассвета небо погружалось в сумерки и закат только начинал розоветь на горизонте, но людей вокруг не было, ни отдыхающих, ни местных. Пустынный участок пляжа, хотя и удобный для отдыха.       Дейенерис обхватила себя руками за плечи. Легкий морской бриз качнул серебристые локоны, погладил щеки прохладными ладонями. Почему она так расстроилась? Или разозлилась? Что это вообще за чувство — потерянность? Испуг? Тревога? Все сразу? Будто ей впервые делали неприличные предложения, в том числе в бизнесе… Таков удел каждой бизнесвумен, да и мужчинам могут предлагать постель как сделку, и для них согласие — такая же проблема, репутация мужчины не пострадает от эротического фото, но зато женщина, предложившая ему такой порно-бартер, запросто может подать в суд, обвинить в изнасиловании, с вероятностью в восемьдесят пять процентов выиграет и отберет больше, чем могла потерять.       Почему бы ей не поступить так же с Деймоном? Мысль была заманчивой, но мимолетной; газеты бы и в этом случае сошли с ума, со вкусом обсуждая, как Сэнд ее насиловал или какая она расчетливая сволочь. А скорее всего, то и другое по очереди.       Но суд так суд, что такого? Она просто задержится в Коста-Рике, в этом земном раю, на что ей вообще жаловаться?       Что с ней происходит? Почему ей грустно? Откуда этот нежный щемящий трепет во всем ее существе?       Сзади послышались шаги, как будто ступал большой зверь на мягких лапах. На песок у ног Дени легла тень. Она обернулась, боясь, что это Сэнд, но…       — Дрого? — слетело с ее губ тихое восклицание.       Почти как во сне, но их не окутывал туман… Что за чертовщина? Что он здесь делает? На этот раз он был полураздет, многие мужчины из местных так и ходили — дни были жаркими даже для футболок. Мускулистая рельефная грудь была покрыта узором татуировок, которыми Дени невольно залюбовалась — как и самими крепкими мускулами, широкими плечами и кубиками пресса.       — Я вас напугал?              И голос, тягучий, как патока.       — Нет. Немного. Вы очень тихо ходите.              — На охоте нужно ходить тихо, — сказал Дрого, становясь рядом с ней. — Привык.       — Любите охоту?       — На самом деле не очень, но это неплохое средство пропитания, — он пожал плечами. — А вы?       — Отец брал меня с собой на охоту, — немного подумав, сказала Дейенерис. — Меня и моего брата Визериса. Мы стреляли в уток. Сначала мне было жаль уток, но потом отец сказал, что таков закон жизни: хищники едят мясо, а не траву, а человек — высшее звено пищевой цепочки. И добавил, что мы не убьем уток больше, чем нужно для одного ужина. Тогда я решила попробовать. До того я стреляла только в тире, но прицелилась и попала в утку, попал и отец, а Визерис промахнулся. Потом он злился на меня, отец казался гордым, а я… мне было очень странно. Я гордилась своей меткостью, но мне все еще было жаль утку, и все же я с удовольствием съела ее мясо.       — Ваш отец прав, — помолчав, сказал Дрого. — Люди — хищники. Они рождены убивать, но также они рождены созидать. Крайне противоречивые существа.       Дени вскинула бровь — она не ожидала таких философских рассуждений от лохматого костариканца в потертых шортах.       — Вы чем-то расстроены? — спросил Дрого.       — Нет, с чего вы взяли?       Он смотрел с таким проницательным недоверием, что Дени сдалась — в конце концов, какая ему разница?       — У меня небольшие проблемы на работе.       — Вам придется вернуться домой? — будто напрягся Дрого.       — Нет, вся моя работа пока что здесь.       — Вы приехали сюда работать? Не отдыхать?       — Именно.       — И вы не отдыхаете, — Дрого не спрашивал, а утверждал, пристально глядя ей в лицо. — У вас уставшие глаза. Уставшие и злые. Вы стараетесь быть спокойной, как вода, но в действительности вы хотели бы стать огнем и сжечь здесь все, сжечь их всех…       Дени вздрогнула — он почти прочитал ее мысли.       — Давайте лучше поговорим о вас, — как можно непринужденнее сказала она. — Вы родились здесь?       — Да. Сколько себя помню, я живу здесь.       — А кем работаете?       — Спасатель.       — Благородное занятие. Часто приходится спасать людей?       — Как когда. А еще я добываю жемчуг, из которого потом делают украшения. Например…       Дейенерис застыла, как громом пораженная — Дрого протягивал ей ожерелье. То самое, из сна, только настоящее. Оно серебрилось в закатных лучах солнца.       — Это…       — Хотите? — предложил он таким тоном, будто речь шла о кусочке шоколадки или об одной жвачке из упаковки.       — Нет, что вы, как я могу принять такое дорогое… — совершенно растерялась Дени. Сначала она сочла Дрого пикапером, но пикаперы не стали бы дарить настолько ценные вещи. Либо он не понимал цены этого ожерелья, либо он не считал деньги чем-то важным. В любом случае, она не хотела ни попасться в чужую ловушку, ни пользоваться чужой наивностью.       — Это в знак извинения. Я расстроил вас тогда в кафе, — сказал Дрого. — Прошу, возьмите. Я добываю жемчуг часто и много, и это ожерелье для меня сделал знакомый ювелир бесплатно, — добавил он. Дени закусила губу, сомневаясь и мысленно прикидывая: ожерелье было двухрядное, к нему добавлялось серебро, жемчужины были крупными, блестящими, отражающими свет, идеальной круглой формы, без пятен и вмятин. Примерно ожерелье можно было оценить в восемьдесят тысяч евро. Среднемесячная зарплата спасателя на Коста-Рике варьировалась, возможно, в пределе пятисот тысяч костариканских колонов, что по курсу на сегодня — восемьсот тридцать евро.       Слишком дорого. Получив такой подарок, Дени не сможет отказаться от предложения провести ночь — в понимании дарителя, насколько она знала мужчин, а ожерелье потом можно тайком стянуть. Ловцов жемчуга и спасателей на островах она никогда не считала образцами морали. Спасать чужие жизни они могли, но…       — Простите, Дрого, но я не могу, — решительно отказалась Дейенерис. — Хотя, безусловно, ценю вашу щедрость.       Дрого стиснул челюсти. Больше всего хотелось накричать на нее, приказать заткнуться и прекратить вертеть хвостом, развернуть к себе спиной, обернуть жемчужинами ее шею, а потом поставить на четвереньки и прямо здесь иметь ее до рассвета, но с ней он так не мог.       И он хотел отказаться от нее, и этого тоже не мог — он был стихийным духом и решения его часто были стихийными. Его сильно зацепило, его тянуло к ней, он тайком следил за ней, а потом увидел ее расстроенной и не выдержал.       Ее упрямство, впрочем, нравилось ему в ней не меньше, чем ее красота и горящее внутри нее пламя. Это упрямство, эта почти королевская гордость, это непоколебимое чувство собственного достоинства — и при всем этом наборе черт, которые должны были принадлежать мужчине, Дейенерис была удивительно нежной, хрупкой и женственной.       — Хорошо, — сдался он, небрежно сунув ожерелье в карман. — Давайте, хотя бы провожу вас в ваш отель.       Дейенерис почти согласилась, но увидела вдали фигурку Рейенис — она приближалась и махала рукой.       — Простите, но меня зовет… сестра, — сказала она, не желая называть себя тетей. Дрого недовольно покосился на спутницу своей Луны, которую в первую их встречу счел служанкой.       — Хорошо, — повторил он. — Что ж, увидимся.       Не стоило давать ему надежду на продолжение встреч, но…       — Увидимся, — ответила Дени.