***
Суворов зашёл в давно знакомую и уже практически родную подпольную качалку, где частенько тренировался и сам до отъезда в Афган. Зима и Турбо снова спорят о чём-то в комнате, которую облюбовали после того, как улица отшила Кощея. Между этими двоими явно было что-то странное. То ли дружат, то ли ненавидят друг друга… Хрен их знает. Такое ощущение, что их общение зависело от каких-то внешних факторов. — …да пиздишь же. — Ебальник-то прикрой! Говорю тебе, та Ленка из десятой всему Разъезду… Адидас громко кашляет в кулак, прерывая речь Валеры о какой-то девчонке. Парни тут же высовывают головы из-за дверного косяка, смотря на пришедшего. Заметив кучерявую макушку, Вова пересиливает себя, чтобы не скривиться в гримассе отвращения или не подойти к Туркину, чтобы ударить. Мразь. Может, и Айгуль он на той дискотеке так обсуждал, как эту Ленку? — Адидас бля! Вернулся! — Турбо радостно подскакивает с места, направляясь к действующему авторитету Универсама. Более сдержанно, но всё же с улыбкой, со своего места поднимается Вахит и подходит к Суворову, чтобы поздороваться. Не без омерзения, Адидас пожал руку Валере, а после, уже куда более нейтрально — Зиме. — Ну, рассказывай. Где был, чё видел? Как Наташка твоя? Мы ж думали сначала, что ты сдох реально! Потом уже от Советских пошёл между пацанами слушок, что ты подстроил всё, — тут же затараторил Туркин. Сейчас, находясь близко к Турбо, Вова испытывал ещё большее желание ударить его, чем тогда, на улице. Сдерживать это уже становилось невозможно, а улыбающийся парень словно сам подначивал. — Турбо, переговорить надо, — переводя взгляд на Вахита, Суворов добавляет. — Вдвоём. Улыбка на лице Валеры сменяется озадаченностью и тот вопросительно смотрит на Адидаса. Вместо ответа Вова кивает в сторону двери и, прежде чем уйти, бросает Зиме короткое «Скоро будем». Парни выходят на улицу, вдыхая морозный воздух. Снег уже почти растаял. Небо было затянуто серыми тучами. Наподалёку их уже поджидала серая «Хонда», купленная Суворовым около месяца назад. — Садись, прокатимся, — командует Адидас, усаживаясь на водительское. — Ты же сказал, что мы просто поговорим… — смутившись, неуверенно произносит Туркин, однако место рядом с Вовой всё же занимает. — Надо отъехать кой-куда, — отмахивается Суворов. Адидас заводит двигатель и трогается с места. Вот теперь мы с тобой поговорим, Валера.***
Проходит около десяти минут, проведённых в тишине. Наконец, машина останавливается. — Нахера мы в гаражи приехали? — спрашивает Турбо, но ответа не получает. Вова молча направляется в один из гаражей. Говорить ничего и не требуется — знает, что Валера сам последует за ним. — Э-эй, Вов? Так чё ты хотел? — не унимаясь, в очередной раз уточняет Туркин, когда оба уже зашли в помещение. Как же ты, блять, заебал. Суворов замахнулся. Удар кулаком пришёлся на переносицу. Не устояв на ногах от неожиданности, Турбо упал, стараясь остановить текущую из носа кровь. — К-какого хрена, Адидас?! За что?! — Валера, мягко говоря, был ещё в шоке от внезапного удара и абсолютно не понимал, почему Адидас это сделал. — «За что»? Ты сейчас, блять, серьёзно?! Тебе с самого начала пояснить, за что?! — заорал Вова. — Хорошо, давай! Отлично! Мне начать?! Туркин с опаской покосился на Суворова. Настолько вышедшим из себя Турбо Адидаса ещё не видел… Однако, возмущение вытесняло страх. Да с хуя ли Вова вообще ему что-то предъявляет?! — А не слишком ли ты торопишься, а, Вова? — поднимаясь на ноги, с вызовом спрашивает Валера. — Это не я, прошу заметить, поставил свою группировку на грань развала, а потом свалил с какой-то шлюхой непойми куда! И теперь, спустя два месяца, когда все думали, что ты сдох, заявляешься сюда, и вместо того, чтобы по-пацански, при всех мне предъявить за что ты там хочешь глаза в глаза, отвёз нас подальше и без каких-либо объяснений въебал мне! Так не делается, Вова. За такое и с тебя улица спросить может. Сам же говорил, что власть — не автор, а вся группировка. — Закончил? — практически спокойно, хоть и с долей презрения, задаёт вопрос Суворов. — А теперь слушай меня. В том, чтобы, как ты выразился, «поставить группировку на грань развала», участвовал непосредственно и ты сам вместе с Зимой. За то, что Наташу шлюхой назвал — с тобой будет отдельный разговор, но не прямо сейчас. А что касается твоего вопроса по поводу того, почему не при всех… А ты действительно хочешь в это всё впутать улицу? Ну, и хотелось бы уточнить: я не съебался, а пытался не сесть за убийство Жёлтого. Я ответил на твои вопросы, Туркин? Турбо молча смотрит на Адидаса, не зная, что можно добавить. Но самому Вове и не нужен ответ. — А теперь ты ответишь на мои предъявы, — заявляет Суворов, медленно шагая в сторону Валеры. — Начнём, пожалуй, с самого начала, как ты и просил. Ты никогда не слушал авторов. Напомнить, сколько раз это приводило к плачевным последствиям, где ещё бы чуть-чуть — и мог кто-то погибнуть? И ладно бы ты действовал по-своему в одиночку. Ты подначивал скорлупу и других суперов, Турбо. Из-за тебя пострадала куча людей и было создано множество конфликтов с другими группировками, которые разгребали всегда либо я, либо Кощей. Когда расстояние достаточно сокращается, Туркин машинально начинает отходить назад, нервно сглатывает. — Я действую так, как считаю нужным. Если у скорлупы и других суперов нет своей башки на плечах, а авторы любят засунуть язык в жопу и молчать, когда другую группировку нужно поставить на место — это не мои проблемы! — огрызается Турбо. — Ты говоришь о жизнях своих товарищей, Турбо. Хотя, судя по истории с Айгуль, мне следовало понять, что тебя не колышет подобное, — ответил Адидас. — Айгуль расчехлили, Вова! Там уже и Такташ, и Разъезд, и другие пацаны начали на нашу улицу гнать, что… — А из-за кого, позволь спросить, это всё случилось? — холодно уточняет Вова. Валера остановился. Стена, мать её… Туркин лихорадочно осмотрелся вокруг, однако тут же дал себе мысленную пощёчину и вперил уверенный взгляд в Суворова. Вот ещё. Нашёл, кого бояться. — Ну? Из-за кого всё это произошло, Туркин? Кто, блять, без разрешения автора в видеосалон впустил домбытовских, а? Не ты ли? — вновь спрашивает Адидас, но ожидаемо не получает ответ. — Я же с тебя и должен был в первую очередь спросить за Айгуль и видик, если уж по понятиям. Нет же, решил, что нам не нужны в группировке лишние конфликты и промолчал. Потом по твоей же вине подтвердилась информация о том, что Айгуль изнасиловали. Вот ты мне скажи, нахрена? Девочка же почти оправилась, её поддержали знакомые, ещё подождать чуть-чуть — и она бы лично опровергла всё, а Колика и других с Дома Быта мы бы молчать заставили. А в итоге она спрыгнула. И тебе же, блять, наглости хватило после её смерти мне что-то предъявить по поводу всего этого. Не охренительно ли много поблажек я тебе сделал, как думаешь? — А чё ж ты мне это не предъявил всё до того, как уехал, а, «герой Универсама»? Я перед тобой стоял так же, как сейчас. Или чё, там Зима с остальными были и ты зассал? — раздражённо бросил Турбо. — Ты тогда Марата ещё не отшил, да и группировку не хотелось перед отъездом ещё больше расшатывать, — отвечает Вова. — О-о, конечно, Марат! Как я мог забыть! Скажешь сейчас, что помазков отшивать несправедливо? — в наглую усмехается Валера. — Ну, я так и понял, что нормальный диалог мы с тобой не проведём, — вздохнув, произносит Суворов. — Пиздец тебе, Туркин. Вразрез спокойствию фразы, Адидас тут же наносит удар, от которого Турбо не успевает увернуться, едва устояв на ногах. Валера замахивается, однако тут же сгибается от боли при резком ударе в живот. Ещё несколько подобных повторяющихся действий — и Туркин лежит на бетонном полу, а Вова, рвано дыша, нависает сверху, с нескрываемой ненавистью глядя на парня. — Да что ты, блять, хочешь от меня?! — отчаянно орёт Турбо, сплёвывая кровь. Суворов запыханно усмехается и лишь после отвечает: — Извиняйся. — Извиняться?! За что блять?! — возмущается Валера. — Ты, видно, толстолобый слишком, раз ещё задаёшь такие вопросы. Я тебе подробно всё пояснил. Так что давай, решай. Можешь просто сейчас извиниться передо мной, потом перед Маратом — и будешь абсолютно свободен. — Ага, ещё чё! Нахуй иди! Туркин пытается вырваться, ударить Адидаса или хотя бы просто спихнуть его с себя, однако попытки оказываются тщетными. Притянув к себе за ворот Турбо, Вова наносит ещё несколько ударов и под конец, вцепившись в тёмные кудри, с размаха прикладывает Валеру головой о пол. Туркин уже не сопротивляется, только тяжело дышит, заставляя грудную клетку то опускаться, то подниматься, и смотрит в потолок расфокусированным взглядом, иногда жмуря глаза, видимо, от вспышек боли. Суворов встаёт с Турбо и садится около стены, давая ему какую-никакую, но свободу движений. Адидас старается выровнять дыхание, с улыбкой смотря на проделанную работу, а после, чувствуя приятную усталость в теле от такой незапланированной «тренировки», прикрывает глаза. Наконец-то мразь может получить то, что заслуживает. Однако, это ведь ещё не всё. Синяки и гематомы заживут, рубцы шрамов затянутся и в итоге Валера забудет выученный урок, перекрыв его кучей других драк. Вова же хочет другого. Хочет, чтобы Туркин не забывался, чтобы мог с содроганием вспомнить о том, как пришлось заплатить за свои ошибки, даже спустя десять и более лет. Но если Турбо не поймёт, почему поступил неправильно по отношению к Айгуль и Марату, то от мести не будет никакого толку, ведь так? А потому сомнений в правильности сделанного решения у Суворова не осталось никаких. Пусть Валера почувствует себя на месте одного из них. К примеру, на месте Айгуль… — Турбо, — прерывая тишину, обращается к парню Адидас. — А вот ты реально не понимаешь, почему я защищаю Ахмерову? — Да потому что брат твой с этой шлюхой встречался, — фыркает в ответ Туркин, с трудом принимая сидячее положение и так же опираясь на стену. — Её изнасиловали. — Ой, можно подумать. Сама наверняка и дала. Ну, или спровоцировала, а потом пошла плакаться, что её и без согласия. Захотела бы целкой остаться — отбилась бы, в конце концов. Только ушедшая на второй план ненависть к Турбо вернулась в троекратном размере. Сама дала? Виновата, что не отбилась? Спровоцировала в свои четырнадцать, блять, лет? Да чем в её возрасте спровоцировать вообще можно?! — Урод ты, Туркин. Моральный, — шикает Вова, а после усмехается. — Ну вот сейчас ты и продемонстрируешь, как ей надо было отбиваться. — Чего? — тыльной стороной ладони, стерев кровь с лица, Валера непонимающе смотрит на Суворова. Пользуясь замешательством Туркина, Адидас в пару движений прижимает его к полу, заводя руки за голову. — Какого хрена ты творишь блять?! Адидас, отпусти! Ты уже отпиздил меня, что ты ещё хочешь?! — заорал Турбо. — Хочу, чтобы ты занял место Айгуль и понял, какого ей было, — приблизившись к уху парня, практически шёпотом произносит Вова. Валера расширяет глаза от понимания того, что автор собирался с ним сделать. — Адидас, блять, не смей! Это не смешно! — истерично стараясь вывернуться из хватки, возмущается Туркин. Самому Суворову, казалось, было плевать на эти жалкие попытки обрести свободу. Сейчас в Адидасе как никогда проявились те черты характера, которые, как он думал, остались там, в Афгане. Была только цель: уничтожить врага, а точнее, в данном случае, морально растоптать Турбо. Никакой жалости. Только желание отомстить мрази. Одной рукой Вова стягивает с Валеры спортивки вместе с нижним бельём, а после рывком окончательно снимает их, откидывая в сторону. Туркина от этого действия рассудок, похоже, покинул окончательно. С новой силой Турбо задёргался, стараясь высвободить руки, оттолкнуться ногами и спихнуть с себя Суворова. Да сделать что угодно блять! Чудом у Валеры получается выкрутиться и освободить руки, однако Адидас тут же переворачивает его на живот, с силой упираясь рукой между лопаток. Вова раздвинул ноги парня, послышался звук расстёгивающейся ширинки. Туркин замер и, кажется, даже перестал дышать. Всё тело напряглось, словно Турбо готовился к прыжку. Страх скрутил внутренности, на спине проступил холодный пот. Какая же мерзость… Отвратительно… — Вова, подожди, пожалуйста, н-не надо! — Валера еле как смог выдавить из себя слова. — Я тебя прошу! У тебя ж Наташка твоя там, Вов! Я… Я понял, хорошо! Я извинюсь! Перед тобой, Маратом! Пожалуйста, Вова! — А чего это ты решил извиниться, а? — спрашивает Суворов так, словно действительно не понимает. — Что-то случилось, Туркин? Ты ведь этого не хочешь, правильно? Тогда отбивайся, заставь силой меня отпустить тебя. Это ж не сложно, сам говорил! Последние надежды разбились вдребезги. Адидас, он… Он просто издевался. Передразнивал, повторяя недавно сказанное Туркиным. В горле образовался неприятный ком и Турбо прикусил губу. А Вову это только больше заводило. Валера, хоть и медленно, но начинает осознавать себя на месте бедной девочки. Внезапно Суворов сорвался, наполовину входя в узкое нутро, буквально прорывая себе дорогу в плоти. Туркин дёргается, выгибается в спине от пронзившей тело боли. Слышится приглушённый ладонью тихий вскрик. Адидас толком не даёт привыкнуть к новым ощущениям ни себе, ни дрожащему телу под собой. Практически сразу, до синяков сжимая бёдра Турбо, начинает яростно, грубо двигаться, входит до основания. — Вова, пожалуйста, прекрати! — Валера уже и не пытался сдерживать потёкшие по щекам то ли от боли, то ли от обиды слёзы. На удивление, Вова действительно отстраняется и у Туркина мелькает слабая надежда на то, что Суворов прислушался к его мольбам. Однако она тут же тает, ведь Адидас просто переворачивает Турбо на спину и закидывает ноги себе на поясницу, вновь вводя член в уже куда более податливое тело. Валера болезненно, обречённо стонет, отворачивая голову в сторону и жмуря глаза, из которых только большим потоком хлынули слёзы. Одной рукой Туркин упирается в грудь Вовы, а второй зажимает себе рот в тщетных попытках приглушить рвущиеся наружу всхлипывания. Мерзко… Отвратительно… Ещё больше добивали эти пошлые, блять, шлепки, разносившиеся по помещению. Оставалось только отсчитывать минуты до окончания пытки. Сопротивляться не было ни сил, ни, надо признать, желания. А зачем? Всё ведь уже произошло, время назад не отмотать, а из-за смазки в виде крови боль немного притуплялась. Да и не хотелось вообще ничего делать. Турбо был бы только рад, если Суворов по окончанию пристрелил его. Хотя, особенно грубые толчки всё же выбивали из Валеры болезненный скулёж и всхлипы. Прошло примерно двадцать минут, прежде чем Адидас сделал ещё несколько грубых толчков и кончил. Туркин запрокинул голову, слабо простонав, а после обмяк марионеткой с обрезанными нитями, прерывисто дыша через приоткрытый рот. Вова вышел из измученного тела, оставляя после себя неприятную пустоту. — Одевайся, — вяло скомандовал Суворов, кидая Турбо одежду. Валера затравленно смотрит на Адидаса, однако приказ выполняет. Лучше уж в одежде, чем спровоцировать на повторение этого… Самому Вове надо было всего-то застегнуть ширинку, что он сделал за пару секунд. Туркин, надев нижнее бельё и спортивки, осел около стены, морщась от боли. — Чё расселся? Поднимайся, поехали, — кидает Суворов. — Сам дойду… — тихо отвечает Турбо, прижимая колени к груди и стирая слёзы с лица. — В себя поверил? Это не предложение, — заявляет Адидас. — К пацанам поедем. Валера переводит взгляд на Вову, с мольбой смотря на него. Он ведь шутит? Не станет же позорить ещё и перед пацанами? Его не отошьют? Да?.. — Вова, пожалуйста. Не надо. Ты ведь и так уже… Уже… — по щекам вновь текут солёные дорожки и Туркин всхлипывает, больше не сдерживаясь. — Заебал, — шикает Суворов, подходя к Турбо. Хватает за ворот, силой заставляя подняться на ноги, которые отказывались держать хозяина, то и дело подгибаясь. Адидас за руку ведёт упирающегося Валеру к машине. Открывает дверь, практически закидывая Туркина на заднее сиденье. — Вов, пожалуйста, — заплаканными глазами Турбо смотрит на Вову, надеясь на хоть какую-то снисходительность. Однако в ответ не получает ни грамма жалости. Лишь громкий хлопок двери звучит, словно приговор.***
— На выход, — машина останавливается около качалки. Валера остаётся на месте, сжавшись и затравленно глядя на Суворова. Руки дрожат, с прокушенной губы и разбитого носа течёт кровь. — Ну вот ничего ты без грубой силы не понимаешь, а… — недовольно цыкает Адидас, вытаскивая Туркина из авто. — Пошли говорю. Вова заходит в помещение, затаскивая за собой Турбо. А вот и упомянутые ранее пацаны подоспели… Помимо Зимы, в качалке было ещё около десяти человек со скорлупы. — Вов, чё произошло? — спрашивает Вахит, поднимаясь с места. Заметив и других пацанов, Валера чуть ли не взвыл от отчаяния, закрыв руками заплаканное лицо. Нет, нет, нет, нет, нет, пожалуйста! Пусть молчит, заткнётся! Да хоть соврёт какую-то чушь! В то время, как скорлупа и Зима обеспокоенно смотрели на находящегося в истерике Туркина, во взгляде Суворова читалось только презрение. — Сам расскажешь или мне за тебя говорить? — холодно интересуется Адидас.