Last generation

Время неумолимо близилось к ночи. Скоро должна быть ночная служба, но в будни мало кто её посещал. А сегодня уже не придёт никто, все знали, что добродушная 97-летняя одинокая бабушка со дня на день должна была умереть, и поэтому в эту лунную и прекрасную ночь она пригласила к себе священника для исповеди. Удивительно, что недалеко от Йокогамы оказался целый православный городок. Эта ветвь христианства редкая для Японии, особенно современной. А тут целый город, на который, откровенно говоря, одна церквушка. В ней работают от силы пять людей. Прозванный народом епископ, дьяк Оми, батюшка Иван Алексеевич и две смотрительницы, которых прихожане зовут не иначе как матушки. Все уважали этих людей и ждали момента, чтобы поговорить с ними. А интересным было то, что самый молодой из них занял самое высокое место, хотя по официальному чину он священник. И этот священник, этой же ночью покинул стены своего дома. В одеяниях своих религиозных он и явился к своей преданной последовательницы. Она лежала на кровати, не в силах даже встать. Старость настигала её подобно голодному зверю. — Отец Фёдор, позвольте пока… - бабушка сделала глубокий вдох, словно это могло помочь ей собраться с силами, - покаяться тут? – с печалью и слезами на глазах умирающая обратилась к гостю своим скрипучим голосом. — Блаженная Энн, отец наш всевышний услышит искренние слова везде. И начался обряд причащения. Он продолжился разговором о вере и монологом Достоевского о блаженстве рая. — Отец Фёдор, помолитесь, пожалуйста, за мой безболезненный уход. Только и успела бросить старушка перед тем как уснула. Просто уснула, утомившись от всего. На бледной коже воссияла улыбка. Она была не искренней, но не менее прекрасной. Мужчина выполнил просьбу со всеми стараниями, после аккуратно прикасаясь ко лбу бабушки. Бог услышал молитву и послал своей верной послушнице Фёдора Достоевского, который обеспечил все своей способностью. На утро тело найдут, и уже в скором времени мужчина будет отпевать милую Энн, ставшую ангелом. Священник убрал свой золотой крест под одежду. Теперь на груди виднелось то, что оскверняло положение епископа и помогало призраку показать свои намерения Господу Богу. Тёмный, словно ночь, в форме православного креста и окроплённый алыми камнями. Он был личным и единственным для Достоевского. Федор не имел права полностью отдать свое тело служению Богу, пока в его жилах текла кровь эспера. Он получил свое наказание и мучение. Он вынужден поедать людей, он страдает от дара. Он настоящий святой, но из-за силы не позволяет себе носить всю символику. Сам Господь в ночном видении явил ему этот крест, сам Господь дал понять, что нося его он искупит свою греховную кровь. На утро нашли мирно улыбающееся тело постоянной прихожанки церкви Энн и одну пустующую квартиру ещё полгода назад приехавшего туриста, позволяющего себе оскорблять детишек, верующих в Иисуса. А возле иконы за упокой появилась новая свеча, на которую никто и не обратил внимание. Видимо турист покинул город спустя долгое время, никто и не подумал о пропаже. И правду знает лишь сытый призрак, в личном списке жертв которого был зачёркнут пункт. Никто не смеет обижать людей Федора, никто не смеет осквернять их тихий и не заметный городок. Призрак следил за всем. Ни одна нечисть не могла разгуливать просто так тут и пожирать годных Достоевскому людей. Стоило кому-то не послушаться призрака и учинить разбой, как все улики для охотников были перекинуты на бандита. Мужчина не желал горя своему дому, он готов был умереть ради своего городишки. И в бункере приближенных ему существ знали это. Там, в недрах земли он вступил в клуб наиболее сообразительных. Жаль, что они не были главами бункера и нечисть не желала себе системы. А она была необходима для борьбы с их врагом. — Охотники наращивают мощь, ищите слабые места. Мы обязаны ударить, – на губах какой-то нечисти горела ухмылка. Священник лишь молчаливо наблюдал за дискуссией. Он не нуждался в словах, поскольку один лис без них все понимал и с лёгкостью озвучивал его фразы. В прочем, они были у них общие. Нет, нечисти срочно нужна система, иначе конец всему. Достоевский вновь стоял у алтаря на утренней службе. Вновь читает всем родные молитвы. Вновь на груди его золотой крест и все молятся. А где-то в дали от города, на границе какой-то оборотень разорвал уличного зеваку. Вот такая разноплановая нечисть. Но все мечтали лишь об одном - устранить противника в лице охотников. И даже Бог был на их стороне, как всегда, говорил Достоевский. *** Ему снился сон. Сон, в котором он был маленьким подростком, который стоял над телами родителей. Вспоротое брюхо отца, наполовину откусанная шея матери и скорченные ужасными гримасами лица. Конечности, что были разбросаны на паласе под неестественным углом наводили кошмарный шок. Слезы градом скатываются по лицу. Тело деревенеет, не слушается. Юный Гоголь падает в пропасть. Николай проснулся где-то к девяти утра. С холодным потом на лбу. Не смотря на навязчивый кошмар, на удивление он выспался. Отмахнувшись от былых воспоминаний как от мухи, Гоголь встал с кровати. У мужчины было настроение, чтобы пойти на работу. Так что, быстро умывшись, не позавтракав, так как решил для себя, что сделает это в буфетной, он переоделся в свой, (как его называют), клоунский прикид. И вышел на улицу. Март - прекраснейшее время. Начало весны, когда воздух уже полностью пропитан свежестью. Снег сошел окончательно, что характерно для Японии. Птички поют, солнышко светит. Что ещё нужно для счастья? Косые взгляды людей на наряд Николая никогда не смущал его. А те, кто видели его по утрам постоянно - даже здоровались и привыкли к образу Гоголя. Шинель могла перенести мужчину в один миг, в нужное место. Но не насладиться такой замечательной погодой - просто грех! Вот он подошёл уже к знакомому зданию. Перепрыгнул через турникеты, не услышав ни одного недовольного возгласа – привыкли, и пошагал в буфетную. Первый этаж был достаточно обширным и светлым. Здесь располагалась регистрация, туалеты, кабинеты для начальства и рабочие кабинеты, где вычисляли информацию о нечисти. А дальше этажи принадлежали самим охотникам, со второго по четвертый. На втором этаже находилась буфетная, также как и на четвертом. Идея была удобная, чтобы работникам с четвертого этажа не спускаться туда-сюда на лифте. На самом деле больше ключевых зон не было. Только если коридоры, соединяющиеся с другим зданием охотников. Это чем-то походило на офисную систему. Так как людей имелось достаточно много, то одного здания попросту не хватало, потому как оно хоть и было современным, но габаритами толком не отличалось от обычного четырехэтажного дома. А ещё, на верхнем этаже скрывалась секретная секция. Лаборатория. В которой кровь людей, желающих поступить на должность охотника, проверяют на наличие гена «нечисти». Из-за того, что баз было несколько, а охотников много, то тут имелись свои командиры для определенных групп эсперов. Их было пять. Так как собираться постоянно в одном месте, бегая из одной точки в другую - ужасно неудобно. Таким образом, один глава управлял одним крылом, другой - другим и тому подобное. Николай быстренько телепортировал себя на второй этаж, прямо в буфетную. Налив кофе через специальную машину, Гоголь пошел выбирать себе завтрак. Взяв яичницу с беконом, он плюхнулся на местечко возле выхода и приступил к трапезе. А сам гадал, есть ли сегодня какое-нибудь интересное задание? К специальному аппарату подходит следующий человек и наливает себе кофе. Высыпает сахар из одноразового пакетика, напевая себе под нос какую-то заевшую песенку и одновременно выслеживая знакомые лица. И подмечает белобрысого коллегу. Молодой человек мягко приземляется на диван, на свободное место около Николая. Коля оторвал взгляд от тарелки. - Приветствую, друг мой. Как обстоят дела? - любопытно сощурил глаза Гоголь. Утро у Дазая было довольно муторным и скучным. Ему в принципе довольно сложно вставать по утрам – никогда четкие графики удовольствия не приносили, так что и звон почти что ежедневных будильников долгое время утомлял. Да и похмелье после вчерашнего свидания с простодушной дамочкой, которая, кажется, действительно надеется на следующую встречу, хоть от неё и остались лишь пустые бокалы и бутылка вина, умоляло с утра шаткое тело Дазая остаться в постели хотя бы денёк. Николай оглядел Осаму с ног до головы. Этот человек особо не заморачивался по поводу внешнего вида – его коллеги с работы, в том числе и Николай, уже начинают шутить, что в его гардеробе одинаковой одежды по несколько штук на каждый день. Дазай сделал глоток кофе. - И Вам утречка. Меня сегодня должны завалить очередными бесполезными бумажками, в надежде, что я снова не найду лазейку и способ слегка поотлынивать, — ещё один, уже более довольный глоток. — А ты там как? Не один я страдаю от ежедневной рутины? Николай хмыкнул, продолжая уплетать завтрак: - Ты сам прекрасно понимаешь, что я абсолютно вольная птица. Могу заниматься рутиной, как ты сказал, а могу и нет, - лениво проговорил Гоголь с набитым ртом. - Но, насколько я знаю, то остальных завалили по непочатый край! По крайней мере так было несколько дней назад, когда я в последний раз появлялся на работе... – он задумчиво посмотрел в сторону, мимо Дазая. — Ты говоришь это так, как будто я тихо не переброшу эти сто листов ада на кого-нибудь другого, — Осаму мечтательно и вдумчиво ухмыляется, уже перебирая в своей голове досье тех, кто мог бы стать его жертвой. — Скоро "остальным" ещё работёнка прибавится, если мою столь ослепительную фигуру не заподозрят в чем-то неладном. Дазай допивает свою очередную дозировку кофеина и лениво бросает стаканчик в первую попавшуюся в поле зрения мусорку, кидая её так, как это делает профессиональный баскетболист – охотничья меткость и будто бы лисий взгляд. Гоголь закончил трапезу. А Дазай поплелся к выходу из столовой. Коля увязался за товарищем, который намеревался взять те проклятые бумаги с работой. Кабинет оказался пуст. Осаму и Гоголь подошли к рабочему месту первого. На столе лежало кучу барахла. От обычных скомканных бумажек до – на удивление – перегоревшей лампочки. Выделялась на этом столе лишь слишком чистая и яркая стопка папок и бумаг, на самую верхнюю страницу был наклеен канцелярский стикер с: "Не заполнишь – вылетишь за порог здания и больше его не пересечешь.", написанным очень строгим и до машинальности ровным почерком. - Смотри-ка, две жертвы за одну неделю, - тыкнул пальцем Николай в документ, срывая мозолющий глаза стикер. - Нет, ну какой дурак ночью сунеться на улицу? Так ещё и рядом с лесом нашли! Во балбесы, - постучал по своей голове Гоголь. Мужчина чуть легкомысленно относился к смертям. Его не волновали необдуманные поступки, потому что такие люди весьма глупы, и сами в этом виноваты. Власть прекрасно знала об эсперах и нечисти. Для людей же это было как борьба местной полиции с преступниками. Серийными преступниками. Все пытаются отгородиться от них, бояться, но на обычную жизнь это никак не повлияет, лишь доля предосторожности. В мире и так есть обыкновенные маньяки, но никто же ведь не знает где они точно могут быть, поймали ли их уже, и даже со страхом, а может быть и без, не задумываясь об этом - они живут. Конечно, нашлись такие, что давно покинули город Йокогама. В основном те, кто мог позволить себе потратить крупную сумму денег. Впрочем, может быть, это было и зря. Ведь нечисть и те же организации охотников есть практически по всему миру, куда коснулось происхождение эсперов и сущности. Поэтому ночью мало кого увидишь на улицах, лишь патрулирующие отряды охотников. Гоголь вытянул один лист бумаги из рук Дазая и прочитал вслух: - "Странное движение было замечено ночью в восточной части леса. Что-то похожее на щупальца промелькнуло среди деревьев и скрылось очень быстро в гуще листьев и стволов". Это отчёт одного из наших! - помахал бумажкой Николай. - С нас требуется найти что-то ещё по этому поводу. Немного помолчав, Гоголь заговорчиски подмигнул: - Слушай, предлагаю покончить с этим быстренько и свалить... Задумавшийся Дазая приходит в себя от высокого голоса коллеги. По его не очень счастливому виду можно было сказать, как же нелегко приходится работать с таким активным человеком. Впрочем, шатен тут же яснее взглянул на принтерные буквы текста. - Я уже не знаю, как с этими дурачками работать, хоть весь лес вырубай, — он недовольно зевает, опираясь одной рукой об стол, скрещивая длинные ноги. — На самом деле, отдел в последнее время очень взволнован этим чудищем. Ну, не настолько, чтоб не поручить это самому продуктивному работнику здесь, то есть мне. Я больше информации запомнил из разговоров наших, чем с собраний, которые созданы чтобы просто порисовать в своей записной книжке смешные рожицы. Николай издал смешок. - Ну, можно поискать в базе похожие случаи, может найдем что-нибудь, хоть на толику это напоминающее. Можно ещё ради интереса в новости или просто сеть заглянуть, потому что, сколько наши шишки не скрывали бы подобное из-за конфиденциальности информации, что-то да всё равно всплывет. Ай, ладно. Ты пока ещё что-нибудь интересное вычитай, вдруг поможет. Дазай плюхается на своё излюбленное креслице, включая компьютер. Что-то печатает, иногда выводит несколько вкладок за раз, бегая глазами по строчкам, не глядя беря первую попавшуюся ручку и первый попавшийся листок, – осознанная его часть надеется, что это не выпавший лист из всей этот кипы, – записывая что-то нужное или более ли менее подходящее. Коля последовал примеру Дазая и сел уже на свое место, что находилось напротив окна. Взяв себе половину бумаг, Гоголь снова пробежался глазами по информации. Включив компьютер, по клавишам застучали длинные пальцы мужчины. Несколько минут по кабинету раздавались лишь цоканья мышек и клавиатур. Какая-то информация насчёт этого имеется, но она настолько мутная, что просто невозможно разобрать точные детали! И все-таки, спустя минут двадцать, Николай накопал какой-то сайт, что был составлен достаточно давно. Около года назад. Цокнув мышью на ссылку, Николай увидел некоторые фотографии, они были сделаны не четко. Он приблизил свое лицо к монитору. На них виднелся мутный силуэт с какими-то непонятными щупальцами. Скорее всего это и есть Лавкрафт! Пролистнув дальше, мужчина разглядел следующее сообщение: "Чаще виден в восточной части леса. Возможны слабости: удар по глазам, огонь. Медленный и неповоротливый. Будет довольно легко догнать его. Быстро устает. Может заснуть на месте. (В виде монстра?). Добавлено спустя месяц: В виде нечисти - чрезвычайно опасен! Источник: удаленный аккаунт" Николай присвистнул. - Погляди, - он подозвал к себе Дазая. Гоголь переглянулся с напарником и они, приободрившись, распечатали найденные данные. Николай вложил это в отдельную папку, оставив ее на столе, пометив розовым стикером: Лавкрафт. - На этом наши полномочия все, - устало потёр глаза Николай. - А теперь... - Гоголь схватил Дазая за руку и широко улыбнулся ему. И только он собирался телепортировать себя и Осаму, как сзади послышался крик: "Стоять". - Вы, куда собрались?! - Агата вошла в кабинет. Николай широко распахнул глаза, оставаясь на месте. - Ну все, пропадает моя душа свободная! Пришла та, что ее сожрёт... - театрально закатил глаза Николай, прижимая руку ко лбу. Кто-то сказанул язвительный комментарий про то, чтобы Гоголь не ныл. Якобы он сам выбрал свою судьбу. Конечно, это была правда, но Коля намеренно проигнорировал такие слова. Заглянув за спину босса, он увидел источник слов: Натаниэль. А рядом с Готорном стояла Люси Монтгомери. - О, здравствуйте, здравствуйте! Я бы очень хотел присутствовать на собрании... - он обернулся в плащ. - Но очень жаль! К сожалению, я вынужден... - без капли совести проговаривал Николай и его перебили, сказав то, что очень заинтересовало Гоголя. - Пришла новая информация насчет Лавкрафта, - Агата Кристи строго нахмурила тонкие бровки. - Да? А мы с Дазайчиком уже все нашли! - подмигнул Николай и передал бумаги своей молодой начальнице. Кристи оглядела «фронт» выполненной работы, в то же время подходя к длинному столу. Все уселись за него, и Николая попросили кратко пересказать информацию о Лавкрафте, пока включается интерактивная доска. - А ещё он очень быстро устаёт, после чего может моментально уснуть, - взахлёб начал Гоголь, - это может сыграть на руку... Если тот не превратится в монстра. В этом случае он будет скорее всего быстрее и более способнее, раз там писалось "чрезвычайно опасный!", - подытожил Николай. После того как он закончил, Агата достала блокнот и ручку, которые у нее всегда хранились в маленькой сумочке. Она начала прокручивать информацию, рассказанную недавно и что-то записывать. Вычерчивала кружки, помечала краткими надписями. «Видимо обдумывает план» - подумал Николай. А Натаниэль, тем временем, скрестив руки на груди, выдохнул в сторону, медленно поправляя оправу очков. - Что-ж… - удержав небольшую паузу, одна из ладоней направилась в бок. - Раз он легко устаёт, то нам это в огромный плюс. У нас есть достаточное количество людей, чтобы можно было его утомить, хоть это и самое рискованное… - Ладонь сжалась в кулак, останавливаясь у губ. - Так же, можно сделать засаду в нескольких точках. Каждый будет вести свою группу для поимки нашей нечисти. Захватывая слабый вдох, мужчина опускает ладонь на грудь, складывая обе поверх. - Что будем делать? У нас полно вариантов, но лучше выбрать самый оптимальный для более точного успеха с минимальным количеством жертв. - О, неплохо, друг мой! - Николай поднял вверх указательный палец. - Мне лично группа не требуется. Но знаю как вам ещё облегчить задачу! Расставим мины, - уверенно объявил Гоголь, оглядывая всех присутствующих. - А ещё у нас имеется комната Люси, - мужчина подмигнул девушке. - С помощью нее, мы можем заманить это чудище в комнату Энн. Там будет очень легко его утомить, а затем убить. Мина даст как бы сигнал, поэтому Люси и сможет его поймать, прибыв на то место, с помощью моей способности. А чтобы наши люди не пострадали - используем специальные костюмы, которые включают защитную оболочку вокруг тела. Предвкушение к новому убийству приносило лишь радость и азарт. Глаза Николая засияли, прокручивая в голове различные способы мучений этого Лавкрафта. - Это не первый раз, когда его замечают в лесах, - начала Кристи после долго молчания. - И с этой нечистью нужно быть предельно осторожными. Щупальца могут разорвать тело по полам одним лишь сжатием. Значит, чтобы она устала, нужно использовать удары в глаза. Лавкрафт же будет защищаться, потому что больно. А так же пригодится эспер управляющий огнем. Дазай за все обсуждение не признес ни слова, молча наблюдая за оперативностью ребят. В диалог он пока не встревает. План звучит вполне логично, с учётом слабостей Лавкрафта. - Раз уж на то пошло, то и на мины датчики поставить нужно, да и следить за ними в комнате Монтгомери не помешает, — Дазай глядит, как все замолкли и заинтересованно смотрят на него. Он довольно редко предлагал какие-либо четкие указания, когда дело касалось истребления и охоты. — Гоголь аккуратно телепортирует её к Говарду, а та в свою очередь перенесёт всех в развлекательную Энн. Некоторые кивают, а Гоголь готов был поспорить, что Осаму сейчас думает о том, как бы быстро его отпустили на волю. - Получается, мы всё решили? Со сроками что? Нужно, думаю, и с другими отделами поговорить, взять кого-нибудь хорошенького, кто поможет. Гоголь согласился с Осаму и перевел взгляд на Агату. Та пояснила, что мониторить будут Люси и Дазай. А он, Николай, вовремя использует Шинель для перемещения Монтгомери. Девушка приказала одному из сотрудников позвать определенное количество эсперов для свершения плана, что будет состояться уже завтра. На операцию пойдут Натаниэль, Дазай, Люси и Гоголь. А так-же самую важную роль будет играть Азуми Сато, умеющая управлять огнем. Девушке подвластно пламя, что она может материализовать прямо из рук. На том и порешали. *** В свете лучей заходящего солнца летала пыль и играла радуга. Людишки неспешно читали молитву, то и делая отдавая поклон богу. До боли нежная и умиротворенная картина. Всё вокруг наполнено благоуханием святого ладана, который лениво кружится вокруг алтаря, словно звенья гимнов к Небесам. Служение началось незаметно, отдавая дань прожитому дню. Серебристые звуки колоколов взывают к покаянию, как зов ангелов к прозябшим душам. Шум мира угасает, уступая место тишине, наполненной молитвами верующих. Колонны свечей, зажженных в красоте света, отражают умиротворение, словно стражи вечности. Иконы на стенах храма сияют своей непостижимой красотой, словно прикосновение к Божественному одухотворению. Достоевский, облаченный в особенную ризу, словно посредник между земным и небесным, ведет службу с благоговением и почтением. Его слова звучат как мелодии, унесенные на крыльях веры прямо к небесам. И в это время, словно мост между прошлым и будущим, каждый верующий находит внутренний покой и спокойствие, погружаясь в глубины своей души и встречаясь с Всевышним в молитвенном общении. Так заключается вечерняя служба - словно касание к вечности, мгновение в непостижимом потоке времени, когда душа находит отраду и утешение в объятиях веры. Церковь медленно пустеет. Каждый перед выходом отдает поклон, кто-то пишет записки на упокой или здравие. Их скапливается все больше, покуда юная нечисть начала проказы свои всё чаще. Фёдор поджимает губы, смотря на это. Он знает, что ещё пару дней и люди успокоятся. Он это устроит. Никто не имеет права нарушать покой в его городе, будь то нечисть, охотник или неприятная личность. Каждый, кто мешает ему или его прихожанам - отправляется в список и получает кару божью.