Обречённые

Чу Ваньнин чувствует себя игрушкой, не способной дать отпор, не способной на отказ человеку, который каждый день причиняет ему только боль. Незаслуженную боль, которую он терпит на протяжении нескольких месяцев. Стискивая зубы, проклинает себя. Свою гнилую душонку, готовую продаться человеку, которого любишь, за кроху внимания. За свой сломленный характер. Стальной прут, который Чу Ваньнин растил в себе и укреплял, стойко проходя взлёты и падения, расплавился, как только он встретил его. Мо Жаня. Из-за которого и потерял голову, творя с ним аморальные вещи. Чу Ваньнин одновременно с ужасом и томным волнением вспоминает вопрос Мо Жаня, который круто изменил их жизнь и взаимоотношения. В ту же роковую минуту, когда с языка Мо Жаня слетели те самые слова, поставилась точка невозврата и пошёл обратный отсчёт времени до конца их связи. «Как тебе идея стать друзьями с привилегиями?» Чу Ваньнин, не медля ни секунды, ответил: «Я согласен». Он, влюбившись в человека, не предназначенного ему, страдает, но принимает поцелуи, объятия от него и его член внутри себя. Даже сейчас Чу Ваньнин лежит на сбившихся простынях, абсолютно обнажённый, а в него нещадно вбивается Мо Жань, параллельно ставя следы собственности, которой Чу Ваньнин и не является. Ярко-красные укусы расцветают на его молочной коже противными пятнами, которые он после процесса с силой трёт мочалкой, пытаясь стереть их. Стереть так же, как и фантомные прикосновения Мо Жаня, преследующие его всегда. Чу Ваньнин выгибается в пояснице, когда Мо Жань вновь попадает по простате. Искра крайне сильного удовольствия проходится по всему его телу, а из его горла вырывается очередной хриплый стон. Мо Жань, как назло, замедляет темп и полностью ложится на Чу Ваньнина. Он прихватывает губами мочку его уха, ведёт по ушной раковине и кусает кончик. Чу Ваньнин резко выдыхает, оставляя более глубокие царапины на его спине. — Ваньнин, золотце, мне так нравятся твои стоны, — Мо Жань, дразнящий его сменой темпа и грязными разговорами, отстраняется и целует Чу Ваньнина в губы, сплетаясь своим языком с его. Поцелуй выходит диким, каждый борется за право доминировать над другим. Но под сильным напором Мо Жаня, более опытного и искусного в постели, Чу Ваньнин сдаётся и продолжает отдавать на растерзание свою душу и тело. Он вплетается пальцами в волосы на затылке Мо Вэйюя и стискивает настолько сильно, что парень морщится от боли и в отместку прокусывает чужую нижнюю губу. Алая кровь стекает ниже на подбородок Чу Ваньнина. Он чувствует, как кровь Мо Жань слизывает своим языком. — Больше не тяни меня сильно за волосы, золотце, — выдыхает он ему в губы и вновь лижет по ране. Она щиплет и Чу Ваньнин жмурится, отворачивая голову и пытаясь уйти от боли. — Иначе укушу сильнее. Но даже эта небольшая рана на губе не сравнится с огромной чёрной дырой в его душе, которая разрастается больше после каждой их встречи. После каждого их сумасшедшего секса и бешеных поцелуев. Но Чу Ваньнин молча кивает и старается удержать съезжающие ноги на спине Мо Жаня. Мо Вэйюй ускоряет толчки, попадая аккурат по простате и выбивая из Чу Ваньнина порции новых сладких, но хриплых из-за сорванного голоса стонов. Чу Ваньнин, будто в бреду, мечется по кровати, сильнее сжимая член внутри себя. Он слышит довольный стон Мо Жаня, пробирающий до костей. Он судорожно дёргается, а внизу живота сводит от новой волны возбуждения. Чу Ваньнин кусает запястье, чтобы не выпустить больше таких же стонов, но Мо Жань хватает его за запястья и заводит их за его голову. — Да, вот так сжимай меня, — шепчет он, выводя Чу Ваньнина своими грязными разговорами из себя. — Видишь, как твоя дырка любит мой член? Как сжимается вокруг меня? Золотце, я кончу в тебя, — поцелуй приходится в местечко, где шея переходит в плечо. Мо Жань стискивает зубы, ставя поверх старого засоса новый. — Я наполню тебя своей спермой. Чу Ваньнин хватает Мо Жаня двумя руками за его лицо и впивается диким поцелуем, не позволяя тому перехватить инициативу. Он в ответ прокусывает Мо Жаню губу до крови и слизывает выступившую кровь. Железный вкус тут же вызывает в нём чувство тошноты. Но он сглатывает противный рвотный ком, грозящий выйти наружу. Чу Ваньнин продолжает вести поцелуй, а Мо Жань укладывает на его талию ладони и стискивает её до сильной боли, до синяков. — Закрой свой рот, — шипит он и отстраняется от израненных губ Мо Жаня, — Из которого вылетают только похабные слова! Мо Жань рассмеялся и схватил злого Чу Ваньнин за горло, слегка сжимая его и частично перекрывая доступ к желанному кислороду. Он улыбается своей миловидной улыбкой, из-за чего внутри мужчины мгновенно всё похолодело. — Ай, котёночек решил показать характер? Тц, если тебе так не нравится, тогда почему твой член дёргается, выделяя ещё больше смазки? Чу Ваньнин не находит ответа на этот вопрос, лишь отворачивает голову, продолжая принимать огромный член Мо Жаня в себя и испытывать распирающее чувство, от которого никуда не деться. Чу Ваньнин накидывает на себя рядом лежащий халат и плотно запахивает его на груди. Она вся покрыта засосами и даже следами от зубов. Они слегка побаливают и чешутся, через несколько часов на их месте уже образуются неприятные синяки. От оргазма и послеоргазменной неги не остаётся ни следа. Лишь противная и липкая пустота, которую невозможно заполнить чем-то другим. Вернее кем-то. Чу Ваньнин никогда не влюблялся по-настоящему. Считал, что любовь для слабых людей, которые в порыве мазохизма готовы сделать всё, что угодно для своего возлюбленного. Он видел, как множество парней и девушек разных возрастов бегали за любимыми людьми, растаптывая свою гордость и наступая себе на горло. Кому-то отвечали взаимностью, а кто-то остался один и продолжает страдать по тому человеку, которого любит. Чу Ваньнин фыркал, наблюдая за этой картиной. «Как можно настолько не любить себя, чтобы унижаться перед другим человеком?» Только Чу Ваньнин отнюдь не любил себя. Он себя ненавидел. Подходя к зеркалу, готов исцарапать своё ужасное лицо, исполосовать его ножом. Вырезать тонким острым лезвием каждую черту, которая ему не нравится. Чу Ваньнин усмехается, услышав собственные мысли. «Легче отрубить себе голову». Хотя в душе он не мог отрицать, что ему тоже нужен человек, способный давать Чу Ваньнину свою любовь и получать её в ответ. Но из-за сложного характера с ним никто не желал сближаться хотя бы дальше отметки «знакомых». Холодный, чёрствый, не способный проявлять позитивных эмоций или сострадание. Отталкивает своей стойкой аурой людей от своей персоны. Чу Ваньнин может только смотреть вслед, как очередной парень убегает со встречи. Но с поступлением в университет всё изменилось. «Чу Ваньнин вертится вокруг своей оси, ища на просторном университетском дворе номер своей новой группы. Он раздражённо топает ногами, почти отчаявшись. Мимо него пробегает множество первокурсников и преподавателей, собирающих этих первокурсников в одну кучу. Чу Ваньнин сжимает лямку рюкзака, выдыхает и ещё раз оглядывается. Делает шаг спиной вперёд и не замечает такого же спешащего парня. Они сталкиваются друг с другом и падают на бетонный пол. — Блять, глаза разуй! — перед Чу Ваньнином сидит высокий, хорошего телосложения парень. Его кожа слегка загорелая, а ткань рубашки плотно обтягивает его торс. Чу Ваньнин готов поклясться, что сможет пересчитать все видимые мышцы на его теле. Чу Ваньнин поднимает взгляд выше и сталкивается с тёмными глазами, в которые он сам нырнёт с головой. Осматривает черты лица незнакомца, чувствуя, как в душе разливается непонятное до недавнего времени тепло. Чу Ваньнин хватается за грудь, пытаясь унять бешеное сердцебиение. «Да что же это такое?!» — Что за бескультурье так выражаться! — выкрикивает Чу Ваньнин, вставая с земли и отряхиваясь. — Ты тоже не смотрел куда прёшь. — Ой, извините, ваше Величество, могу хоть сейчас встать и поклониться в знак извинений, — язвит парень в ответ, но встаёт за ним и делает всё то же самое, что и он. Чу Ваньнин фыркает и наклоняется, хватая рюкзак. Он осматривает сумку со всех сторон и так же, как свои джинсы, отряхивает от пыли. — Не утруждай себя, — язвит в ответ Чу Ваньнин, чувствуя, как чужая рука ложится на его плечо. Парень резко оборачивается и чуть ли носом не утыкается в грудь незнакомцу. Он, слегка смутившись, отходит на приличную дистанцию от него. Парень улыбается и на его щеках появляются милые ямочки, которые Чу Ваньнин сразу же замечает. — Ладно, сорян за грубость. Я свою группу найти не могу, — Чу Ваньнин не ожидал извинений от него. Но с охотой кивает на слова парня и снова забрасывает рюкзак на одно плечо под пристальный взгляд другого человека. Чу Ваньнин сглатывает ком в горле, но не подаёт виду, что его смутили. — Я тоже. Уже полчаса бегаю по двору. — Ты с какой группы? — Первая инженеры. — О, я тоже с этой группы! — выкрикивает неожиданно парень, подхватывает его за руку и тащит в противоположную сторону от той, в какой направлялся Чу Ваньнин. — Вот это совпадение. Будем знакомы. Думаю, что вместе найдём нашу группу! — Я тоже надеюсь, что мы сможем найти наших, — Чу Ваньнин останавливает незнакомца и вырывает свою руку из его крепкой хватки. Парень тихо ойкает и неловко чешет затылок, ловя на себе злобный взгляд Чу Ваньнина. А Чу Ваньнин, только встретившись с незнакомым человеком во дворе университета, желает стать его другом. Чувствует непонятную тягу к нему. Может быть дело в его ауре. Чу Ваньнин готов поклясться, что незнакомый парень излучает яркую и солнечную энергию, способную свалить любого человека наповал без шанса восстать. Чу Ваньнин и стал этим человеком. — Тебя как зовут? — неожиданно спрашивает он, подходя ближе к Чу Ваньнину. — Чу Ваньнин. — Красивое имя. А меня Мо Жань. Я в университет со своим другом поступил. Он, правда, в другую группу попал, но хотя бы на одном факультете учимся! А ты тоже с другом или один? Мо Жань встаёт с правой стороны от Чу Ваньнина, следуя за ним. Они пробираются сквозь многочисленную толпу, вглядываются в таблички с номерами групп, надеясь найти свою. Чу Ваньнин уже начинает терять веру в то, что они смогут это сделать, но Мо Жань рядом помогает не сдаваться и знать, что он не один потерялся. — Один. — Даже знакомых нет, поступивших в этот университет? — Не твоё дело. — А кто мне недавно про грубость морали читал? Кто из нас грубый, так это ты! Ваньнин, вон наша группа, бежим! — Чу Ваньнин вновь не успевает увидеть нужную табличку, как Мо Жань хватает его за несчастную руку и со скоростью света тащит в нужную сторону. Он бежит настолько быстро, что Чу Ваньнин еле успевает волочить ногами. Они добегают до нужного места: красными, запыхавшимися и грязными. Преподаватель окидывает их презрительным взглядом и закатывает глаза, а ребята с интересом разглядывают двух незнакомых парней, прибежавших под руку. Чу Ваньнин именно в тот момент, когда столкнулся с Мо Жанем и побежал с ним под руку искать их группу, влип по самые уши. А может быть и полностью погряз в обычных человеческих чувствах. При каждой встрече с Мо Жанем в груди приятно покалывает, а улыбка сама налезает на его лицо». *** Чу Ваньнин сидит у окна своей маленькой квартиры и лениво листает страницы старой книги, не вчитываясь в текст. Лишь пробегает глазами по строчкам, но не запоминает ни одного слова. Ему кажется, что он давно потерял суть рассказа, но продолжает перелистывать страницы. Его кожа бледная и сухая, а из ран на губах иногда сочится кровь. Чу Ваньнин её стирает большим пальцем, только почувствовав во рту неприятный железный привкус. Он переводит взгляд на окно. Небо заволокло тучами и вот-вот польёт дождь. Холодный ветер продувает его слабое тело, одетое лишь в широкую футболку и спортивные штаны. По телу Чу Ваньнина пробегают мурашки, а сам он ёжится. Но продолжает сидеть на месте, терпеть холод и листать книгу. Поднимает взгляд на часы, пробившие почти шесть вечера. Он совершенно один в пустой захламлённой квартире, только настенные часы тикают, а также время от времени работает телевизор или радио, что не даёт ему окончательно сойти с ума от пожирающих его мыслей. Мысли, которые заняты исключительно самокопанием и Мо Жанем. «Мо Жань» Чу Ваньнин морщится, как только в его воспоминаниях всплывает это имя, а затем и слетает с кончика его языка. Его имя отдаётся противной горечью во рту и болью в груди. Он в очередной раз хватается за сердце, пытаясь унять навязанную боль, но она, как назло, с каждой секундой нарастает. Каждый удар отдаётся острой болью, а к горлу поступает противный комок кашля. Чу Ваньнин прижимает вторую руку ко рту, сдерживая его. Прорастающие внутри него цветы насквозь пронзают лёгкие и дыхательные пути, но тело продолжает бороться с убийственно красивыми ликорисами, уже прочно вросшимися в экосистему его организма. Они отравляют его организм каждый день, выпуская свой яд, который попадает в кровь и ткани органов. Он чувствует, как его жизни сыпется, как песок, сквозь его пальцы. Но на самом деле тем, кто причиняет боль Чу Ваньнину, тем, кто зародил в его теле несчастные цветы, является Мо Жань. Мо Жань, которого Чу Ваньнин любит искренне даже своим отравленным сердцем, замедляющим свой темп. Каждый день он ложится в холодную постель и закрывает глаза, думая, что завтра для него может уже не наступить. Чу Ваньнин чувствует себя не только отвратительным, грязным и используемым, но и совершенно пустым. Слабаком, не в состоянии прекратить их встречи. Мучая себя ещё больше. И так слабое тело Чу Ваньнина с трудом удерживает каждодневные приступы болезни, вызванные неразделённой любовью. Он чувствует, как силы с каждым днём покидают его, как трудно ему стоять и держатся. Глаза норовят закрыться, стоит только Чу Ваньнину прилечь. Сильная усталость накрывает его. Чу Ваньнин продолжает терпеть боль. Даже сейчас, когда Мо Жань, после их недавней ссоры, без приглашения заявляется к нему домой. Чу Ваньнин держит раскрытую насквозь дверь, смотря на него в упор нечитаемым взглядом. Он, не говоря ни слова, хватает Чу Ваньнина за бледную руку и без спроса заходит в квартиру. — Ты что творишь? — Чу Ваньнин сводит вместе брови и дёргает рукой, пытаясь вырваться из сильной хватки. Мо Жань отпускает его и даже не смотрит в сторону Чу Ваньнина, подходя к окну и закрывая его. Только тогда он поворачивается к удивлённому мужчине и складывает руки на груди, недовольно спрашивая: — Почему окно не закрыто? — Чу Ваньнин закрывает глаза и трёт кончиком пальца точку между бровей, успокаиваясь. Сегодня и уж точно сейчас он Мо Жаня не ожидал увидеть в гостях. Взвинченного, злого и явно чем-то расстроенного. Чу Ваньнин поджимает бледные губы и неосознанно трёт шею, усыпанную укусами. Красные пятна резко констатируют с его болезненно-бледной кожей, ярко выделяясь на её фоне. — Ты должен был прийти завтра, — Чу Ваньнин ставит чайник и достаёт спрятанную от своих глаз вазочку конфет. Он протягивает её Мо Жаню. Тот берёт вазочку и специально касается запястья Чу Ваньнина, проводя по нему лёгким движением. — Ши Мэй не смог сегодня прийти на встречу. «Ши Мэй» — только одно имя этого человека причиняет Чу Ваньнину нарастающую боль в груди. Он тяжело сглатывает ком в горле и старается глубоко дышать и не обращать внимания на покалывания в груди. Поболит и пройдёт. Чу Ваньнин привык терпеть и не обращать внимания на сердечную боль, поэтому потерпит ещё некоторое время, пока смерть не заберёт его себе. — И ты решил времени зря не терять? — шипит Чу Ваньнин и отворачивается от глубокого взгляда Мо Жаня, прожигающий его насквозь. Он чувствует, как тот пробирается руками в его голову. Отворачивается и выдыхает, надеясь, что Мо Жань плюнет на него и его плохое настроение. Уйдёт, закрыв за собой дверь, и оставит Чу Ваньнина в одиночестве. Но Мо Жань не уходит. Он подходит к Чу Ваньнину и берёт его за плечи, разворачивая к себе. — Я спрашиваю: почему окно не закрыто? — повторяет Мо Жань, чётко произнося каждое слово и внимательно вглядываясь в бледное и уставшее лицо Чу Ваньнина. Но лико выражает лишь презрение и желание избить его. Мо Жань, решив испытать судьбу, берёт Чу Ваньнина за подбородок и поднимает его, вглядываясь в глаза феникса Чу Ваньнина. — Ты и так в последнее время бледный, как смерть, и болеешь часто. Снова с лихорадкой свалиться хочешь? — Если я заболею, то тебе будет некого ебать? — безжалостно выплёвывает Чу Ваньнин, но не сопротивляется, когда чужие руки обхватывают его за талию и стискивают настолько сильно, что вновь останутся синяки. Его прижимают к горячей, тяжело вздымающейся груди. Чу Ваньнин даже через плотную ткань кофты чувствует жар, исходящий от Мо Жаня. Молодой человек тяжело дышит ему на ухо и проводит языком по родинке. Чу Ваньнин судорожно вдыхает воздух и задерживает дыхание, чувствуя, как язык Мо Жаня движется ниже к его шее. Острые зубы слегка покусывают кожу, на которой теперь легко оставить синяк. — Но тебе же нравится, как я тебя ебу, — шепчет Мо Жань на ухо и снова целует в родинку, выбивая почву из-под ног Чу Ваньнина. Рука проскальзывает под широкую футболку и стучит кончиками пальцев по плоскому животу, спускаясь ниже к резинке спортивных штанов. Чу Ваньнин сдавленно мычит от смешанных ощущений. Приступ сильного кашля, пробирается выше к горлу, во рту появляется противный вкус крови, которую он сглатывает и морщится. Возбуждение накрывает его с головой, когда Мо Жань проникает под трусы и накрывает ладонью его член. Чу Ваньнин прогибается в пояснице, прижимаясь ближе к бёдрам Мо Жаня. Тот усмехается, увеличивая темп движений своей руки. Чу Ваньнин закусывает губу, лишь бы с них не слетели постыдные стоны. Мо Жань выцеловывает его шею, кусая, терзая. Острые зубы вонзаются в её заднюю сторону, оставляя метки собственности, которые не сходят несколько дней. Тяжёлое дыхание Мо Жаня над его ухом, грубые поцелуи и упирающийся чужой, возбуждённый член в его задницу возбуждает Чу Ваньнина ещё больше. Он чувствует, как возбуждение волнами проходится по его телу, сосредотачиваясь внизу живота, где грубая рука Мо Жаня сжимает его член, задевает розовую, сочащуюся предъэякулятом головку члена, проходится мозолистыми пальцами по выступающим венам. Движется вверх-вниз по стволу. Боль и удовольствие смешиваются воедино, затуманивают сознание Чу Ваньнина, заставляя его поддаваться низменным желаниям, уступать самому себе. Чу Ваньнин задыхается в собственных чувствах. Здравая сторона Чу Ваньнина кричит — оттолкни его, не позволяй пользоваться тобой. Вторая сторона, испорченная искренней любовью к этому человеку, кричит обратное — довериться, прожить остаток жизни с человеком, которого любишь. Даже если он не любит в ответ, даже если его мысли заняты другим парнем. Неожиданно, когда парень понимает, что вот-вот достигнет оргазма, Мо Жань разворачивает его к себе и затягивает в долгий, чувственный поцелуй. Чу Ваньнин обнимает его за шею, отвечая на поцелуй. Он перехватывает инициативу, проникая юрким языком в горячий рот Мо Жаня, обводя ровный ряд зубов. Тот рычит в поцелуй и, подхватывая его под бёдра, усаживает на кухонный гарнитур. Чу Ваньнин шикает на него и больно ударяет его по плечу. Мо Жань кусает его в ответ, шепча в губы голосом, пробирающим до мурашек: — Ваньнин, не дерись, я тебя сейчас так отымею… — Давай хотя бы не здесь, — выдыхает и прикрывает глаза, в который раз сдаваясь в руки Мо Жаня. Он нетерпеливо стаскивает трико и нижнее бельё Чу Ваньнина, бросая на пол. Член, не получивший разрядку, прижимается к его животу и истекает смазкой. Мо Жань скользит взглядом по его тяжело вздымающейся груди, спускается ниже, пока в поле зрения не попадается пенис Чу Ваньнина. Полностью вставший и с набухшей головкой, требующей к себе больше внимания. Он облизывает губы, не отрывая взгляда от возбуждённого члена Чу Ваньнина. Тот сводит ноги вместе и отводит взгляд в сторону, закрываясь от пристального внимания Мо Жаня. Но Мо Вэйюй лишь усмехается и разводит ноги Чу Ваньнина в сторону. Он не сопротивляется, разрешая Мо Жаню мять его бёдра, оставляя на них синяки. Кусать и тут же зализывать укусы. Чу Ваньнин позволяет мучить себя и свою душу. Он одновременно сгорает от желания, внутри всё скручивается, а сам Чу Ваньнин изредка постанывает из-за неудовлетворения. Так и хочется Мо Жаня стукнуть по голове и крикнуть «Да возьми ты меня уже!» Мо Жань обычно берёт властно, показывая, кто именно тут ведёт, но также он любит мучить Чу Ваньнина прелюдиями, заставляя извиваться на постели, чтобы быть ближе к его телу, и молить о его члене. — О, золотце, именно здесь, — он кусает красное ушко и тут же зализывает, спускаясь поцелуями ниже. Чу Ваньнин резко выдыхает. — И ты не представляешь, сколько раз я мечтал трахнуть тебя на этом столе. Как ты будешь громко стонать и выгибаться, принимая полностью мой член. Чу Ваньнин слабо бьёт его по плечу, но тут же притягивает его ближе к себе, стискивая ткань футболки в ладонях. «Чёртова футболка». Чу Ваньнин без капли стеснительности лезет руками под футболку, намерено задевая горячую кожу холодными пальцами. Он чувствует, как Мо Жань дёргается от каждого прикосновения, а дыхание тяжелеет. Но молчит, смотря Чу Ваньнину в глаза, не отрываясь. В глазах Мо Жаня читается явная потребность оттрахать его на этом столе, вбиваясь глубокими толчками в его нутро. Срывать с бледных, покусанных губ рваные стоны и слушать мольбы о продолжении. — А потом буду страдать от боли в мышцах, — Чу Ваньнин, закусив нижнюю губу, окончательно снимает с Мо Жаня ненужную футболку и отбрасывает её в сторону. Он обнимает его за шею и затягивает в новый поцелуй. Их зубы сталкиваются друг с другом, а языки сплетаются. Что Чу Ваньнин, что Мо Жань пытаются перехватить инициативу и вести поцелуй. Мо Жань прижимает Чу Ваньнина к стене, не давая ему отстраниться. Из-за удара спина и острые плечи ноют, но он не рыпается, наслаждаясь грубыми, сменяющимися нежными, касаниями чужих губ. Мо Жань неожиданно отстраняется от Чу Ваньнина, тяжело дыша, между ними протягивается тонкая ниточка слюны, а губы блестят от неё же. Чу Ваньнин слизывает слюну с губ Мо Жаня и сразу же отстраняется. — Значит я хорошо ебу, — тянет Мо Жань, утыкается Чу Ваньнину в плечо. — Надо с тебя тоже снять эту грёбанную футболку, — Мо Жань стаскивает с него футболку, когда Чу Ваньнин, словно марионетка, поднимает руки. Мо Вэйюй откидывает ненужную одежду в сторону, оставляя парня совершенно нагим. Порывы холодного ветра просачиваются сквозь щели закрытого окна, а кожа Чу Ваньнина вмиг покрывается мурашками и тело начинает бить мелкая дрожь. Мо Жань это замечает и проходится руками по его телу, растирает, пытается согреть. — Значит, что нужно ебать не на столе, а на мягкой кровати, — откликается Чу Ваньнин. Ладони Мо Жаня нарочито медленно проходятся по тонкой талии, поднимаясь выше. Он проходится кончиками пальцев по выпирающим рёбрам с искрами в глазах. Наконец-то добирается до тяжело вздымающейся груди и припадает губами к одному из вставшему от холода сосков, а второй сжимает пальцами. Чу Ваньнин тихо постанывает, чувствуя жар чужого рта на своей груди. Горячий язык размашисто лижет, а затем ведёт мокрую линию выше к подбородку. Член Чу Ваньнина дёргается и ещё больше истекает смазкой. Его ладонь сама тянется к возбуждённому органу, но Мо Жань перехватывает его и сжимает обе руки в своих. Он приближается к лицу Чу Ваньнина настолько близко, что губы почти соприкасаются друг с другом. Но Мо Жань не спешит его целовать, усмехаясь. А Чу Ваньнин почти воет от того, настолько сильно он хочет поцелуй и ласки Мо Жаня. — Не волнуйся, Ваньнин, сегодня и на столе, и на кровати затрахаю так, что имя своё забудешь и ходить не сможешь, — и, наконец-то, прикасается пальцами к набухшей головке члена. И до ушей Мо Жаня долетает тихий стон. — Уже полтора года это обещаешь, но я никогда не забывал собственного имени, — шепчет Чу Ваньнин, выгибаясь. С его уст всё чаще и чаще срываются тихие стоны, а у Мо Жаня, еле держащего себя под контролем, срывается крыша. — Да что ты? — цокает Мо Жань и целует Чу Ваньнина в губы, хватая своими губами каждый стон, каждый всхлип, не сбавляя темпа руки. Он специально задевает красную головку, с которой уже крупными каплями капает предэякулят, обводит каждую выступающую венку. Вид Чу Ваньнина в этот момент, когда он уже близок к оргазму, бесценен. Его лицо залито румянцем, который хочется слизать, глаза покрасневшие и влажные от слёз, а волосы, до этого аккуратно завязанные в хвост, растрёпанные и липнут на лицо. Чу Ваньнин не сдерживает себя, стонет во весь голос, шепчет имя Мо Жаня и целует его настолько отчаянно. Его губы переходят с губ Мо Жаня на шею. Чу Ваньнин кусается, оставляет много ярких засосов, которые парень редко скрывает. Царапает его спину до крови. И алые полосы с запёкшейся кровью не сходят ещё несколько дней. Чу Ваньнин, лёжа на постели с Мо Жанем, аккуратно водит по царапинам и целует в знак извинения. Только в такие моменты он может представить, что Мо Вэйюй целиком и полностью его парень. В остальные моменты он чувствует глубокую тоску и острую боль в груди. Чу Ваньнин ещё несколько часов ощущает вкус горячий плоти, сжимающую её зубами, а под ладонями сильную спину, которую он раздирает в кровь. — Это же не я шепчу своё имя каждый раз, словно в бреду, когда мой член в тебе. — Я тебя когда-нибудь сам трахну до звёздочек в глазах. — О, Ваньнин, мечтать не вредно. Но, боюсь, что этого никогда не произойдёт. Чу Ваньнин сглатывает горький ком, застрявший в горле, и сдерживает рвущийся наружу кашель с кровью. Да, возможно, этого никогда не случится. Потому что Чу Ваньнин умрёт. Умрёт, захлёбываясь в собственной крови, лежа на холодном полу в такой же холодной, одинокой квартиры. Интересно, а через сколько времени найдут его труп, покрывающийся уродливыми пятнами? Через день? А может через два? Чу Ваньнин усмехается собственным мыслям и надеждам. «Да кому я нужен, через месяц, как минимум, найдут меня мёртвого». Он не замечает, как Мо Жань вставляет в его анус первый палец, смазанный вкусно пахнущей клубничной смазкой. Он тут же находит простату, и Чу Ваньнин не сдерживается в очередной раз. Кусает себя за руку, не позволяя больше постыдным звукам срываться с его уст. Он ощущает, как пальцев в нём становится больше, а Мо Вэйюй ускоряет темп, добивая Чу Ваньнина окончательно. И целует. Мо Жань не оставляет без внимания ни один миллиметр белой кожи Чу Ваньнина, оставляя на ней всё больше засосов. — Вставь уже, — шепчет Чу Ваньнин, смотря на Мо Жаня из-под прикрытых ресниц. Мо Жань останавливается и отстраняется от него. Чу Ваньнин издаёт недовольный стон. В голове, в которой всё и так перемешано, мелькают мысли: почему он остановился? Неужели не хочет? Но Мо Жань только очередной раз мило улыбается, оттого у него на щеках появляются милые ямочки, которые Чу Ваньнин любит целовать. — Попроси получше, золотце, — произносит он совсем невинным голосом, наклоняя голову вбок. Чу Ваньнин сильнее краснеет и еле сдерживает порыв ударить Мо Жаня и посильнее. Но он лишь поджимает губы и отворачивает голову в сторону, подставляя свою шею поцелуям. — А-Жань, пожалуйста, — шепчет он тихо, чувствуя несильный укус на своей шее. — Но-но, — цокает Мо Жань, продолжая вылизывать его шею. Он и не думает отстраняться от Чу Ваньнина, покрывая сантиметр за сантиметром бледной кожи Ваньнина. Многие свежие укусы приходятся на старые. Чу Ваньнин судорожно вдыхает воздух сквозь зубы, слушая голос Мо Жаня, пробирающий до костей. — Одним «А-Жань» ты не убедишь меня. Ваньнин, давай, я же знаю, какие похабные словечки могут вылетать из твоего прелестного рта. — Какой же ты вредный! — выкрикивает возмущённо Чу Ваньнин. Мо Жань смеётся и нежно проводит пальцами по розовой щеке, заправляя волосы за ухо. Чу Ваньнин тут же раскрывает глаза. Его зрачок расширен настолько, что почти закрывает радужку. — Вредный, но с тобой сравниться не смогу. Я же вижу, как ты хочешь кончить. Хочешь же? Ваньнин, не строй из себя невинного. — Я не буду ничего говорить! Ты и сам знаешь, чего я хочу. — Не-а, я не знаю, — Мо Жань продолжает строить из себя дурочка, пытаясь вытащить из Чу Ваньнина, из его мыслей то, чего он хочет на самом деле. Парень же цокает в ответ, находясь в полном бешенстве от такого отношения. Он пинает Мо Жаня в бедро и гневно фыркает. — Знаешь! — и вновь лёгкий пинок приходится на бедро Мо Жаня, а Чу Ваньнин недовольно складывает руки на груди. Он от возбуждения может еле-еле складывать слова в предложения, а мысли путаются друг с другом, образуя несуразный клубок. — Я только что тебя попросил вставить! Не моя проблема, что ты глухой или беспамятный! — Ш-ш-ш, Ваньнин, — Мо Жань приставляет к его губам указательный палец, призывая к тишине. Чу Ваньнин, не растерявшись от неожиданного жеста, вытаскивает кончик языка и слегка облизывает чужой палец, не разрывая с Мо Жанем зрительного контакта. Тот поджимает губы, а его глаза темнеют от желания. — Не злись. Хорошо, я сделаю то, что ты хочешь. Мо Жань вставляет второй палец, растягивая его больше. Смазка противно хлюпает, и пошлые звуки в очередной раз смущают Чу Ваньнина. Он хочет заткнуть свои уши, чтобы не слышать этого, Мо Жань же крепко держит его второй рукой за талию, а губы и зубы тоже не остаются в стороне. Чу Ваньнин сходит с ума от переполняющих его эмоций, тяжёлые мысли о смерти и своём одиночестве отходят на второй план. Он сосредоточен лишь на удовольствии, которое получает от Мо Жаня. Его мягкие губы, целующие каждое чувствительное место его тела, пальцы, двигающиеся внутри него, сводят с ума. Чу Ваньнин ныряет с головой в пучину грязного, но головокружительного удовольствия, подставляясь под чужие, сильные руки, которые удерживают его на месте и не дают соскользнуть в сторону. Мо Жань держит его крепко, впиваясь в него несдержанными поцелуями. Чу Ваньнин отвечает ему со всей страстью, когда пальцы сменились членом. Чу Ваньнин, чувствуя привычную и приятную заполненность, низко стонет. Мо Жань, улыбаясь ему в губы, почти сразу же срывается на бешеный темп, не жалея Чу Ваньнина. Член попадает точно в простату. Удовольствие ядом распространяется по всему организму вместе с кровью, выбивая из Чу Ваньнина последние крохи разума. Твёрдая поверхность стола с каждым толчком неприятно царапает поясницу, но парню всё равно. Он, закинув ноги на спину Мо Жаня, принимает его член полностью, выкрикивая его имя. Чу Ваньнин пальцами хватается за его плечи, царапая их в кровь. — Ваньнин, не царапайся, — Мо Жань прислоняется губами ко лбу мужчины, собирая ими выступавший пот. Чу Ваньнин наоборот — только глубже впивается ногтями в загорелую плоть, получая в ответ лёгкий укус за кончик уха. — А ты не кусайся. Прям как невоспитанный пёс. — Я и есть невоспитанный пёс, котёнок. Мо Жань всё это время не снижает темп, а чувствуя, что они с Чу Ваньнином вот-вот подойдут к финишу, даже ускорился. Не проходит и нескольких минут, как Чу Ваньнин со стоном кончает, пачкая спермой свой живот и живот Мо Жаня. Чу Ваньнин тяжело дышит и устало кладёт голову Мо Жаню на плечо, стараясь прийти в себя, когда сам Мо Жань подхватывает его расслабленное тело и несёт в сторону кухни. Чу Ваньнин встаёт со сбитых простыней за Мо Жанем, который уже успел сходить в душ, и следует за ним на кухню, хлюпая босыми ногами по холодному и голому полу. Поясницу неприятно тянет, а сквозняк пробирает до костей. Мо Жань оборачивается в сторону Чу Ваньнина и заключает в объятия. Горячее и обнажённое тело быстро согревает парня и в его голове даже мелькает мысль, что Мо Жань не его друг с привилегиями, а его. Целиком и полностью его человек. Но суровая реальность тут же догоняет его в виде нового приступа кашля, который удаётся сдержать. Противная на вкус кровь с кусочками цветов заполняет его рот, но Чу Ваньнин сглатывает вновь и подавляет желание рвоты. Ни одна мышца лица его не дрогнула и Мо Жань, всегда замечающий странности в поведении, ничего не заметил. Или же сделал вид, что не заметил. — Ваньнин, разворачивайся назад, здесь холодно. И тебе нужно принять душ. Предлагаю принять его вместе, — Мо Жань, крепко держа его за плечи, толкает назад в комнату и укладывает на кровать. Чу Ваньнин совсем не сопротивляется, идёт на поводу Мо Жаня и делает то, что он говорит. Мо Жань, уложив мужчину на постель, по-хозяйски открывает чужой шкаф, роется на полках и достаёт белое, махровое полотенце, и отдаёт его Чу Ваньнину. Чу Ваньнин принимает полотенце и укутывается в него, скрывая свою наготу. Мо Жань, увидев эту неловкую попытку скрыться, улыбнулся и присел рядом. — Нет, ты меня до смерти затрахаешь. И ты уже мылся! — категорически отказывается Чу Ваньнин и демонстративно отворачивается от Мо Жаня, ещё больше кутаясь в полотенце. Мо Вэйюй с коварной улыбкой на лице проворно и быстро стаскивает полотенце и разворачивает его к себе. — Ха-ха, обещаю, что приставать к тебе не буду! Честное слово! — Мо Жань держит его за руку, состроив милую мордочку. Он надеется, что Чу Ваньнин, растаяв, точно разрешит принять совместную ванну. Но тот лишь ударяет по лбу свободной рукой. Его брови сводятся, а ноздри раздуваются, настолько Чу Ваньнин раздражён. Он проводит рукой по запутанным волосам и бросает на плечо, расчёсывая их пальцами. Мо Жань, не растерявшись, хватает с тумбочки расчёску и аккуратными движениями начинает распутывать чужие волосы, начиная с самых кончиков. Чу Ваньнин замирает, но позволяет ему расчёсывать себя. — Я один раз уже поверил! Сколько раз мы в тот день занялись сексом? — Три, — отвечает Мо Вэйюй спустя несколько секунд раздумий. Чу Ваньнин цокает и мотает головой, за что получает несильный тычок в бок и суровое выражение лица Мо Жаня, на котором написано «Не дёргайся». — Четыре! — поправляет он и складывает руки на груди. — Я еле ходил после нашего очередного марафона и не хочу рисковать, зная, что нам завтра идти на учёбу. Я не вынесу ещё один день с невыносимой болью в пояснице. — Ну, золотце, а если на выходных? — Мо Жань не теряет надежды устроить очередной секс-марафон с Чу Ваньнином. Вдалбливать его в кровать, целовать, кусать и проводить грубыми ладонями по изгибам его тела. Смотреть, как краснеет Чу Ваньнин, слушать, как он стонет и в отчаянии молит о бóльшем. Сладкие фантазии о Чу Ваньнине и его теле прерывает сам Чу Ваньнин. — А на выходных мы идём гулять с Ши Мэем и Сюэ Мэном. — Тц. Ну ничего же не будет, если они погуляют без нас? Чу Ваньнин несколько секунд молчит, смотря на Мо Жаня. И сам Мо Жань прекращает расчёсывать его волосы, застыв. Они смотрят друг на друга, не отрывая взгляда ни на секунду. Даже не моргают, словно от этого зависит чья-то жизнь. Чу Ваньнин чувствует, как его грудь наполняется непонятным, но приятным теплом от его слов. Ведь Мо Жань хочет провести выходные с ним. С Чу Ваньнином. Не с Ши Мэем. С Чу Ваньнином. — Бросишь любимого Ши Мэя без своего внимания? — он всё-таки прерывает их игру в гляделки и осмеливается задать рисковый вопрос, от которого, возможно, мнение Мо Жаня поменяется. Но слова сами слетели с его языка, прежде чем мозг обработал их. И Чу Ваньнин с надеждой и неким страхом в глубине души, что Мо Жань выберет его. Именно Чу Ваньнина. Мо Жань не задумывается над своим ответом, сразу же отвечая ему тем, чего парень и хотел. — Ну мы же с ним не пара. А с тобой мы партнёры по сексу. Думаю, что это нормально провести выходные вместе. — Всё, отстань. Я в душ! — Чу Ваньнин срывается с места красный, как рак. — Ваньнин! Ты одежду забыл! Лови! — он вслепую ловит одежду и сразу же запирается в ванной. Облокотившись на дверь, он съезжает по ней ниже и садится на пол, прижимая ноги к подбородку. Его грудь тяжело вздымается, Чу Ваньнин думает, что ещё немного и он задохнётся в собственной радости. «Мо Жань выбрал меня» — пролетает в его мыслях. — Мо Жань выбрал меня, — проговаривает он шёпотом несколько раз, смакуя на кончике языка эту фразу. Выйдя из душа, он находит Мо Жаня, сидящего на кухне за столом и размешивающего чай в бокале Чу Ваньнина. Он стаскивает мокрое полотенце с волос, протирает их и кидает полотенце на диван. Мо Жань тут же ставит чужую чашку на место и, бросая взгляд на полотенце, которое кинули на диван, цокает. — Ваньнин, нужно на батарею хотя бы повесить. — Так высохнет, — отвечает Чу Ваньнин, садясь за стол. Он сразу же тянет руки за конфетами. Берёт одну молочную, раскрывая её, а шуршащий фантик бросает рядом с чашкой горячего чая. Чу Ваньнин без задней мысли кладёт на язык сладость, чувствуя, как она плавится и растекается по поверхности языка. Парень прикрывает глаза от удовольствия и слегка причмокивает, рассасывая конфету во рту. А затем запивает таким же сладким чаем. Горячая жидкость приятно обжигает горло, стремясь по пищеводу к желудку. — Ваньнин, не торопись, а то можешь подавиться, — Мо Жань отворачивается в сторону от Чу Ваньнина, а затем утыкается в свою чашку, боясь поднять на него взгляд. Тот проглатывает последний глоток чая, берёт последнюю конфету в руки и протягивает её Мо Жаню. Чу Ваньнин знает, что он терпеть не может сладкое, но парень испытал на душе резкий порыв угостить его хоть чем-нибудь. Мо Жань качает головой в знак отказа от конфеты, а Чу Ваньнин обиженно поджимает губы. Но не настаивает. — Приготовь мне пельмени, — теперь настаёт очередь Чу Ваньнина удивляться и застывать не в силах что-то сказать. Он ставит чашку чая в сторону и закидывает в рот очередную конфету, которая уже не приносит столько же удовольствия, сколько приносила первая. Он её с трудом сглатывает и отвечает ждущему ответа Мо Жаню. Парень смотрит на него щенячьим взглядом, которому отказать невозможно. И Чу Ваньнин борется со своими внутренними демонами, которые так и тянут ответить ему согласием. — Ты знаешь, что я очень плохо готовлю. — Нет, — категорично заявляет Мо Жань, не разрывая между ними зрительного контакта. Его тёмные, глубокие глаза берут в плен и не дают шанса выбраться из этой ловушки. Чу Ваньнин не просто очарован Мо Жанем, он его любит. — Ты очень вкусно готовишь пельмени. Я знаю, что это ты мне передавал через Ши Мэя бокс с пельменями, когда мы с тобой ругались. Или когда я до ночи засиживался в университете, потому что не выполнил вовремя задание. Чу Ваньнин смущённо отводит взгляд в пол и прочищает горло перед тем, как что-то ответить Мо Жаню. Но он молчит, в его голове до сих пор круг за кругом, словно поставленная на повтор песня, проигрываются слова Мо Жаня. «Ты очень вкусно готовишь пельмени». «Я знаю, что это ты передавал мне пельмени через Ши Мэя». Сердце, которое вот-вот будет охвачено крепкими и липучими стебельками ликориса, бьётся с новой силой и тянется к Мо Жаню. Чу Ваньнин глубоко вздыхает, успокаивая себя и своё неожиданно ожившее сердце. Кто бы только мог подумать, что Чу Ваньнину для полного счастья хватает лишь тёплых слов от одного конкретного человека, сидящего сейчас перед ним. В его одинокой и холодной квартире, которая таковой не кажется, если здесь находится Мо Жань. Он знает, что тот не станет здесь находиться вечность, ведь любит совершенно другого человека, отличного от самого Чу Ваньнина. Но на секунду позволяет себе представить, что они с Мо Жанем пара, что он любит, что его любят в ответ. И такие вечера на кухне не редкость, а обыденность, их традиция. Чу Ваньнин имеет наглость в своей голове представлять, как Мо Жань подходит к нему со спины, обнимает и целует, шепча на ухо то, как он любит Чу Ваньнина. — Ну раз уж ты знаешь всю правду, то я могу приготовить пельмени. Останешься на ночёвку? — Ваньнин, ещё спрашиваешь! Конечно останусь! Чу Ваньнин является человеком, который готовить не умеет совсем, но ради любимого человека собирает всю волю в кулак и достаёт из кухонного шкафа, а затем из холодильника одних из своих главных врагов: кастрюлю и нужные ингредиенты для пельменей. Фарш, лежащий в морозильной камере, он отдаёт Мо Жаню и просит его поставить в микроволновку для быстрого размораживания. Тот, улыбаясь, с удовольствием забирает из рук Ваньнина фарш, лежащий в пластмассовой глубокой миске. Сам Чу Ваньнин ловко и быстро делает тесто, перемешивая его в большой посуде. Его руки полностью испачканы в тесте и муке, а растрёпанные волосы после душа лезут в рот. Мо Жань неожиданно подходит к нему и убирает мешающие пряди, не забывая пройтись по искусанным до крови губам кончиками пальцев. — Сильно больно? — спрашивает он, уже намного смелее проводя большим пальцем по нижней губе Чу Ваньнина. Он фыркает и кусает Мо Жаня за самый кончик. Парень обиженно убирает руку от лица Чу Ваньнина и состраивает недовольную рожицу, показывая всю боль, что он сейчас испытал. — Ваньнин, ты такой злой! — восклицает он плаксивым голосом, но не отходит от Чу Ваньнина ни на шаг. — Не мешайся! — Чу Ваньнин ограждает себя от неприличных мыслей, потоком льющимися в его светлую голову, и от самого Мо Жаня, нагло вторгающегося в его личное пространство и сводящего его с ума. Чу Ваньнин продолжает месить тесто, изредка добавляя в него щепотку муки, чтобы не липло к рукам. Мо Жань, бог кухни и кулинарии, смотрит за ним и его действиями вытаращенными глазами, будто первый раз видит, как кто-то готовит. Его взгляд скользит по тонким запястьям, испачканными тестом и мукой, перемещается ниже к длинным пальцам, умеющими хорошо надрачивать ему. — Смотрю, ты слишком долго сидишь без дела. Нарежь лук и чеснок. А ещё соус сделай, — Мо Жань подходит к нему со спины, обхватывая ладонями тонкую талию и прижимая к себе. Он проводит кончиком носа за розовеющим ушком Чу Ваньнина и целует родинку, от чего по спине бегут мурашки, а низ живота вновь сводит от желания. Он не отстраняется от Мо Жаня, наслаждаясь нежными касаниями человека, которого любит всем сердцем. Он готов отдать всю оставшуюся жалкую жизнь за пару таких мгновений. За пару мгновений, когда они близки друг к другу не физически, переплетаясь телами и раздирая друг друга в кровь, а когда стоят в обнимку друг с другом. — Как скажите, шеф, — шепчет он и отстраняется, беря в руки кружок, нож и лук с чесноком. Чу Ваньнин заторможенно кивает и по инерции продолжает дальше месить тесто, чувствуя фантомные прикосновения Мо Жаня к своей оголённой коже. Спустя десять минут, когда парень замесил тесто, а фарш тоже уже почти был готов, Мо Жань неожиданно подходит к нему и хватает за подбородок, поднимая голову вверх. Чу Ваньнин не сопротивляется, а поддаётся Мо Жаню и его рукам. Они смотрят друг на друга несколько секунд, прежде чем потянуться к чужим губам. Сердце Чу Ваньнина то стучит настолько сильно, что грозится выпрыгнуть из груди, то останавливается. Ноги уже не держат и если бы не Мо Жань, придерживающий его за талию, то он упал бы на пол. Губы Чу Ваньнина находятся в нескольких миллиметрах от губ Мо Жаня, настолько близко, что они ловят тяжёлое дыхание друг друга, находятся в одном шаге от того, чтобы слиться воедино и вновь побороться за лидирующее место в поцелуе. Но их прерывает грёбаный звонок телефона Мо Жаня. Он отстраняется и отходит от Чу Ваньнина, чтобы ответить. Вокруг Чу Ваньнина вмиг становится холодно и одиноко, особенно когда Мо Жань нахмурился, но с чем-то согласился. Его глаза наполнены паникой и волнением за кого-то. «Неужели Ши Мэй». — Ваньнин, тут такое дело… У Ши Мэя случилась беда и мне нужно бежать. Прости, я не смогу сегодня остаться на ночёвку. Но приду завтра, — Мо Жань с виноватым видом чмокает Чу Ваньнина в щеку, хватает рюкзак и убегает из квартиры, оставляя за собой лишь шлейф яблоневого геля для душа и тёплые воспоминания в голове самого Чу Ваньнина. А сердце, только-только увидевшее надежду, разбивается на маленькие кусочки и больше его собрать и склеить не получится. Останется лишь некрасивая фигура, которая когда-то была сердцем. Чу Ваньнин моет руки, вытирает их о полотенце. Словно в трансе подходит к столу, чтобы забрать две чашки, из которых недавно клубился пар горячего чая, а сейчас в них лишь остывшая чёрно-коричневая жижа, совершенно не по вкусу Чу Ваньнину. Он сжимает ручки и бросает сначала одну чашку в стену, затем вторую. Осколки разлетаются по всей квартире, а сам Чу Ваньнин падает на пол. По его щекам текут горькие слёзы обиды. Тихий плачь перерастает в самую настоящую истерику. Вопли, сдерживаемые в течение нескольких лет, рвутся наружу, а острая боль пронзает его грудь очередной раз. Он не сдерживает очередной приступ кашля и сплёвывает очень много крови с лепестками, соцветиями, стеблями и корнями ликориса. Лужа растекается по полу, а Чу Ваньнин откашливает всё больше и больше новой порции крови. — Блять, за что мне всё это?! — кричит Чу Ваньнин, захлёбываясь в собственной крови. Алые капли стекают по его подбородку и капают на белую футболку, впитываясь в ткань. — Почему меня не могут любить в ответ?! Почему мной и моим телом можно только пользоваться, а любить и почитать другого?! Почему можно сначала пообещать, а потом убежать, потому что Ши Мэю плохо?! Мо Жань, Мо Вэйюй, я тебя ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Можешь завтра вообще, блять, не приходить! Подохну и иди к своему Ши Мэю, — каждое слово он произносит с особой ненавистью, с каждым словом он сильнее ударяет по полу, на котором разбросаны осколки от чашек. По его руке струится несколько ручейков алой крови, из носа течёт, а с каждым новым приступом кашля он выплёвывает всё больше сгустков крови. Чувствует ли Чу Ваньнин боль? Да. Чувствует. И очень явно, каждый удар руки, каждый впившийся осколок в его плоть отдаётся глухой болью в его теле. Хочет ли Чу Ваньнин умереть? Хочет. Приступы болезни ханахаки с каждым разом становятся сильнее, что сдерживать почти не получается, его словно разрывает изнутри или же выворачивают его тело наизнанку. Чу Ваньнин уже сто раз пожалел о том дне, когда согласился стать с Мо Жанем «друзьями с привилегиями», думая, что благодаря этому статусу станет с ним ближе. Но он не подумал, что его в будущем от неразделённой любви и от неосторожных слов будут разрывать изнутри грёбанные цветы, решившие, что его измученное тело — самый лучший сосуд для цветения, роста и развития. Чу Ваньнин не помнит, как вырубился без сил на холодном полу, усыпанном острыми осколками разбитых чашек, свернувшись калачиком в луже крови. Помнит лишь, как еле разлепил свои веки после долгого сна, горло болит настолько сильно, что он даже не может произнести ни слова, а его руки, ноги и одежда перемазаны в крови. Чу Ваньнин садится на пол, хватаясь за голову и прячась от солнечных лучей, которые светят прямо в глаза. «Больно. Хочу пить». Первое о чём думает Чу Ваньнин. Он, собрав оставшиеся силы, аккуратно поднимается на дрожащие ноги. Упасть ему не даёт собственное упрямство, а также край стола, на который опирается. Парень тянется за графином, в котором налита вчерашняя питьевая вода и вмиг осушает. Капли воды льются по подбородку на одежду, не смененную со вчерашнего дня. Чу Ваньнин наконец-то переводит взгляд на футболку и его взору представляются окровавленные участки ткани, которые уже не отстирать. Он никак не реагирует, лишь поджимает губы, думая, что снова придётся идти в магазин одежды. Через голову снимает футболку и кидает её на диван, где до сих пор лежит то самое полотенце. Чу Ваньнин на дрожащих ногах проходит дальше. На столе так и стоит замешанное тесто и протухший готовый фарш для пельменей. Парень без зазрения совести безжалостно выкидывает заготовки в мусорное ведро вместе с посудой. Раны от осколков на руках зудят, но Чу Ваньнин не обращает внимания ни на них, ни на беспорядок вокруг него. Его не волнует даже холодный ветер из окна. Мо Жань, давший надежду на что-то хорошее в их отношениях, вмиг испарился, как только на горизонте вновь появился Ши Мэй. И Чу Ваньнин, зная, что вновь может стать брошенным котёнком, хватает свой мобильный телефон с подоконника. Он принимает решение прекратить их отношения, ведь делает себе ещё больнее. Мо Жань настолько близко к нему, но при этом далеко, Чу Ваньнин и не может мечтать о нём. Ведь его сердце, о чём сам Мо Вэйюй говорил не раз, принадлежит лишь Ши Мэю. Только ему и больше никому. А Чу Ваньнин — лишь игрушка для секса. Не достойный любви. Чу Ваньнин, разблокировав мобильный телефон, заходит в WeChat. Диалог с Мо Жанем висит самый первый среди других чатов, а ещё самый переполненный сообщениями и пропущенными звонками. Чу Ваньнин хмурится и тыкает на диалог, внимательно вчитываясь в каждое сообщение. «Ваньнин, прости, что убежал, завтра на учёбу придёшь?» «Ваньнин, тебя уже три часа нет в сети. Я знаю, что ты занят, но ответь, пожалуйста.» «Ясно, ты обиделся. Но мы же ещё тогда обговорили условия наших отношений, так что обид быть точно не должно. Ваньнин, ты правда дорог мне, я не хочу, чтобы между нами были какие-то обиды, особенно из-за наших отношений.» Следом идут пропущенные звонки, которых Чу Ваньнин насчитывает десять штук. И снова поток из сообщений. «Чу Ваньнин, ты издеваешься?! Мы тебя ждём уже десять минут у университета, а ты даже не соизволил написать, что тебя не будет! Обижайся дальше!» «Ты настолько сильно обиделся, что до сих пор не заходишь в сеть? Или у тебя сломался телефон и я, как дурак, написываю тебе?» «У нас обеденный перерыв. Мэн-Мэн до тебя тоже не может дозвониться. Ладно ты меня игнорируешь, но ни Мэн-мэн, ни Ши Мэй не виноваты в этом. Имей совесть. Ах да, у тебя же нет совести.» «Блять, Ваньнин, уже столько времени прошло. С тобой что-то случилось? Тебе может быть плохо? Я зайду после пар к тебе, и мы поговорим.» «Ваньнин, всё ещё не прочитал мои сообщения? Тогда точно заявлюсь к тебе. И только попробуй не открыть ёбаную дверь.» Чу Ваньнин пролистывает последующие сообщения, с ужасом отмечая, что время уже движется к четырём вечера. И Мо Жань точно сдержит своё слово — придёт после пар к нему домой. «Нет необходимости заходить ко мне. Ши Мэй и Сюэ Мэн больше нуждаются в твоём внимании». Строчит он и тут же откладывает телефон в сторону вниз экрана, подпирая рукой подбородок. Он сидит и ждёт. Даже сам не знает чего именно. Может быть сообщений Мо Жаня. А может быть самой смерти. Но она задерживается и не смеет приходить к нему за его жалкой жизнью. Хотя Чу Ваньнин уже готов нацепить на себя кандалы и отправиться вслед за Смертью. На душе он не чувствует прежнюю боль, лишь тоску и отчаяние. А ещё пустоту, которую необходимо заполнить чем-нибудь. Желательно любовью. Обязательно любовью Мо Жаня. Которую именно Мо Жань не даст ему никогда, он всегда будет на последнем месте. И Чу Ваньнин больше не хочет гоняться за ним, за его сердцем. Ведь Мо Жань снова уйдёт. Оденется, поцелует на прощание и скажет: «Золотце, спасибо за прекрасную ночь, до встречи». И Мо Жань не знает, что чувствует Чу Ваньнин в те моменты. Чу Ваньнин видит только один выход из этого лабиринта, который в конце концов приведёт в тупик — поставить точку в их отношениях. Забыть всё, что произошло между ними. Он вновь берёт телефон в руки и пишет короткое сообщение. «Я хочу поставить точку в наших отношениях. Не пиши и не звони мне больше. Приходить тоже не надо, дверь не открою». Он некоторое время держит палец над кнопкой «Отправить», не осмеливаясь нажать на неё и обрубить корень смертельной проблемы. Странное душащее чувство подбирается к его горлу, обхватывая горло двумя руками. Чу Ваньнин, только недавно уверенный в своём решении, колеблется. Первый раз в жизни не может пойти на поводу у собственного разума, к которому всю свою сознательную жизнь и прислушивается. Чувства, главная проблема всех людей, занимает лидирующее положение в его сознании. Чу Ваньнин, переборов себя, нажимает на кнопку «Отправить» и тут же откидывает смартфон в сторону. А Мо Жань так и не ответил и на его сообщения. *** Чу Ваньнин просыпается в очередной раз в холодном поту, а ужасный кашель рвётся наружу. Он без замедлений бежит в туалет. Паники у него нет от слова совсем, лишь пугающее спокойствие. Он привык к приступам, которые теперь случаются намного чаще, особенно по утрам. Привычная боль пронзает его грудь, а во рту появляется железный привкус, слегка отдающий нежным вкусом цветов. Приступы болезни ханахаки стали для него причиной рутиной, от которой он устал. Кожа стала совсем бледной и сухой, а царапины, даже маленькие, не заживают слишком долго, либо вообще не затягиваются. Но если ему повезёт, то рана затянется, но останется противный шрам. Стоит только засучить длинный рукав его кофты, можно увидеть порезы, которые не заживают уже около двух месяцев. Чу Ваньнин, рвав отношения с Мо Жанем, думал, что ему станет лучше. Станет лучше, если причина его болезни исчезнет из его жизни. Но с уходом Мо Жаня произошло всё с точностью да наоборот. Если раньше, ещё во время их «отношений» приступы случались раз в день, то теперь, уже на протяжении двух месяцев они случаются по три-четыре раза за сутки. И Чу Ваньнин теперь понимает, что одиночество и отказ от человека, который тебя не любит в ответ, не выход. Его конечности всегда дрожат, когда очередная порция крови, смешанной с соцветиями ликорисов, выходит из его тела, оставляя противный вкус во рту. Железный вкус, от которого Чу Ваньнина сразу же начинает рвать, даже если он ничего не ел весь день. Рвота так же смешанная с кровью и цветами. Ему кажется, что стебли ликориса смогли добраться и пронзить все его органы, кроме сердца. Кроме сердца, которое продолжает биться и качать кровь, позволяя ему жить. Чу Ваньнин усмехается, ведь его нынешнюю жизнь можно смело назвать самым настоящим выживанием. Чу Ваньнин подходит к раковине, тяжело дыша. По подбородку течёт струйка крови, смешанная со слюной. Он включает воду и смывает противную жидкость со своего лица, не смотрясь в зеркало. Ему страшно смотреть на себя. Страшно смотреть на своё отражение, на синяки под глазами, на бледную кожу, через которую видны сосуды. Только один удар оставляет уродливый синяк на его лице. Шаркая ногами, он выходит из ванны, когда в его квартиру начинают ломиться. Чу Ваньнин хмурится, ведь он не ждёт гостей. Но сердце предательски трепещет и требует открыть дверь. Словно во сне Чу Ваньнин поворачивает два раза замок и, услышав знакомый щёлк, дёргает за ручку. И замирает. Перед ним стоит Мо Жань. — Привет, — начинает он неуверенно, наклонив голову в сторону. Его выражение лица похоже на выражение морды пса, когда тот провинился перед хозяином. Чу Ваньнин ничего не отвечает, всё ещё потрясённый неожиданным визитом своего бывшего «друга». — Ваньнин, я знаю, что мой приход к тебе домой неожиданный, но я хочу поговорить. — О чём? Два месяца не хотел со мной говорить, — не теряется Чу Ваньнин, но отходит в сторону, позволяя Мо Жаню пройти в квартиру. Тот забегает в неё настолько быстро, что небольшой ветерок обволакивает Чу Ваньнина. И до его носа долетают нотки чужого запаха. Такого родного и приятного. Желание подойти к Мо Жаню и обнять его со спины становится сильнее. Но Чу Ваньнин сжимает кулаки и борется с навязчивым желанием. Он, лишь бы занять руки, перевязывает неаккуратный хвост. На голове остаются петухи, но ему всё равно. Он следует за Мо Жанем, который присаживается на диван и осматривается по сторонам. Всё та же квартира, всё тот же беспорядок. Фантиками от конфет усыпан стол, несколько штук даже валяются на полу, а в раковине стоит гора немытой посуды ещё со вчерашнего дня. Чу Ваньнин не спешит прибираться, как это было раньше. Только присаживается рядом с ним на диван, скрещивая руки на груди. Он волнуется. Он правда скучал и прямо собирает все свои силы в кулак, чтобы не броситься к нему в объятия. Чу Ваньнин украдкой поглядывает на Мо Жаня, а в голове только: «Я скоро умру. Умру. Умру». И что бы не предложил Мо Жань, Чу Ваньнин не должен соглашаться. Обида, живущая в нём почти два года, такая же сильная, как и любовь к нему. Он помнит вечер, когда Мо Жань ушёл от него, стоило только Ши Мэю позвонить ему. Тогда Чу Ваньнин понял, что Мо Жаню не нужен. — И о чём ты хотел поговорить со мной? Я недостаточно ясно тогда выразился? — Чу Ваньнин решает разрушить неловкую тишину, воцарившуюся между ними. Мо Жань, всё это время смотрящий на него, горько улыбается и тянет свою к Чу Ваньнину. Но тот только отпрянул. Мо Жань никак не отреагировал. — Знаешь, Ваньнин, когда я получил то сообщение, то очень разозлился. И даже добавил тебя в чёрный список. Не хотел видеть и был рад, когда ты отделился от нас. Но спустя время, я понял, как мне тебя не хватало. — Разозлился? — шепчет одними губами Чу Ваньнин, переваривая всё, что произнёс только что Мо Жань. — Разозлился?! А я разозлился, когда ты ушёл и оставил меня! — вспыхивает Чу Ваньнин, как спичка, и вскакивает с дивана, а Мо Жань встаёт за ним. Чу Ваньнин тяжело дышит, а гнев и желание схватить этого парня за шкирку и выбросить за дверь растёт в геометрической прогрессии, ведь именно Чу Ваньнин испытывал боль за двоих. Именно он вот-вот лишится жизни, только потому что его сердце выбрало совсем не того человека. Но даже сейчас Чу Ваньнин продолжает любить Мо Жаня. Продолжает терзать себя и свою душу. — У Ши Мэя тогда была проблема и нужно было помочь! — оправдывается Мо Жань, не прерывая с Чу Ваньнином зрительного контакта. Злобные глаза феникса пускают молнии и вот-вот из них польётся самый настоящий дождь из солёных слёз. Напротив такие же наполненные слезами и сожалением глаза, смотрящие Ваньнину в самую душу. — Тем более, что ты не был против и не высказал то, что ты против! — Да что ты?! А как я должен был тебе сказать, что я против? Мы же с тобой грёбаные друзья с привилегиями. Ёбаные партнёры по сексу. Сам же мне и говорил, что мы занимаемся только сексом и все чувства оставляем при себе! — Блять, да, тогда поступил ужасно! — Отвратительно! Видеть тебя не хочу! — Дай мне сказать тебе! Я не просто так пришёл сюда, чтобы поругаться! Я… Я за эти два месяца понял, что очень скучаю по тебе. Мне, чёрт возьми, тебя не хватает! Я места в себе не находил всё это время, думал о тебе. Вспоминал моменты, когда мы были обычными друзьями. В любой момент я мог почувствовать, что хочу тебя поцеловать. Ты сидел напротив нашего места. Так близко и так далеко. — А ты не хочешь спросить, как я жил? Хочешь спросить, почему я принял это решение? Вали к своему Ши Мэю! Ты же его очень сильно любишь! Он же такой нежный и хороший в отличие от меня, урода! — Ты говоришь ерунду полную! — Ерунду? Твои действия всегда говорили об обратном! Ши Мэй для тебя всё, а я был лишь секс-игрушкой. И я не уверен, что был единственным! Ты со мной трахался, потому что Ши Мэй не давал. — Я совершал ошибки. Очень много ошибок. Я думал, что моя дружеская симпатия к Ши Мэю — любовь. Но я не знал, что человек, который меня любит, которого люблю я в ответ, рядом, — неожиданно и Мо Жань, и Чу Ваньнин замолкают, стоило только этим словам соскользнуть с губ Мо Жаня. — Это ты, Ваньнин, — продолжает он, но уже тише. Парень делает несколько шагов к разъярённому Ваньнину. Он проводит рукой по щеке, отмечая, что кожа сухая и болезненно бледная. Заправляет совсем ломкие волосы за ухо, улыбаясь. А Чу Ваньнин, чувствуя жар чужого тела, нежные прикосновения к себе, которые, думал он, больше никогда не почувствует. Ладонь Мо Вэйюя обхватывает его щёку и слегка поглаживает большим пальцем губы, когда вторую руку укладывает на его талию. — Золотце. Чу Ваньнин приходит в себя и с силой отталкивает от себя Мо Жаня. Его тело бьёт мелкая дрожь, грудь разрывает от обиды, боли и нового приступа. От отскакивает к стене и хватается руками за волосы, не сдерживая слёз и криков. — Уйди. Уйди! Не трогай меня! Уйди, уйди, уйди, я не хочу тебя знать и видеть! Из-за тебя я сейчас такой! Из-за тебя я блюю долбанными цветами! Мо Жань застывает, когда Чу Ваньнин сгибается пополам и задыхается в приступе кашля. Изо рта Чу Ваньнина льётся кровь, перемешанная с целыми соцветиями ликорисов. Его любимых цветов. Чу Ваньнин кашляет и кашляет, без остановки, отрыгивая больше крови тёмно-алого цвета. Мо Жань не на шутку пугается, подбегает к нему и пытается помочь Ваньнину встать, но тот продолжает отмахиваться, захлёбываясь в крови. — Золотце, не упрямься, я хочу тебе помочь! Ты же умрёшь! — кричит Мо Жань, когда Чу Ваньнин в очередной раз бьёт его по груди и просит, уже даже умоляет, уйти и никогда не возвращаться к нему. Оставить его в прошлом. — Я умру! Оставь меня, Мо Жань, — Чу Ваньнин поджимает губы, когда Мо Жань подхватывает его на руки и несёт к дивану. Укладывает ослабевшее тело на бок, а его голову устраивает у себя на коленках, одновременно набирая номер скорой помощи. Чу Ваньнин не слышит, что говорит Мо Жань врачам, лишь чувствует нежные прикосновения к себе, а затем поцелуи, пока не теряет сознание от потери крови. Чу Ваньнин слышит, как возле его палаты вновь кто-то толпится. Он хмурится и поправляет одеяло, переворачиваясь на бок. Его лицо искажается от слабой боли в руке, откуда идёт катетер капельницы. Чу Ваньнин не любит боль. Но продолжает её терпеть почти два года. Он знает, что его время на исходе. — Когда вы от меня все отстанете, — шепчет он одними только губами и закрывает глаза, желая уснуть и больше никогда не просыпаться. Не чувствовать раздирающую изнурительных боль, не ловить очередные приступы и не задыхаться в кашле и в собственной крови. Перед его глазами каждый день стоит одна и та же картина, плотно засевшая в его голове: сгусток крови, в котором валяются целые соцветия ликориса. «Цветы смерти, как иронично». Пролетело в его голове, когда он первый раз исторг из себя соцветие красивого цветка. Любимого цветка человека, которого он любит. Которого он любит безответно. По крайней мере, он считает, что то признание Мо Жаня ему приснилось. Как и сам Мо Жань. От одиночества уже едет крыша. На его глаза не накатывают горькие слезы из-за успокоительного, а острая боль, пронзающая его грудную клетку, не появляется. Чу Ваньнин лучше прислушивается к своим ощущением. Но не может вздохнуть с облегчением. Чу Ваньнин желает умереть. Он хочет, чтобы его страдания прекратили раз и навсегда, а ставшая привычной боль, навсегда покинула его. Чу Ваньнин сжимает второй рукой простынь больничной палаты и вдыхает через нос воздух, чувствуя, как противных запах медикаментов и дезинфицирующих средств проникает в его лёгкие. Чу Ваньнин снова вдыхает глубоко воздух, стараясь не поддаваться нарастающей из ниоткуда паники. Сердцебиение учащается также, как и дыхание. Парень переворачивается на спину, продолжая дышать и считать про себя до ста, надеясь успокоиться. За дверью он слышит возмущённый голос Мо Жаня и не менее злой голос возражающей ему медсестры. За дверью стоит Мо Жань, из-за которого он и попал в больницу, из-за которого не может продолжать жить обычной, ничем не примечательной жизнью. Ханахаки, болезнь, медленно убивающая человека из-за невзаимной любви, возникла именно из-за него, захватив тело Чу Ваньнина за короткое время. Проклятые цветы ликориса продолжают обвиваться вокруг его лёгких и сдавливать их, разрастаясь дальше. Проворные цветы движутся к самому уязвимому месту Чу Ваньнина — его сердцу. И, он уверен, они уже почти смогли достичь своей цели. Нужно время, чтобы ханахаки его полностью убила. Чтобы окончательно поглотила в свои сети и не дала выбраться наружу. Неожиданный приступ душащей паники отступает, когда он слышит звук открывающейся двери. В проёме показывается растрёпанный Мо Жань. А в его глазах сверкают всё ещё не высохшие слёзы, которых за эту сумасшедшую ночь он пролил не мало. Медсестра недоверчиво смотрит на парня, фыркает и закрывает дверь, оставляя молодых людей наедине. Чу Ваньнин не может оторваться от его лица. Желание поцеловать Мо Жаня перед своей смертью, ощутить вкус желаемых губ. Но он одёргивает себя. «Он не твой человек». Твердят и мозг, и сердце. Кричат в один голос, особенно, когда Мо Жань садится рядом с его кроватью и аккуратно берёт в свои ладони сухую и почти безжизненную ладонь Чу Ваньнина. — Ты почему мне не сказал? — только и спрашивает он, не отрывая взгляда от неживых глаз Чу Ваньнина. — А должен был? — Чу Ваньнин не пытается вырвать свою руку из чужих, ловя крохи внимания со стороны Мо Жаня. Парень аккуратно приподнимает его руку и целует раскрытую ладонь Чу Ваньнина. Чу Ваньнин удивлённо приоткрывает рот, чувствуя тёплые губы на своей руке. Мурашки вмиг покрывают его кожу, а сердце наполняется одновременно любовью и болью. — Ты не должен был один страдать, — шепчет он, прижимаясь своей щекой к сухой руке Чу Ваньнина, вызывая у того в душе противоречивые чувства. — Я тоже кашляю цветами. Цветами хайтана, Ваньнин. Чу Ваньнин выдирает свою руку и подрывается с места, забыв о боли, о капельнице. В голове бьётся навязчивая мысль, что Мо Жань врёт. Он не кашляет цветами хайтана. Он не любит Чу Ваньнина в ответ! Его руки дрожат, а действие успокоительного постепенно проходит, эмоции накрывают его сильной волной. Он отбивается от Мо Жаня, пытающегося его обнять, кричит, скрывая голос: — Ты решил надо мной пошутить? Или пожалеть перед смертью?! Отстаньте от меня! Вы меня уже все достали! Особенно ты, — последнее предложение он говорит тихо. Чу Ваньнин опускает голову, готовясь к тому, что Мо Жань развернётся и уйдёт. Но так будет лучше для них двоих. Но Мо Жань лишь присаживается на край белой постели и переплетает их пальцы, касаясь другой рукой нездорового вида щеки Чу Ваньнина. — Тише, золотце, не делай резких движений. И нет, я не издеваюсь. Чу Ваньнин хочет верить. Но не может. Он отрицательно качает головой. — Издеваешься. Ты любишь Ши Мэя. Ши Мэя, а не меня. И об этом знает каждая собака в нашем университете! Хотя может быть у Ши Мэя тоже любимые цветы хайтана! А то твоё признание в квартире… Может быть оно приснилось нам. Либо же тебе меня настолько жаль. Чу Ваньнин чувствует, как кашель подбирается к глотке, а вместе с ним и соцветия ликориса, испачканные кровью. Мо Жань обхватывает его лицо и поворачивает на себя, стараясь скрыть дрожь в своём теле. Но Чу Ваньнин чувствует лёгкий тремор конечностей парня. И Чу Ваньнин сдаётся. — Я любил тебя с первой нашей встречи. Но путал чувство любовь с чувством дружеской симпатии. Потому что вбил себе в голову, что люблю Ши Мэя. Но я чуть с ума не сошёл в эти месяцы, когда ты перестал с нами общаться. Я тогда понял, что на самом деле люблю тебя. «Люблю тебя». Сейчас эти слова сладостью оседают на его языке. Сладостью, которая вмиг становится горечью, заставляя Чу Ваньнина морщится и передёргиваться от ужасного вкуса. Слова, которые он мечтал услышать из уст Мо Жаня, уже не нужны. Дни Чу Ваньнина сочтены. — А зачем мне сейчас это признание? Я умру. И ты тоже. Мо Жань ничего не отвечает, лишь целует Чу Ваньнина в губы и крепко обнимает, окружая его тело долгожданным теплом.