Friends With Benefits/Друзья с привилегиями

— Мы больше не можем это делать, — шепчет он ей в волосы. Её колени упираются ему в ребра, а пальцы впиваются в плечи, как будто она пытается стереть все веснушки с его кожи. Горячее дыхание обдает шею. — Слышишь меня?       Астрид лихорадочно кивает, хотя громкий стон, срывающийся с её губ, говорит о том, что Иккинг не смог полностью завладеть её вниманием. — Я слышу тебя. Пожалуйста, не останавливайся, Иккинг, я так близко.       Хотя ей и не обязательно было говорить ему об этом. Прошло уже достаточно времени. Достаточно с тех пор, как Астрид впервые забралась к нему на колени, и он, запинаясь, спрашивал у неё: «Ты уверена? Все нормально?». Иккинг спрашивал и спрашивал у неё это до тех пор, пока она не приняла его в себя, и он не растерял все свои слова, задыхаясь от восторга. С тех пор прошло достаточно много времени для того, чтобы он мог определить, когда тело Астрид чересчур натянуто и готово рассыпаться на части.       Он чувствует это по тому, как крепко сжимаются её мышцы вокруг него, по тому, как её руки напрягаются и подрагивают на его спине, по тому, как соблазнительно выгибается её собственная спина.       Иккинг изучил её тело, как второй язык. Вот почему он знает, что нужно крепче обхватить бедра девушки руками и выбираться в неё, прижимая к себе до тех пор, пока голос Астрид не охрипнет от криков. Её лодыжки обхватывают его ноги, а пальцы запутываются в темных волосах. Когда Астрид ломается и дрожит под ним, на мгновение — как и всегда — она обнимает его так, словно вот-вот упадет с края какого-то высокого обрыва, если Иккинг отпустит её.       Но затем, жесткая хватка становится нежной. Иккинг чувствует, как напряжение пальцев на его затылке превращается в прикосновение ногтей, которые слегка царапая кожу, спускаются вниз по позвоночнику. Губы Астрид, которые кусали его в попытке сдержать крики, перемещаются и прижимаются к уху парня. Она шепчет слова, которые преследуют Иккинга в те ночи, когда Хофферсон не приходит к нему. Слова, ошеломившие его, когда он услышал, как они слетают с губ Астрид в первый раз, когда она пробормотала их в тумане после оргазма. — Теперь твоя очередь, Иккинг. Кончи для меня.       Он стонет, чувствуя, как Астрид приподнимается навстречу его толчкам, теперь, когда к ней возвращалась ясность сознания. — Трахни меня. Сильнее. Да, именно так. Ты так хорош, Иккинг. — Это в последний раз, — выдавливает он сквозь стиснутые зубы. Он больше не может это делать. То, как сильно она хватается за него, достигая кульминации, оставляя на коже синяки — с этим можно справится. Но то, как Астрид смягчается, шепчет его имя и поощряет его кончить в неё, пока она целует его в шею — с этим справиться не может. — В последний раз. — Все, что хочешь, Иккинг, — её большие пальцы скользят по едва заметным выступам его ребер по обе стороны груди. Астрид шипит и прижимается к нему грудью, когда его член касается особенно нежного места у нее внутри, — я твоя.       Иккинг знает, что это неправда. Что Астрид принадлежит ему только в пределах кровати, душа, иногда на заднем сиденье машины. Но когда она что-то вот так бормочет, прижимаясь к нему, когда она так нежно прикасается к нему, это начинает казаться настоящим. Достаточно реальным, чтобы заставить его задохнуться и вздрогнуть, когда он слышит её чертов голос. Астрид всхлипывает, когда его узкие бедра врезаются в нее в последних толчках перед оргазмом.       Иккинга трясет, когда он пытается удержаться над ней. Его грудь вздымается, когда он переводит дыхание, и кажется, что все мышцы наконец-то могут расслабиться. Он не открывает глаз, потому что знает, что Астрид будет смотреть на него снизу вверх, как будто он самое невероятное существо, которое она когда-либо видела. И это напомнит Иккингу о том, что он всего лишь тощий учитель физики, который умеет немного мастерить всякие штуки своими руками.       Нога Астрид скользит вверх и вниз по его икре, тепло смеясь, уткнувшись ему в плечо. — Скажи мне, когда снова будешь готов. Хорошо?       Его губы изгибаются в кривой усмешке. Иккинг качает головой. — Дай мне пару минут.       Он всегда говорит — «последний раз».       И однажды он скажет это всерьез.