Заветный. Эпилог.

— Как он? — Наложили швы. — отпив из бутылки пиво, отвечает Хисын и протягивает его Хуну. — Везде. — многозначительно добавляет он. Сонхун залпом заливает в себя не меньше половины содержимого. Он уже предчувствует предстоящую бессонницу, поэтому алкоголь сейчас очень уместен. Вытащив из-под спины Хуна одну из подушек, Хисын подкладывает её себе под голову и откидывается на постель, устремив взгляд в потолок. Оба какое-то время молчат. Вечер плавно перетекает в ночь. — Ты считаешь, что я взял на себя слишком много? — решается спросить Хун. — Я считаю, что ты пиздецки рисковал вашими жизнями. Вы там были одни, без всякого прикрытия. Представь себе, что было бы, если б Зверь пришел за вами раньше, чем ты успел завершить свою “стрессотерапию”. — Страшно себе представить. — Ага. А он бы, небось, подумал, что ты решил действовать в духе “бей своих, чтобы чужие боялись”. - усмехнулся Хисын. Грустная едва заметная улыбка проскальзывает на лице Хуна. — Хорошо, что теперь он уже никогда и ни о чем не подумает. — Если ты хочешь знать моё мнение... В этом ужасающем действии ты повел себя с завидной самоотдачей и профессионализмом, если так можно выразиться. Я бы не смог. И у меня бы ни за что не встал… — последнюю фразу Хисын произносит совсем тихо. *** Словно изгнанное из Олимпа божество, падшее на самое дно Тартара, Хун беспомощно и жалостно томится у дверей Сону, никак не решаясь в них постучать, то поднося к ним руку то обратно опуская её. Из дверных щелей не исходит ни капельки света, что служит для Хуна знаком, что Сону, возможно, уже давно спит. — Ты можешь зайти. — его пытку внезапно прерывает голос Сону за дверьми. Слышится щелчок включаемой лампы. Сонхун неуверенно проходит в комнату Сону. Лёгкое опьянение сразу улетучивается. Сону привстает и, поправив подушки, облокачивается на них. — Я тебя разбудил? — спрашивает Хун. — Я не спал. Знал, что тебе тоже сегодня не заснуть. — Это твое чтение? — Вовсе нет. Сону окидывает взглядом Хуна. Лицо его особенно бледное и измученное, а смольные пряди небрежно топорщатся в разные стороны. Видимо, долго ворочался в постели, перед тем как решиться прийти. Хун медленно подходит к кровати Сону и неуверенно присаживается на ее край. Сону неодобрительно качает головой. — Может, перестанешь так осторожничать? Я не радиоактивный. — говорит он, и Хун придвигается ближе, усаживаясь поудобнее. Он встревоженно смотрит на лицо Сону, боевые ранения на котором еще свежи и перекрыты пластырями и марлей. А его перебинтованное плечо и рука зафиксированы плотным гипсом. — Больно? — Мне дали обезболивающие. К тому же, Ники не так давно заходил ко мне. Снова находясь с Сону в непосредственной близости, сидя на кровати, согретой теплом его тела, Хуна терзает желание вновь прикоснуться к младшему, будто ничего не было, будто он - всё еще тот самый мальчик, признавшийся, как сильно у него спирает дыхание от одного присутствия Хуна. Необъяснимая и непреодолимая сила сейчас манит Хуна к младшему. Он аккуратно изучающе поглядывает на него и, не находя явных признаков отчужденности, он осторожно берет ладонь его травмированной руки в свои руки, сомкнув их вместе. Их тела вновь соприкасаются. Тело Хуна реагирует, покрывшись мурашками от шеи до самой поясницы, а в пальцах слегка покалывает. — Такие холодные. — тихо говорит Сону и второй рукой проводит по тыльной стороне рук Хуна, ощущая под пальцами его бархатистую кожу с засохшими корками на его костяшках. — Как обычно... — Хун опускает свои веки, сдерживая ускоряющееся от волнения дыхание. Сейчас ему настолько хорошо, что он боится чем-либо спугнуть этот момент. Однако Сону не только не убирает руки, но и принимается согревать ими руки Хуна, даруя ему своё тепло и нежность. В этих жестах Хун отчетливо ощущает безмолвное прощение. Желанное и исцеляющее. — Хун, расслабся. А то сидишь как на иголках. Будто это у тебя в заднице восемь швов. — улыбнувшись с прищуром, мягко говорит Сону. — Я заставил тебя пройти через ужасное. — тихо говорит Хун, не смея поднять глаза. — Но ты оказался прав. К тому же, ты ранил мое тело, но не душу. — Я ранил свою душу, малыш. — тяжело выдыхая, отвечает Хун, мысленно коря себя за свой эгоизм. — Я знаю. Как я могу тебе помочь? — голос Сону звучит мягко и одновременно с тем серьезно. Хун устремляет свой взгляд на Сону. С каждой секундой, с каждой следующей фразой младшего, он чувствует, как ледяные стены, за которыми он ранее запер своё сердце, оттаивают, впуская внутрь чувства, которые он ранее не позволял себе и не позволил бы и сейчас, если б не уверенные тёплые руки Сону, что продолжают согревать его. Хун сплетает их пальцы вместе. — Я попрошу тебя лишь об одном. — взгляд Хуна умоляющий. — Малыш, пожалуйста…позволь остаться у тебя. Позволь мне спать рядом с тобой. — решается Хун. — Вдыхать твой запах. — он крепче сжимает пальцы. — Позволь обнимать тебя во сне, позволь мне, будто я никогда не причинял тебе боли. Хун осторожно подносит их сплетенные руки к своим губам и нежно целует пальцы Сону. Кристально чистый взгляд Сону слегка поблескивает из-за небольшого количества влаги, которая выдает в нем чувства, что теплятся в его сердце невзирая ни на что, будто целующее его пальцы божество сегодня не обращалось в демона. Его сердце всё так же невинно, бесстрашно и открыто этому миру. Он смыкает свои веки и кивает в сторону свободной половины кровати, которая теперь ему в самом деле кажется слишком просторной и пустующей.