К морю

"На небе только и разговоров, что о море и о закате. Там говорят о том, как чертовски здорово наблюдать за огромным огненным шаром, как он тает в волнах. И еле видимый свет, словно от свечи, горит где-то в глубине…" ***  Темно. Темно и сухо.  Ступни словно по щиколотку погружены в песок. Он пытается пошевелить ими, и чувствует, как песчинки перекатываются между пальцами, застревая в ногтевых впадинах.  Впереди что-то шумит, словно волны. Да, так и есть, волны. Море. Или океан. Он не видит воды, но явно ощущает этот приятный соленый аромат, идущий от нее, и, кажется, слышит крики чаек.  Он пытается пройти дальше, разгребая босыми ногами песок, чтобы наконец дотронуться теми приятной пены моря. Но с каждым новым шагом оно всё ускользает, и ускользает, и ускользает. Он даже переходит на бег, скользя пятками по раскаленному скользкому песку, и бежит, бежит, пока... Пока не просыпается.  Утро встречает Хэ Чена холодным потом на лбу, покалывающим морозом в ногах и полным нежеланием жить. В глаза словно тонну песка насыпали. Того самого, с пляжа. И что он там забыл. А главное, почему...  Постепенно реальность начинает отбирать свои права у сна. Начинает ощущаться привычная покалывающее жжение в висках, прилегающая к телу рубашка и брюки, слегка жмущие в носках ботинки, приятное гудение машины. Стоп, машины? Чен морщится, освобождая одну руку (знать бы еще из под чего) и растирая переносицу. С чего бы ему с самого утра переться в неизвестные дали.  Приходится открыть глаза. Яркий свет неприятно режет белки. Отлично, хотя бы со временем определились. Утро. Не лучшее утро в его жизни.  Взгляд медленно бежит по стеклу, за которым видится край трассы и редкий едва зеленый лес. Затем по приборной панели, на ней валяется два сотовых и блокнот с нелепым детским рисунком посередине. Цветок с кривыми лепестками и пипочкой в центре.  Только после этого в поле зрения попадают собственные ноги, край темно-синего пледа, свернувшийся теплый комок на груди и вихры темных волос. А вот и автор того произведения искусства отыскался. С трудом Чен вспоминает, как Тянь вчера наотрез отказывался засыпать на заднем сидении, хотя они даже подушки ему положили, даже блядский ночник включили. Так и пришлось укачивать.  – Куда мы едем? –  Он вновь морщится, откидывая голову на подушку сидения. Вот бы опять уснуть. Он не на водительском. Машину точно кто-то должен вести. Иначе пейзаж за окном бы не менялся. – На кудыкину гору, ёбн –  Слышится глухой удар по рулю, тихий скрип зубов и знакомый прокуренный голос. Чен обессилено выдыхает, заставляя себя вновь подняться. Пилит сидящего на соседнем Цю воспаленными глазами. Волосы у того белые, как морская пена. Или первый снег. Так и блестят на солнце.  – Ну куда мы по-твоему ехать можем? –  – Без понятия –  Хэ отчаянно пытается вернуть себя в работоспособное состояние. Он не устал, ему нельзя. Только не сейчас. Где там эта волшебная кнопочка включения, на какую панельку ткнуть. Попытки сосредоточиться на чем-либо в чужом лице заканчиваются провалом. Взгляд так и скользит по ниточке белесых бровей, сведенных на лбу, острому носу, словно насмехающемуся взгляду, тонким губам, растянутым в гордой белоснежной ухмылке.  "На акулу похож" – думает Чен – "Белую." И сразу же вспоминает: точно, они едут смотреть на акул. Перед глазами мелькает брошюра, которую Тянь второй день из рук не выпускал. И кривой красной линией детского мелка обвел все места, куда они обязаны были сходить за выделенные им четыре дня возле океана. Океанариум с медузами, акулами и прочими морскими гадами там тоже был. Чен слышал, что в его возрасте (каких-то жалких пять и недозагнутый пальчик, как показывает это мелочь), дети помешаны либо на древнем Египте, либо на динозаврах. Так откуда взялась эта тяга к морю.  – Когда я вырубился..?–  Удается освободить из цепкой тяневской хватки и вторую руку. С тех пор, как мать перестала вставать с кровати, он только в его объятьях и мог уснуть. Даже дома, казалось бы, в знакомой обстановке.  Хотя, кому Чен врет. С тех пор, как мама заболела, всё в их доме поменялось. Отец настоял на том, чтобы она лечилась дома, и поэтому вся эта мерзость больниц проникла к ним. Идеальный, стерильный порядок, люди в белых халатах, бесконечно сменяющие друг друга капельницы. И та гнетущая обреченная тишина, которая так давила на мозги.  На поправку мама не шла. Сколько бы денег, средств и сил не спускал на это отец, каких бы врачей не находил, всё было бес толку. Это понимал все. В том числе она, прекрасная молодая женщина с темными волосами, которая за пару месяцев высохла, как лишенный света цветок. Чен ненавидел себя за то, как тяжело ему было каждый день заходить в ее комнату и смотреть на ее страдающее, но все еще улыбающееся лицо.  – После того как он перестал ерзать –  Цю смазано мотает головой в сторону мелкого, продолжая сосредоточенно всматриваться в дорогу. Чен с тяжелым вздохом поправляет волосы на его беспокойной макушке. Тяню, несомненно, приходилось очень тяжело. К матери он, как, наверное, и все дети, был привязан по-особенному. Поэтому страдал от её болезни едва ли не больше остальных. И никакое братское тепло и любовь не могли облегчить этого.  Как бы он пережил тот факт, что мать отправляют в больницу, Чен не знал. И в тайне был рад, что отец сам предложил им уехать на пару дней. Мол дела в офисах на юге, мальчишке нужно дышать соленым ветром, и всё такое. Конечно, он скорее хотел избавится от двух мешающих факторов в его доме, чем защитить их с Тянем от этой скорой беды. Но Чен был готов ему это простить. Сейчас он всё был готов ему простить.  – Это было, получается...часов в десять...Блять, ты что, вел всю ночь –  Сознание никак не хочет прийти в норму и стабилизироваться. Чен бы на его месте тоже не хотел. Они же с Цю договорились, что он сядет за руль, как только тот уложит Тяня.  Черт...Идея ехать на машине изначально была провальной. Но в самолет мелкий без матери точно бы не сел. К тому же, романтизированный образ совместной недо-семейной поездки был так манящ.  – Я же просил разбудить меня –  – Пытался, но ты спал как убитый –  Гэ пожимает плечами, одну руку оставляя на руле а второй рыща по карманам джинс.  – А у меня все равно бессонница – – Ага, как же –  Чен хмыкнул, глядя на смятую красную банку из под энергетика в подстаканнике. Цю наконец выудил сигареты, склоняясь к пачке и хватая крайнюю зубами.  – Остановимся. Тебе нужно поспать –  Хэ находит среди кучи бумажек, салфеток, бумажек и тяневских игрушек зажигалку. Щелкает колесиком. Цю поворачивается к нему, подхватывая пламя кончиком сигареты. Чен тянется, чтобы открыть окно возле него. На пару мгновений их тела соприкасаются, и ему чертовски сильно хочется прижаться к тому посильнее.  – Да нахер. Я че хрустальный? Ну не поспал денек, чего теперь –  Гэ бурчит, по дурной привычке кусая кончик сигареты.  – А ничего. Ты в состоянии сонного трупака куда больше бесишь. Нам еще работать вечером –  Не удержавшись, Чен пихает его локтем под бок. Склоняется к экрану мобильника, открывая навигатор.  – Неужели это забота о сотрудниках? –  Цю смеется, слегка запрокидывая голову назад, отчего кадык на шее проступает особо острым рельефом. И Хэ правда старается не смотреть в его сторону:  – Всего лишь о собственном благополучии. Мне же нужно скинуть на чьи-то плечи Тяня–  – Готовься к крикам. Креветка не любит сидеть со мной –  Блондин протягивает ему сигарету, докурив до половины. Чен, превозмогая огромное желание закурить, тушит ту об металлическую пепельницу:  – Да брось. Он думает, что ты крутой, потому что у тебя есть байк –  – Ну и правильно думает –  Цю ерошит волосы свободной рукой:  – Я крутой и у меня есть байк, а еще тату –  – Смотри не опухни от собственной охуенности. И наглости –  Чен в шоке с того, насколько быстро этот человек способен заставить его почувствовать нечто приятное. И, пусть не улыбнуться, но хотя бы усмехнуться в тон мыслям.  – Если ты думаешь, что это мой предел, ты ошибаешься –  Гэ прячет упаковку сигарет назад в карман:  – Лучше подумай о том, чем наградишь меня за бессонную ночь–  – Просишь прибавку к зарплате? – Чен не оставляет попытку найти какое-нибудь придорожное кафе на карте.  – М-м, да мне вполне хватит поцелуя –  Цю вдруг рулит в сторону обочины, давя на тормоз. Затем ловко подхватывает чужой подбородок двумя пальцам и ловко приподнимает чужое лицо вверх:  – Удосужитесь, господин Хэ? –  – Только если потом обещаешь без лишнего трепа остановится в ближайшей забегаловке и лечь спать –  Чен не собирается плясать под его дудку. В конце концов, Цю же должен понимать, с кем он собрался играть в русскую рулетку. Хотя, ему на такое, судя по всему, наплевать. Точно, долбанутый. На всю голову. Это бесит. Это заводит. Это так заводит, что аж бесит.  – Заметано –  Цю лыбится на один бок, пододвигаясь к нему и впиваясь в губы. Чен прикусывает чужую нижнюю, когда чувствует, куда залез чужой язык. Руки сами собой ложатся на его плечи. Ещё чуть-чуть, и он задохнется от этого напора. Блядский Цю Гэ. Почему так сильно хочется ему подчиниться… От поцелуя их отвлекает внезапно зашевелившийся комок на груди Чена. Они тут же отодвигаются в разные стороны. Цю привычным движением давит на газ и вновь выворачивает на трассу. Чен делает вид, что что-то в пейзаже за окном его удивило. Проснувшийся Тянь вылезает из под одеяла, по детски мило растирает кулаками глаза, с полной уверенностью в голосе произносит:  – Мы едем к морю –  Чен сам в это, честно говоря, до сих пор не верит.  Но они едут к морю.