пока ты меня держишь за руки

впервые антон чувствует, что что-то не так, как обычно, когда въебывается локтем в дверной косяк. вернее, сперва все как надо по законам анатомии: острая боль, звездочки в глазах и непреодолимое желание заныть вместо приветствия.  и въебался он, видимо, со звуком, потому что на лицах всех присутствующих проступает выражение искреннего сочувствия. антон вздыхает, с трудом сдерживает недостойный порыв и здоровается. — ой, тоша, бедненький, ударился. больно? — участливо интересуется игорь, когда антон садится рядом.  — отстань, шпуля, вечно ты со своим сюсюканьем. игорь смешно хрюкает и гладит его по ударенной руке.  и тянущая боль ушибленного нерва… проходит. правда, проходит, только антон все списывает на совпадение. бывает же такое. да и вслух говорить об этом как-то стесняется - игорь уже пересел к позу, и увлеченно болтает ему о чем-то.  не кости ведь срастил. *** страшная головная боль после почти суточных съемок становится вторым звоночком. болит так, что аж тошнит, и в глазах висит мерзкая мутная пелена от нахуй высохшей под светом ламп роговицы.  самым последним мотором в тот день снимают рекламный пул с игорем для игры в правду - не худший вариант, когда ты смертельно устал. игорь во время съемки светится, веселит и беспрестанно болтает всякую чушь, позволяя антону не захватывать сюжет, а лишь участвовать в нем, проговаривая текст.  он и становится тем последним, с кем антон остается в офисе площадки, потому что все остальные разбрелись, а антон медлит. ему невыносимо даже смотреть перед собой - настолько усилилась боль. и игорь почему-то не уходит. — ты тут ночевать собрался? кстати, это хороший вариант. куда-то ехать и вообще думать кажется неподъемной задачей. можно ведь переночевать здесь, на диване, а утром уже поехать домой.  пока антон старательно перебирает воющими извилинами, игорь крадется ближе и садится на подлокотник дивана, на котором так самоотверженно страдает антон. — тох, че такое? — башка болит. есть что-нибудь от головы? прямо не могу, глаза выпадают.  — ща гляну. жди тут.  антон покорно ждет, пока игорь придет обратно. как в тумане слушается, когда он тихим голосом говорит ему поднять голову, глотнуть и запить, а потом млеет под прикосновениями чужих пальцев к волосам и за ушами. в тот день он так и засыпает на диване в офисе под ладонями игоря.  мысль о том, что промежуток времени, за который таблетка подействовала, должен был быть гораздо больше, не отпускает его весь следующий день.  *** игорь нервный, рваный, шутки целый день почти на грани посыла нахуй. он огрызается на операторов, чихает от попавшей в нос пудры и выхватывает кисточку у ксюши, вцепляясь в пластиковую ручку так, что, кажется, вот-вот сломает.  антон никогда не видел игоря таким. даже жутковато чуть, потому что игорь - большой и рыжий котяра - в жизни никогда когтей всерьез не выпускал. кажется, что тронь его, и он взорвется. — игорь, — зовет его вполголоса антон из тихого и свободного от снующих туда-сюда людей угла, и игорь почему-то вздрагивает, как от испуга. вокруг никому до него них дела - почему-то не получается запустить матч на дряхлом телеке, и перегорела одна из осветительных ламп, и вообще какой-то такой переполох, что нервничает даже олег, что ему ну от слова совсем не свойственно. — че такое?  — че? — переспрашивает игорь. — ты на людей кидаешься.  — щас на тебя наброшусь. — игорь. — да что, блять?  — что случилось?  — трусы из жопы не могу достать, трут больно. — игорь, — антон берет измором. видно, что игоря аж потряхивает от раздражения, но чем оно вызвано - не слишком понятно.  — хуигорь. че ты доебался? нормально всё у меня.  а глаза у него какие-то… загнанные, что ли. уставшие. и мешки под глазами, которые ксюша старательно пыталась скрыть, но не успела. — ты не спал? — антон касается ладонью лба игоря, чтобы проверить температуру, а потом по-родительски прижимается над рыжей бровью губами и щекой, оно так вернее. благо, рост позволяет. — холодный, вроде. как себя чувствуешь?  — как человек, которого только что чмокнул в лобик антон шастун, — уже совсем не агрессивно отвечает игорь спустя секунду размышлений. скорее, крайне удивленно. вот метаморфозы.  антон смущается. — температура так точнее чувствуется.  — нуу, отмазы пошли. если че, желание чмокнуть в лобик я не осуждаю. хочешь, даже обнимемся?  внезапно, но игорь больше не излучает агрессию и бешенство. обняться так обняться. антон поднимает руки, чувствует, как игорь обхватывает его поперек тела и щекой прижимается к плечу. теплый, большой такой.  больше не злой.  антон ловит вопросительный взгляд коса через комнату, кивает ему головой, мол, чего? кос только пожимает плечами и отворачивается.  пул в этот день снимают без проблем, а игорь как-то даже больше обычного шутит и всячески светится. *** антон хочет проверить, но не понимает, как это сделать безопасно, и из-за дурацкого чувства неизвестности начинает абсолютно по-идиотски бегать.  он знает, как это работает. соулмейты - большая редкость, но все же антон иногда замечает, как арсений гладит серёжу по спине, и серёжа после этого становится чуточку расслабленнее.  пару раз видел, как в момент подступающей панической атаки денис кукояка хватал руку жены, как утопающий соломинку, и в ее объятиях дышал ровнее и спокойнее.  неужели игорь - это его? антон себе не представляет, как об этом вообще можно спросить напрямую. как об этом можно узнать? удостовериться?  и что самое интересное - игорь никак не показывает собой, что что-то происходит. как будто ничего не происходит, все так и должно быть. зачем антон уходит в отказ, он не понимает и сам, но мысль о том, что у него есть соулмейт, и это мужчина - это игорь - пугает до усрачки. проще жить как все и не быть особенным.  антон совершенно сбит с толку.  на съемках все прекрасно, только теперь мемы игоря в переписке прочитаны, но не отвечены, а необходимости оставаться наедине антон избегает всеми силами. до одного краткого сообщения. «тох, как дела?» и прямой вопрос - это не мем. на него не ответить уже неприлично.  антон собирается с силами и снимает блокировку, понимая, что скучает по игорю, но что с этим делать и что говорить - неясно от слова совсем.  «все окей. а твои?» «норм.» с точкой. пока антон думает, как продолжить разговор и стоит ли вообще, игорь досылает следующее сообщение. «тох, а че ты жмешься по углам? я тебя обидел чем-то? давай я извинюсь, и ты меня простишь и перестанешь» черт, черт, черт. антон сжимает пальцами переносицу.  «если что-то не так, я правда не хотел» нет, так не делается. он сжимает жопу и касается пальцем значка трубки в телеге.  — игорь, это хуйня какая-то, — быстро говорит антон в первую же секунду после звоночка установления соединения. — я не жмусь. я просто… слушай, ты занят? — нет, — спустя пару мгновений отвечает игорь, будто думал. — не занят. — могу приехать? — приезжай.  через полчаса антон стоит, как малолетний долбоеб, в шортах и со свезенными коленями под дверью квартиры игоря, даже немного радуясь тому, что все решится прямо сейчас. радоваться собственной неуклюжести - это идиотизм, но все хотя бы прояснится. все-таки стоило иметь кривые ноги, чтобы цепляться ими друг за друга. игорь открывает быстро, смотрит на антона и ухмыляется, отходя в сторону. — а закат был ал. — надо поговорить, — неуверенно заявляет антон, здороваясь с ним за руку.  ухмылка исчезает. — я все-таки где-то проебался?  — нет, но… — давай лед приложим, — он резко меняет тему и кивает на расквашенные колени. — тебе же больно.  антон открывает рот, чтобы сказать что-то вроде «да хорош комедию ломать», но оно застывает в горле, и не остается ничего, кроме как просто кивнуть.  а если все не так? сидя в кухне на стуле, чувствуя прикосновение ватки с перекисью к коленям, антон почти ждет вспышки резкой, колючей боли, но ее не происходит.  потому что игорь ладонью держит его под коленкой и зачем-то дует, как ребенку. ничего не говорит. молча все, даже не смотрит.  — игорь, слушай… — да? — игорь поднимает голову, смотрит снизу как-то обеспокоенно и выглядит почему-то очень уязвимо. обычно не так. обычно он уверенный и улыбчивый, а сейчас смотрит так болезненно и пронзительно, что антону становится неловко. — мы соулмейты.  — во, бля, серьезно? — с меланхоличной улыбкой говорит ему игорь и продолжает вытирать грязь с ранки. в детстве антон бы орал от такого. сейчас он чувствует только тепло чужих заботливых ладоней.  — что значит - серьезно? игорь, мне не больно. — это здо-о-орово, — игорь карикатурно пропевает нетленного носкова, и антон не знает, как ему себя вести.  — да ну хорош! почему ты… ты знал, да? — угу. — давно?  крутятся в голове шестеренки, но почему-то никак не могут сложиться в механизм.  — почти с самого начала. на, держи, — игорь протягивает ему замороженный кусок мяса, завернутый в полотенечко, отходит, упираясь поясницей в стол. — не говорил, потому что зачем? я был ноунеймом, ты бы меня нахуй послал. к тому же, мы мужики оба. несостыковочка получается. — но… — антон, — устало выдыхает игорь. — ну ты будешь мне щас навешивать за молчание? если да, то ты же знаешь, мне похуй.  — как ты понял? он поджимает губы.  — когда ты меня в первый раз обнял, у меня перестало болеть вот здесь, — он прикладывает руку к груди, напротив сердца. — я тогда в депресняке был жестком, а ты меня обнял, и мне как-то жить захотелось, что ли, хуй знает. и потом еще много раз так было.  антон никогда не видел игоря таким. видел грустным, подавленным, помогал, чем мог, шутил шутки тупые - они ведь так и стали друзьями. но никогда - настолько уязвимым и открытым.  — ты же шарахаться начал от меня, когда догадки пошли, да? — он грустно усмехается. — я ни на что не претендую, тох, честно. все понимаю. ты мне нравишься, конечно. было бы странно, если бы соулы друг другу не нравились. я же тоже тебе нравлюсь, и не пизди, что это не так. антон и не собирался. игорь антону нравится очень-очень. только… ну. он никогда не думал о том, что мог бы с игорем сосаться, например. а игорь думал? — это все в принципе пиздец как странно. игорь смеется коротко и невесело, кивает головой. — ага. так что, будешь бегать от меня теперь? — зачем? — не понимает антон.  — ну, чтобы жопу свою в интернете защитить, не знаю. зачем тебе такой соулмейт? — что ты несешь вообще… игорь, — антон на интуиции знает, что делать. встает со стула, идет к нему медленно, как к дикому зверю. — о, не-не, не трогай, ты воняешь, — игорь выставляет руку вперед в защитном жесте.  — игорь, — руки у антона длиннее. даже несмотря на то, что игорь «сопротивляется», антону удается его обнять, коснуться ладонью шеи. за этим - громкий, натужный вздох, и игорь пальцами вцепляется в антонову футболку. — мы соулмейты. если я скажу, что это меня не пугает, я жестоко спиздану. в конце концов, мы же друзья. еще и мужики оба.   — ага, а плачемся друг другу, как девки.  — осуждаю.  — меня возбуждает, когда ты осуждаешь, — с пустым выражением бросает игорь, поднимает голову и тычется носом в нос. такое маленький простой жест, который меньше всего стоит ждать от игоря, но который он все же делает.  — да, уже чувствую, — так же тихо отзывается антон, не стараясь отдалиться. близко, чертовски близко, и в щеках горячо. — целоваться будем? — не знаю. ты хочешь?  — а ты? — ебалай, — выдыхает игорь и прижимается губами к губам антона.  все это повергает в культурный шок, но игоря он не отталкивает. наоборот, сам пробует, каково это, когда целуешь человека, предназначенного тебе вселенной. и ответ на вопрос совсем простой: ему приятно. как будто это правильно и так все должно быть.  до момента, как игоря начинает колотить. он дышит тяжело, хватает антона за руки и прикладывает к своей груди, жмурится, как от боли. — игорь, что? плохо?  — сейчас пройдет. ща-ща.  антон скользит ладонями вокруг тела, прижимает его к себе и снова целует, чувствуя горячечное, отчаянное в ответ.  — что это было? — шепчет ему антон спустя минуту, прижимаясь лбом ко лбу.  — страх. а мог быть скоропостижный пердечный сриступ, но ты, вместо того, чтобы вызвать скорую, сосаться полез, — игорь трется носом о щеку, все еще пытаясь выровнять дыхание. ему стало гораздо лучше, это очевидно. как кукояке, когда он обнимает жену. — страх? — да. там призрак отца в углу, я ебать обосрался, — игорь улыбается криво. за каждым словом - жуткий нервяк. как тебя успокоить, думает антон.  не надо меня успокаивать, думает игорь. откуда ты это сказал, думает антон.  — ты - мой соулмейт.  нужно как-то продолжить мысль. «и я хочу с тобой целоваться»? «и мы должны быть вместе»? «давай не общаться, пока я не привыкну к этой мысли»? последнее ему отвратительно сразу же.  — а ты - мой. романтично, пиздец, давай кружок запишем? блять, это же игорь. почему ощущение такое, что они со внезапно выявленной связью будто стали дальше друг от друга, и только игорь цинично-истерично пытается исправить ситуацию. которую исправлять, в общем-то, совсем не надо. антон смотрит на игоря другими глазами со знанием, что ближе этого человека уже никогда не будет, и не чувствует желания сбежать и спрятаться, как пару дней назад.  даже несмотря на то, что игорь - мужчина.  — бля, игорь, я хуй знает, что говорить. — я тоже.  — но я рад, что это ты, а не арсений, например.  — у арсения уже есть… че ты сказал?  — говорю, я рад, что это ты, а не кто-нибудь другой, — внятно повторяет антон и отходит на пару шагов. — гонишь? твоим соулмейтом мог бы стать кто-нибудь поближе и посимпатичней, чем я. женщина, антон, это могла бы быть женщина. при чем тут я? — неверяще спрашивает игорь, хмурит брови.  вот оно что.  — твоим тоже, но ты получил меня.  — так это ты!.. — а давно у тебя комплекс неполноценности? — да иди нахуй, антон, я… мне стыдно было, — игорь нервно улыбается, поднимает лицо к потолку. пальцы сжаты на столешнице позади него аж до белизны.  — что это ты. мужик, так еще и антон шастун. а в шадринске, между прочим, пацанов за такое все еще по подворотням бьют.  антон понимает отчасти. воронеж, равно как и шадринск - не самые прогрессивные города, соулмейтов одного пола там до сих пор не жалуют. в москве все иначе. в москве у антона получилось привыкнуть - да и сережа с арсением все время перед глазами были. к себе, правда, он всю эту тему никогда не применял, даже не думал, что придется. соулмейты - редкость, но если у него есть игорь, значит, так вселенная решила. кто вселенная, а кто антон шастун в ней? за такое можно чувствовать лишь благодарность.  — игорь, — антон тихонько прерывает этот монолог, понимая, что не он один запутался в ощущениях. — ты - мой соулмейт. я не из тех, которые упускают шанс быть счастливым только из-за того, что моя родная душа неожиданно оказалась взрослым огромным рыжим мужиком.  игорь опускает голову, смотрит на него в упор с очень трудным выражением лица.  — сам ты огромный. — знаешь, че хочу?  — че?  антон снова подходит ближе и касается чужих губ. теперь - осознанно, по желанию. игорь обнимает крепко, и боится ослабить хватку, чтобы ни в коем случае не отпускать. целуются долго. антон привыкает к тому, что игорь теперь - не просто друг. — а трахаться будем? — неожиданно, но очень мягко и тихо спрашивает игорь, смотрит из-под полуприкрытых век. губы краснючие. антон обдумывает в голове и эту мысль.  — сегодня? подожди, блять, я сегодня в первый раз парня поцеловал.  — не сегодня, вообще. я просто подумал… тебе не интересно, как это - с соулмейтом?  — мне интересно, как это с мужчиной, — признается антон спустя секунду молчания. — и с соулмейтом. и с тобой. — пиздец, — резюмирует игорь и втягивает антона в новый поцелуй.