Трудности отцовства.

– Я заболела, Саске,– на выдохе сообщаю тебе, как только ты появился на пороге нашей спальни поздно вечером, где я уже несколько часов дрожала под одеялом. Ты смотришь с немым упреком, быстро садишься рядом и трогаешь мой лоб губами. Я просто огненная. Достаешь из аптечки в тумбочке градусник и суешь мне в руки. Какое счастье, что за годы жизни со мной ты уже неплохо ориентируешься в заболеваниях и лекарствах, знаешь что где лежит в нашем доме. Не хочу мерить при тебе температуру и ты знаешь это, а потому смотришь так строго, что не смею и пискнуть. Я украдкой достаю градусник, пока ты раздеваешься в ванной, вижу тридцать девять и почти успеваю стряхнуть его, как ты ловко перехватываешь мою руку. Гневно смотришь на температуру, а затем на меня. Я бледнею на глазах, мне жутко совестно. – Я даже слышать ничего не хочу,– в твоем голосе раздражение на грани срыва. Знаю, что мне сейчас достанется, обреченно вздыхаю. – Прости, в госпиталь доставили группу шиноби с неизвестным вирусом…– я бестолково оправдываюсь перед тобой, зная, что в этом нет никакого смысла. Ты пылаешь от ярости. – И ты решила, что это как раз то, что нужно принести домой к нашей трехлетней дочери?– я испуганно вжалась в одеяло,– сколько раз я просил тебя перестать таскаться в инфекционное отделение?– ты был прав и я сгорала от чувства вины перед нашей семьей. – Ты подходила к Сараде?– ты вне себя от злости. Я знаю, как ты любишь нашу дочь и как ты переживаешь за её жизнь. Знаю, что если с ней что-то случиться, даже мне не сносить головы. – Нет, попросила Хинату посидеть с ней. Сарада недавно уснула и она ушла,– слышу твой выдох облегчения. – Тебе лучше уйти в другую спальню и придется несколько дней побыть с Сарадой,– жду новую волну агрессии и угадываю на все сто. – Что?– знаю, что ты как и все мужчины, до смерти боишься остаться с ребенком наедине. Тебе проще тренировать учеников, убивать врагов, спасать мир, чем остаться наедине с нашей дочерью. – Саске, ты её отец в конце концов,– плавлюсь от жара и раздражаюсь быстрее обычного. Мы метнули в друг друга молнии. – Я знаю, что я её отец,– еще больше гнева выплескивается из тебя наружу, но я ничего не могу с собой поделать,– но я не умею всего того, что делаешь ты,– вижу в твоих глазах панику и беспокойство. – Ты справишься, я буду помогать,– ты закрыл глаза и глубоко продышался. Я знаю чего ты боялся – не справиться. Навредить нашей дочери, сделать что-то не так, быть плохим отцом. Ты повесил свои вещи в шкаф, приоткрыл окно, хорошо зная, что нужно как следует проветривать комнату больного и вышел из спальни. Судя по недолгим шагам и шуму двери, зашел в свой кабинет и вернулся спустя пару минут с блокнотом и ручкой. – Диктуй… В тот же вечер ты съехал от меня в другую спальню поближе к Сараде. Я дала тебе краткий инструктаж всего необходимого и взмолилась богу дать тебе сил и терпения хотя бы на три дня, чтобы я отлежалась. С утра ты сообщил на работу, что берёшь несколько дней выходных, потому что я заболела. Наруто, прознав об этом, начал бить экстренную тревогу. Предлагал срочно найти няню, увезти меня в больницу, продезинфицировать весь дом, но ты упрямо отказался от помощи. Думаю, в тебе взыграл твой гордый нрав Учихи. Теперь для тебя это был вызов – и ты принимаешь его. Все справляются с ролью отца, чем ты хуже? И раз такой, по твоему мнению, болван как Наруто смог, значит и ты сможешь. Я знала как ты мыслишь и жутко переживала. Гордость гордостью, но наша Сарада быстро умела выбивать землю из под ног своим бешеным нравом, в этом она вся в тебя, дорогой. Мы условились, что без острой нужды ты не будешь подходить ко мне дальше порога, чтобы не заразиться, а потому дверь в нашу спальню держим открытой и я украдкой могла иногда наблюдать за вами. Услышала как Сарада проснулась и ты быстро прошел из кабинета в детскую. Ей приснился плохой сон и она расплакалась, слышу как ты тихонько успокаиваешь её всякими фразочками для взрослых. Невольно стало чуть-чуть смешно, я тихонько хихикаю, попутно отпивая воды, чтобы хоть как-то смочить воспаленное горло. Всю ночь у меня был жуткий жар, постель подо мной была мокрая, в комнате душно. Хочется горячего чаю, но я не стану дергать тебя по пустякам, поэтому смирно лежу в кровати и слушаю. – Ну, Сарада, тише,– между фразами слышатся легкие чмоки в её пухлые щечки,– папа здесь, бояться нечего,– представляю как ты качаешь её на руках, крепко прижимая к своей груди. – Где мама?– сквозь слёзы спрашивает наша дочь и ты теряешься с ответом. Сарада не привыкла к твоей нежности, она привыкла видеть рядом только меня. Возможно ты кажешься ей не таким уж безопасным, Саске. – Мама заболела,– как мудро, что ты решил быть честным с нашим ребенком, вот только на деле это была грубейшая ошибка и ты сразу понял это, когда Сарада расплакалась еще сильнее. – Я хочу к маме,– хнычет она и ты в отчаянии вздыхаешь. Дети тонкие натуры, на неё твой магнетизм не действует как на взрослых девушек, под Сараду нужно подстраиваться, к чему ты абсолютно не привык. Ох и поставила я тебе задачку. – Сарада, к маме сейчас нельзя, надо немного потерпеть,– твой голос уже не такой ласковый как еще три минуты назад. Твоя несдержанность и непонимание, что она просто трехлетний ребёнок, который хочет к маме на ручки, только усложняют дело. Ты считаешь, что одного твоего объяснения ребёнку достаточно, но для Сарады твои слова пустой звук. Она будет требовать своё и тебе придется научиться договариваться с ней. Да да, может спустя пару дней ты поймёшь каково мне быть хорошей матерью и женой одновременно, Саске. – Хочу кушать,– слышу тихий бубнеж дочери, когда она как следует проплакалась и поняла, что на тебя, в отличии от меня, такие методы не действуют. – Так то лучше, идем кушать,– ты проходишь мимо спальни и останавливаешься, чтобы показать ей меня и успокоить. – Вот твоя мама, она дома и с ней всё в порядке, просто дадим ей немного отдохнуть,– это была твоя вторая грубейшая ошибка. Нельзя было показывать Сараде, что я так близко, потому что уже спустя секунду она начала вырваться из твоих рук и требовать отпустить её ко мне. А когда ты, по естественным причинам, не позволил ей этого, она снова заплакала. Мне было больно от того, как она плачет из-за моего отсутствия, но еще мне было капельку смешно видеть, как ты теряешь контроль на ситуацией спустя пятнадцать минут с начала твоего отцовского дозора. – Сакура, сделай что-нибудь,– из последних остатков терпения требуешь ты, смотря на меня так, будто я могу сейчас хоть чем-то помочь. Я не выдерживаю и улыбаюсь. – Сарада,– набираю побольше воздуха, чтобы не хрипеть и говорить уверенно,– пожалуйста, слушайся папу, мне нужно отдохнуть,– наша дочь вдруг резко перестала крутиться в твоих руках и замерла, надувая губы. – Мама, а папа умеет делать кашу с ягодками?– вижу как ты побледнел. Какую еще к черту кашу с ягодками? – Папа постарается для тебя, дорогая. Но ему нужно помочь,– вижу, как её маленькие кулачки вытирают слёзки и взгляд становится более заинтересованным. Для неё появилась задачка и Сараде захотелось послушать. Еще одно важное, что ты должен усвоить, Саске, ребенка нужно уметь заинтересовать. – Ка-а-к?– протянула она, переводя на тебя взгляд и касаясь ладошкой твоей щеки, видимо признавая, что ты и вправду её настоящий отец. – Не баловаться. Порисуй, пока папа будет готовить. Сделаешь ту самую картинку для меня?– Сарада радостно кивает, а твои глаза округляются до невообразимых размеров,– покажешь мне вечером?– она кивает снова и улыбается мне, а я ей в ответ, хотя мне очень плохо и улыбка дается с большим трудом. – Умница, люблю тебя,– ты едва ли не дымишься от гнева, посыпался на самом простом и не хочешь признавать, что твой подход к нашей дочери как к твоим подчиненным здесь не уместен. – И я люблю тебя, мамочка. Папа, пошли, мне надо раскрашивать,– приказала она тебе и гордо вздернула носик в сторону лестницы. Вы спустились вниз, слышу, как ты гремишь посудой, однако Сарада не шумела, скорее всего и правда села рисовать. Спустя пять минут ты вернулся ко мне с кружкой горячего чая. За него я хотела броситься тебе в объятия и расцеловать, но не могла. – Спасибо, дорогой,– прохрипела я и слегка закашлялась. – Какая еще к черту каша, Сакура? Я же не умею готовить,– почти в отчаянии мечешься ты по спальне. – Любимая каша твоей дочери – рисовая с черникой, рецепт висит на холодильнике уже полгода. Ты метнул в меня молнию, прекрасно распознавая тонкий упрек в собственной невнимательности, и ушел вниз, а вернулся только спустя два часа, за которые я успела поспать в тишине. – Сакура, она хочет плавать с уточками,– вижу, как тебя аж передернуло от страха. Сараде наскучило рисовать и ребёнок требовал новых интересных занятий, о которых ты ничего не знал. – Кашу поели?– в полудреме я достаю градусник, хотя и по ощущениям знаю, что там не меньше тридцати восьми. – Она съела три ложки и сказала, что невкусно,– буркнул ты в ответ и я позволяю себе улыбнуться. До чего ты мил в своей злости на самого себя. Ты явно не привык что-то делать плохо. – В обед погрей ей супчик, остался со вчера. Завтра нужно будет приготовить новый,– я трясущимися руками допила остывший чай из кружки и ты забираешь её, чтобы сделать новый. На твоем лице отразился вселенский ужас, да, Саске, готовить суп это тебе не воевать на четвертой мировой. Задачка со звездочкой. – Предложи ей пюре, оно в холодильнике,– протираю лоб влажной салфеткой, мне очень душно. – Видел, там их двадцать штук, какое?– уже тише уточняешь ты, замечая как я снова проваливаюсь в сон. – Вообще она выбирает по настроению, обычно с клубникой или смородиной. Иногда хочет с персиком, но чаще те два, разреши ей выбрать,– уже с закрытыми глазами продолжаю я шефство на тобой,– скажи, что купаться будете вечером, а сейчас предложи ей поиграть в саду в песочнице, погода хорошая. – Боже,– простонал ты на выходе из спальни. Запоминать хотелки твоей дочери это целая наука, Саске, которой тебе еще только предстоит обучиться. В обед просыпаюсь от того, что внизу громко хлопнула дверь, а Сарада вопила что есть мочи. Ты стремительно зашагал по лестнице и пронесся мимо нашей спальни в её комнату, Сарада орала как благая. У меня сердце кровью обливалось, захотелось вскочить с кровати и забрать её к себе в объятья. Правда сил едва хватило бы дойти до туалета, поэтому сдерживаю изо всех сил свои материнские чувства. Ты долго возишься с ней в комнате, что-то говоришь ей, толи ругая, толи уже в отчаянии пытаясь успокоить, но Сарада не слушается. Тогда ты окончательно выходишь из себя и повышаешь голос, от которого даже у меня мурашки по коже. Сарада тоже почувствовала опасность и замолчала, а через секунду ты ворвался ко мне, наплевав на все правила, что мы вчера установили. – Что случилось?– я очень волнуюсь и тревога в моих глазах заставляет тебя смягчиться. – Она вся извалялась в грязи, наелась песка!– о, боги, Саске, – я отошёл на минуту, ко мне пришел информатор!– я в ужасе уставилась на своего мужа. Прошло пол дня, Саске, а ты снова думаешь о работе и мечтаешь сбежать от ответственности. – Саске, все дети едят песок и твоя задача была не дать ей сделать этого,– строго упрекаю я и тебе очень не нравится мой тон. – Я не ел песок!– гневно восклицаешь ты в свою защиту. – Ты просто не помнишь, уверяю,– вижу, что ты и сам перепачкался, пока нес Сараду до дома. – Теперь купай её,– я вскидываю руки, ты в безвыходном положении,– а после покорми и уложи спать. Ты шокирован свалившимся списком дел, абсолютно не готовый к такому количеству. – Я боюсь купать её,– да, господин Учиха, к тому жизнь тебя точно не готовила. Орочимару такому не учил, Итачи такое не объяснял, Наруто такое не вдолбил в твою голову. Остаётся набивать шишки только собственным горьким опытом. – Я тоже боюсь, постарайся, чтобы она не утонула в ванной,– меня снова клонит в сон. Слышу твой жалобный стон и шаги в сторону спальни нашей дочери. Когда я проснулась уже вечером от жара, что охватил моё тело, вас не было слышно. Мне пришлось с полчаса пролежать в мучительном ожидании, прежде чем ты появился на пороге нашей спальни. Выглядел как выжатый лимон. – Наконец то ты проснулась,– стонешь уже без злости, но в полном отчаянии. – Что такое?– я протерла лоб полотенцем, приподнимаясь на подушках. – Я искупал её дважды,– ты прошел к окну и открыл на щелку,– эти уточки будут сниться мне в кошмарах,– я тихо позволила себе засмеяться. Но ты моего смеха не оценил и помрачнел еще сильнее. – В обед кушала?– ты кивнул. – Да, сказала, что это твой супчик,– ты выделил последнее слово своей наигранной интонацией, впервые в жизни называя суп в уменьшительно-ласкательной форме. – Сейчас принесу тебе чай,– я с благодарностью кивнула. – Сарада приказала отдать тебе,– уже с легкой улыбкой на губах сообщаешь ты и протягиваешь мне рисунок. Я почти со слезами на глазах любуюсь творением нашей принцессы, но ты моего восторга не разделяешь. – Оказывается, тебе можно приказывать,– с улыбкой поднимаю на тебя свой взор и любуюсь твоей красотой, я ужасно соскучилась всего за один день,– как красиво. Ты чуть прищурился. – Сакура, думаю у нашей дочери нет художественного таланта,– я рассмеялась, вижу как тебе тяжело вникать в это, но ты не сдаешься. – Саске, ей всего три года, для этого возраста очень красиво,– я раскашлялась и отпила чай. – Температура?– ты аккуратно отложил рисунок на стол. – Тридцать девять,– слышится пустой вздох и ты идешь в сторону выхода. – Ты долго будешь расплачиваться со мной за это,– вместо прощания обещаешь ты и выходишь. – Жду с нетерпением,– отзываюсь в ответ. – Всю ночь, Харуно,– уже из коридора доносится твой голос, я улыбаюсь и закрываю глаза. Люблю тебя, Саске. Следующим утром ты появился на пороге с глубокими синяками под глазами. Сложил руки на груди и наблюдал как я сплю, но я всегда чувствую твое присутствие и просыпаюсь. Вижу, что ты не в настроении и усиленно пытаешься сдержаться от выплеска гнева. Болею вроде бы я, но переживаю за вас сильнее, чем за себя. – Доброе утро,– отпиваю воды сквозь кашель и борюсь с головной болью. Горло болит ужасно. – Доброе? Как оно вообще может быть добрым, когда наша дочь просыпается каждый час ночью?– мы только-только стали приучать Сараду спать отдельно и, естественно, ей было страшно. Она часто просыпалась и плакала, но я считала, что нужно постепенно отучать её спать с нами. – Она пока не может привыкнуть спать одна, дорогой,– пытаюсь смягчить тебя, но ты лишь сильнее заводишься. – Она и не спала одна, она спала со мной,– непроизвольно округляю глаза, ты взял нашу малышку спать к себе? – И как?– тихо уточняю, заранее зная ответ. Спать с Сарадой то еще удовольствие. – Ну, если не считать, что я дважды получил руками по лицу и ногой в живот, а также того, что она просыпалась три раза и звала тебя, игнорируя моё существование…– слышу нотки ревности в твоем голосе? Не нравится быть неинтересным нашей дочери? – Ну ведь ты привык к ударам,– внутри себя очень горжусь твоими стараниями. – Да, привык, не привык, что не могу дать сдачи,– я заливисто смеюсь сквозь хрипы, ты еще умудряешься сохранять чувство юмора. – Что сегодня по плану?– представляю как ты хочешь на работу, но нужно потерпеть, Саске. – В целом всё тоже самое. Покормить, погулять, позаниматься и уложить спать,– ты меняешь в лице, скучно, да, дорогой? – И так каждый день?– мне снова очень смешно, ты, наверное, думал, что мы с ней развлекаемся по-другому?– а нельзя её куда-нибудь в детский сад сдать?– твоё лицо из гневного меняется в обреченное. Ты уже начинаешь понимать, в какую сказку попал. – Можно, только если помнишь, ты сам сказал, что не хочешь отдавать её туда, где ей не будет уделяться максимальное количество внимания,– вижу, как ты оперся головой в косяк двери и застонал. – Это была моя самая большая ошибка в жизни,– улыбаюсь сквозь боль. – Я уверена, что для тебя нет ничего невозможного,– моя лесть работает и тебя хватает еще на день. На следующее утро я просыпаюсь от запаха еды в нашей спальне. Ты занес мне чай, таблетки и держал в руках тарелку. – Пробуй,– беспрекословно суешь мне в руки и я вижу там рисовую кашу с черникой. С улыбкой пробую ложку, пока ты отходишь обратно к двери. Хочется улыбаться во всю и я очень сильно стараюсь сдержаться. – Что, разве не съедобно?– знаю, что если скажу правду, ты умрешь на месте. – Очень даже неплохо,– стараюсь поддержать изо всех сил. – Тогда почему она её не ест?!– ты был в отчаянии и я деликатно пытаюсь направить тебя на верный курс. – Немного пересластил,– на деле до ужаса приторно сладко. – Я сделал всё в точности по твоему рецепту,– абсолютно уверенно заявляешь ты, искренне не понимая, где ошибся. – Три чайные ложки сахара?– догадываюсь я в чем проблема. Ты в ужасе округляешь глаза. – Какие еще чайные ложки? Здесь не указано чайные!– ты тычешь в мою сторону листок с холодильника и я не выдерживаю, смеюсь во весь голос. Конечно, Сарада не ест её, тут попахивает сахарной комой от трех столовых ложек на такую маленькую порцию. – Прости,– уползаю под одеяло и смеюсь. – Сакура, это дезинформация,– громко возмущаешься ты, оскорбленный моим смехом. – Неужели ты сам не почувствовал, что слишком сладко?– ты был таким милым, что я хотела расцеловать тебя всего. – Да я вообще терпеть не могу сладкое и ничего в нем не понимаю,– ты опечален до глубины души. Три дня стараний коту под хвост. – Дорогой, мне очень жаль, это я виновата,– хотя ни капли себя таковой не чувствую. – Оставь свои «дорогой», я три дня угробил,– чем больше ты злился, тем смешнее мне было. – Уверена, завтра ты сделаешь идеальную кашу,– ты гневно пыхтишь, отнимаешь у меня тарелку и собираешься уходить. – Люблю тебя,– шлю тебе в догонку. – А я тебя нет!– отзываешься ты из коридора,– сегодня,– уточняешь и спускаешься вниз. Я расплываюсь в улыбке и начинаю принимать лекарства. Но как бы ты не старался завоевать доверие и послушание нашей дочери, не все крепости падают сразу, Саске. Сарада была вся в тебя, характер не из простых, а когда таких в семье двое… На четвертый день её нежелания есть твою стряпню ты теряешь терпение. – Она абсолютно избалована, Сакура,– ты стоишь у двери, оперевшись на косяк и сложил руки на груди. Я слышу в твоем голосе абсолютно открытый упрек, который задевает до глубины души. Хочешь сказать, что я плохая мать, Саске? – И в этом моя вина?– у меня даже дрогнул голос, я понимаю, что ты устал, но теперь вместо того, чтобы хоть немного начать уважать мой труд, ты обвиняешь меня в подобном. Я готова расплакаться. – А чья еще? Ты всё ей позволяешь,– жестоко режешь без ножа. Я знаю, что тебя воспитывали в строгости и эмоциональной холодности и что толку? Кем ты вырос? Бунтарем с горячей кровью, никакое воздействие не возымело над тобой власти. А теперь ты требуешь от Сарады отключить все свои гены и стать такой, как тебе будет удобно? – А может отца, которого никогда не бывает дома?– вижу как твои глаза загорелись от рвущейся наружу ярости. – Удобно переложить всю ответственность на меня,– вижу как ты хочешь приблизится, потому что не чувствуешь на таком расстоянии преимущества в нашей ссоре, но моя болезнь и здравый смысл тормозят тебя. – Я провожу с нашей дочерью круглые сутки за редким исключением, когда вырываюсь на работу. Да, я могу ошибаться в её воспитании, она мой первый ребёнок, как и твой к слову, но я делаю всё возможное на тысячу процентов, поэтому не смей обвинять меня,– я повысила голос так, что снова захрипела. Ты вроде бы даешь заднюю. – Я не обвиняю тебя, просто впредь постарайся быть строже,– как с вами, мужчинами, тяжело. Хуже, чем с маленькими детьми. – А твоя строгость работает? Сарада выполняет твои приказы? Реагирует на крики? Она ребёнок, Саске, который многого не понимает, ей нужно объяснять и показывать собственным примером. И попрошу заметить, меня она слушается, а тебя игнорирует,– я гордо смотрю тебе в глаза, запрокинув голову. Тебя тоже задевают мои слова, я вижу. Ты не привык быть на вторых ролях, тебе не хочется принимать то, что и в моих словах есть доля истины. – Я на неё не кричу,– уже будто бы оправдываешься. – Я знаю, что ты устал и я ценю твои старания, но не нужно вымещать своё раздражение на мне. Если не хотел быть отцом, то не надо было им становиться,– ты смотришь на меня убийственным взглядом. Не говоря больше ни слова, хлопаешь дверью и считаю, что выиграла наш спор, Саске. В обед к нам в гости пришла Хината, я узнаю её по голосу. Ты, наверняка, не рад её видеть после нашей ссоры, но в благодарность за помощь в первый день как я слегла, ты по доброте душевной пропускаешь её ко мне. Пока ты укладывал Сараду, мы с Хинатой успели немного поболтать с расстояния нескольких метров. Уверена, наши голоса доносились до тебя и похвала Хинаты как нельзя кстати. Послушай, что думают обо мне другие. – Сакура, ты такая умница, что осмотрела их в первый день и поставила диагноз,– я с тоской улыбаюсь,– Госпожа Цунаде была очень довольна, мы не потеряли время и не позволили инфекции расползтись дальше. – Правда сама заболела,– корю себя еще сильнее, чем все дни до этого. – Уверена, ты скоро поправишься. Тем более Саске тебе так помогает,– надеюсь, ты растаял с того, как тебя тоже оценили. Спустя несколько минут ты появляешься на пороге, угощая Хинату чаем и ставя мне кружку на тумбочку. Сущий ангел. – Помню как Наруто впервые остался с Боруто один,– тебе стало интересно и ты слегка замедлился, еще бы, еще одно ваше соревнование,– когда я приехала, думала, что дома была атомная война,– засмеялась она,– вся кухня была уничтожена. Ребёнок отказывался есть его вымученную стряпню, всюду полный бардак, а у Саске идеальная чистота. Ловлю твой высокомерный взгляд, но я помогу тебе не зазнаться. – Сарада тоже не хочет есть кулинарные шедевры папы,– премило улыбаюсь тебе в ответ. – Думаю, не всё так плохо. Внизу очень вкусно пахнет, а Наруто сжигал всё на плите… но ничего, тоже потом приноровился. Я помогу сейчас. Хината тепло улыбнулась тебе и ты хотел бы отвергнуть её помощь, но это оказалось выше твоих сил. Ты вежливо киваешь, позволяя пойти с тобой. Спустя два часа Хината приходит ко мне попрощаться, а ты появляешься в проеме двери с сонной Сарадой на руках. Она проснулась, но тихо сидела в кроватке и не плакала. Вижу, как она ласково обнимает тебя за шею, уткнувшись своей пухлой щечкой в плечо. Лед между вами тронулся. – Мы там немного покулинарили, Саске схватывает на лету,– ты кивнул ей в благодарность и я успокаиваюсь, теперь Сарада не будет голодной. – Спасибо за помощь… Мы с тобой всё еще в ссоре и отводим друг от друга глаза. Утром следующего дня ты молча занес мне чай, открыл окно и заглянул в ванную, где я пыталась хотя бы немного привести себя в порядок и принимала водные процедуры. От пота вся кожа была липкой, постель хотелось сжечь. – Сараде надоели все наши стандартные развлечения. Что ей предложить?– сухо уточняешь ты, оценивая мой внешний вид. Смотришь голодным взглядом. – Предложи посадить цветы. Я давно ей обещала,– теперь ты смотришь на меня с полным отрицанием данного действия. Что угодно, но сажать цветы выше твоих сил. Игнорирую твой взгляд и то, что я обнажена меня тоже не смущает, лишь задвигаю шторку плотнее. Ты молча вышел из комнаты за Сарадой. Вытираюсь и внимательно слушаю вашу беседу, ты проходишь с ней мимо нашей спальни и предлагаешь любые варианты, кроме моего. – Может посмотрим мультфильм?– Сарада отнекивается. – Тогда давай прогуляемся до кондитерской,– ты был готов даже на это, но снова мимо. Слышу пустой выдох и посмеиваюсь, трудно быть хорошим папой, Саске? – Хорошо, давай посадим цветы в саду. Но Сарада рушит все твои надежды. – Цветы-ы,– тянет она, вроде как с интересом,– нет, я буду сажать их с мамой, ты не умеешь,– я даже отвернулась спиной к двери, лишь бы не выдать свое ликование. Никто никогда тебе не говорил такого, Саске? – Сакура, она не хочет сажать эти долбанные цветы,– ругаешься ты злостно, я как могу собираю себя во едино и не смеюсь. – И что я должна с этим сделать?– ты шокирован моим игнорированием проблемы. Сам же всегда бросал все проблемы с Сарадой на меня. – Думай еще,– требуешь ты. – Подумай сам, ты ведь у нас такой умный,– с обидой отказываюсь помогать и ты почти готов сорваться, как Сарада у тебя на руках обхватывает за шею и сильно-сильно обнимает. – Папа, хочу к Боруто,– ты все еще смотришь на меня так, будто я предложила тебе развестись, не меньше,– пойдем в гости. – Отличная идея, сходите,– премило одобряю идею нашей дочери. – Хорошо, после обеда сходим,– Сарада радостно смеется, хватая тебя ладошками за лицо и волосы. Вижу, как на твоем лице сквозь непробиваемую броню мелькает улыбка, ты заработал себе очки в рейтинге идеальных пап, Саске. На пятый день ты уже не стонешь и не повышаешь голос. Ты размеренно приносишь мне чай и лекарства, играешь с Сарадой и, кажется, начинаешь понимать, что к чему. Я в тайне очень горжусь тобой, хоть и всё еще серьезно обижена. Я жду твоих извинений, хотя знаю, что бессмысленно. Мне значительно легче. Спадает температура, и хотя у меня все еще сильная слабость, я хотя бы могу вставать. Пока вы ушли на прогулку, я спускаюсь вниз и осматриваю наш дом. Поверить не могу своим глазам – и вправду кристально чисто. Убранная кухня, не валяются игрушки. Я готова прослезиться от того, какой ты в этом плане педант и чистюля. Решила сготовить что-нибудь лёгкое, чтобы вы пришли и перекусили. Копошусь минут двадцать на кухне, слышу заливистый смех Сарады, чем ты её так развеселил? – Что ты делаешь?– строго уточняешь ты, а наша дочь порывается ко мне в объятья, однако ты крепко сжимаешь её ладошку. Я слегка сжимаюсь тоже, нарушаю постельный режим, но больше не могу лежать без дела. – Хотела сготовить легкий ужин пока вас нет,– оправдываюсь перед тобой как школьница, что не выучила стишок, и сама едва ли не срываюсь к нашей дочери, чтобы расцеловать пухлые щечки. Я так соскучилась, что сердце разрывалось на куски. – Иди немедленно в кровать, Сакура,– ты уводишь нашу девочку в другую комнату и просишь посидеть две минуты спокойно. Возвращаешься. – Что непонятного?– ты подходишь к столу и забираешь у меня из рук посуду. – Мне нужно еще десять минут и я лягу,– я стараюсь говорить ласково, знал бы ты как я хочу обнять тебя и уткнуться в плечо, но ты непреклонен. – Я доделаю сам,– ты перекрываешь мне проход плите своей рукой. Очень доходчиво, Саске, я понимаю, что спор бесполезен. – Я очень соскучилась по ней,– я опускаю голову и почти плачу. Да, знаю, для тебя такие сантименты сущая глупость, но для меня как для матери эта разлука невыносима. Ты медлишь с ответом, смотря на меня. – Потерпи еще чуть-чуть,– нежным касанием убираешь мои волосы за ухо,– и я с удовольствием уступлю тебе лидерство в нашей семье,– ты бываешь таким нежным и таким ласковым, Саске. И это чудо, что только для нас с Сарадой. Я касаюсь твоей ладони и ты прижимаешь её к моей щеке. Мы стоим так совсем недолго, но для меня будто вечность. Не могу жить без твоих прикосновений. Нас выводит из транса Сарада, что вбегает в комнату с каким-то твоим свитком и пытается его открыть. – Па-па, я хочу посмотреть,– ты резко оборачиваешься назад и едва не теряешь самоконтроль, видя свой рабочий свиток у нашей маленькой бандитки в руках. – Марш в постель,– бросаешь ты мне на ходу и я не смею ослушаться приказа. – А ты идешь со мной умываться, какая же ты грязная, Сарада,– ловко перехватываешь свиток, берёшь её за руку и уводишь в ванную попутно читая лекцию, что нельзя быть такой грязнулей. Я очень горжусь тобой. Поздно вечером ты пришел ко мне с лекарствами и, неожиданно, с извинениями. Не могу скрыть своего удивления и радости. – Как ты себя чувствуешь?– начал издалека, пытаясь понять, злюсь ли я еще на тебя. Злюсь, но как всегда прощаю. – Уже лучше, спасибо,– вежливо улыбаюсь и не хочу начинать неудобный разговор, но ты видимо настроился. – Я не должен был такое говорить, прости,– стоишь у двери, сложив руки на груди. Закрываешься, чтобы чувствовать себя комфортнее. – Я тоже сказала мало приятного,– признаю и свои ошибки. – Я это заслужил,– вижу на твоем лице искреннее сожаление. – Я не обижаюсь, всё в порядке,– но ты уже давно хорошо читаешь меня. – Сакура, мне нужно время, но даю слово, я буду хорошим отцом,– мне не нравится это расстояние между нами, я так хочу обнять тебя и зацеловать до смерти. – Ты уже лучший отец и муж, такого ни у кого нет и надеюсь не будет,– моя игривая улыбка расслабляет тебя. – А ты жадная,– ухмыляешься и начинаешь уходить, тебе льстит как я сильно люблю тебя, тебе нравится быть обожаемым. – Потому что ты мой и делиться ни с кем не собираюсь,– ты самодовольно хмыкнул. – Спи уже… Так прошла неделя. Утром ты пришел ко мне раньше обычного, чувствую запах еды. Открываю глаза и угадываю, каша собственной персоной. Сдерживаю смех, очень стараюсь. – Пробуй,– ты смотришь так, будто сдаёшь экзамен на чуунина. Будто я сейчас решу твою судьбу. Беспрекословно пробую ложку и не могу поверить, это очень вкусно. У меня даже глаза округлились. – Бесподобно, Саске,– я эту дурацкую кашу столько месяцев варила, чтобы ты за неделю освоил её в совершенстве. Твой шаринган умеет копировать любое умение? – А если серьезно?– но ты уже едва ли сдерживаешь победное ликование. – Я серьезно, эта в точности как моя на вкус. Сарада ела?– теперь уже не скрываешь улыбки. – Умяла всю тарелку за обе щеки,– я смеюсь от проступающих слез. – То есть ты уже знаешь о своей победе, но все равно пришел ко мне, чтобы послушать комплименты,– так на тебя похоже, Саске Учиха. – Немного не повредит. Хочу, чтобы ты всем хвалилась, какой я классный папа,– я заливаюсь сильнее. – Обещаю на первой же встрече с подружками, правда боюсь, что уведут,– ты хочешь забрать тарелку, но я не отдаю,– я доем! – Без шансов,– ты игриво тычешь меня в лоб и уходишь. Ну и дурочка же я влюбленная, приподнимаюсь на подушках и с удовольствием ем, аппетит возвращается. Спустя несколько дней я окончательно вылечились. Ты вернулся к нам в спальню и как только Сарада уснула, набросился на меня словно голодный зверь. А я и рада отдаться на растерзание. Ты покрываешь меня тысячью поцелуев, сжимаешь руками, гладишь и мучаешь, схожу с ума, так сильно по тебе соскучилась! – Расплата?– игриво шепчу между поцелуями в губы, пока ты попутно стаскиваешь одежду. – Всю ночь, Сакура,– меняешься из ласкового папы в страстного мужа, заставляя меня отрабатывать долг. – Я очень горжусь тобой, Саске,– между стонов признаюсь в том, о чем думала все эти дни. – Я заслужил,– от скромности точно не умрешь. – Я так скучала все эти дни,– без тебя моя жизнь ничто, серая и абсолютно бессмысленная. – На разговоры потянуло?– через секунду я не смогла сдержать громкий стон, ты закрываешь мне рот рукой. – Тише, Сарада спит, я с трудом уложил её. Она переиграла с этими уточками и много баловалась в кровати,– я вдруг замираю и тихо смеюсь. Раньше тебя никогда не волновало как громко я кричу в постели, но теперь тебя заботит сон нашей дочери сильнее, чем наши ночные развлечения. Касаюсь ладонью твоей щеки и с любовью смотрю в твои черные омуты. – Что?– ты тоже замер, очевидно не понимая моего благоговейного трепета. – Ты и в правду стал классным папой, Саске,– целую и чувствую как ты улыбаешься. – Это да, но мы сдаём Сараду в детский сад,– одновременно в голос смеемся. Люблю тебя и знаю, что ты нас тоже.