пришла пора разобрать весь хлам на рабочем столе компьютера. а его было невероятно много, ещё и сортировать всё - в общем муторная работа. тихое жужжание корпусных вентиляторов заполняло давящую тишину в комнате дани. расстаявший уже снег, который прошёл сегодня в питере, каплями стекал на оконный отлив, заставляя возвращаться в реальность. хотя этот стук воды уже становился настолько размеренным, что и это не помогало. приглушённый свет лампы, неоновая подсветка розового цвета под потолком создавали немного атмосферы, хотя и не такой приятной и расслабляющей. скорее наоборот - более напряженной.
на фоне играла какая-то спокойная музыка, немного отвлекая от мыслей. даня, подобно роботу, отсортировывал все папки и файлы и переносил данные в нужные для них места. процентов восемьдесят работы было выполнено, когда дело дошло до каких-то безымянных файлов, содержание которых он вспомнить не мог, стало сложнее. в основном это были какие-то старые архивные фотки (что они тут вообще делают?), какие-то текстовые, уже неактуальные файлы. первая половина из них летят в корзину, вторая - в папки с фотографиями. а что вот здесь?
какая-то папка без названия. очевидно, очередная порция фотографий. даня уже было хотел закинуть всё, что там было, к остальным файлам, но любопытство взяло верх. наверное, зря. и вот он видит знакомый ему, такой родной, но уже чужой лик. карие глаза, светящиеся даже через экран. улыбка, такая искренняя. темноволосая макушка, татуированные руки, скрытые за чёрными безразмерными худи.
вспоминается, как эти самые руки обнимали, как кисти этих рук ворошили его рыжие волосы. фантомные прикосновения мигом ощутились на ладонях и спине. как будто он прямо сейчас стоит за его спиной и обнимает. даня оборачивается. никого. боже, каков дурак.
будто от этих же чужих рук чувствует тепло на плечах. мурашки табуном бегут по голове, заставляя даню невольно пройтись ладонью по волосам. зачем нужно было вообще открывать эти фотки? он словно чувствует чужое тёплое дыхание на шее. зачем он вообще всё это затеял? он, кажется, даже слышит его приглушённый заливистый смех. стоило бы сразу всё это удалить, так почему не удалил? его существо будто обволакивало даню со всех сторон. знакомый запах парфюма будто заполонил весь кислород в комнате так, что дышать становится невозможно. он подскакивает с кресла и открывает окно, но ничего не меняется. музыка становится еле слышной, гудящий звук тишины оседает на ушах, давит чуть ли не до боли.
он прячет лицо в ладонях, закрывая глаза. жмурит их до ярких пятен, чтобы всё это поскорее прошло. не проходит. глубоко вздыхает и выдыхает весь воздух, что был в лёгких. делает так раз, два, а третий даётся сложнее. пресловутый ком в горле не даёт дальше нормально дышать. он сбивается, а кислорода катастрофически не хватает. он жадно глотает его раз за разом. голова раскалывается уже. то ли от того, что тот сидел перед ярким экраном добрых полтора часа, практически не моргая, то ли от всех этих воспоминаний. нет, они слишком реальны.
его как будто душат они. во рту сухо, а потому он быстро сглатывает слюну, что не помогает от слова совсем. он думает, что сможет ещё раз сдержаться. думает, что получится приглушить все те эмоции, которые сейчас захлестывают его своей огромной волной. нет. понимает, что не может. и первая слеза потекла. и вторая. он тихо всхлипывал, будто его мог кто-то услышать, а слёзы все текли, не прекращаясь. они капали на стол с приглушённым стуком, а ладони становились мокрыми. он убирает их от лица, всматриваясь в экран.
а этих прикосновений как будто всё больше и больше. он чувствует их на груди, на спине, на ногах, даже на лице. будто чужой палец утирает слёзы. он кладёт руки на стол, а на них голову. ком в горле не даёт нормально дышать, а сердце бьётся так быстро, как никогда. кажется, он никогда и не позволял себе такого. неконтролируемо он начинает плакать чуть не навзрыд. "блять, какой же я... какой еблан" - вырывается иногда. - "какой я мудак блять, ебаный слабый мудак". сжимает кулак до боли. он уже так громко всхлипывал, мыча что-то неразборчивое себе под нос, из чего понятны были только маты.
только сейчас он понимал, что злости ему на самого себя не хватает. что не простил в итоге он не руслана, а самого себя. не смог отпустить ничего, сколько бы ни пытался себе и другим доказать обратное. обида на себя так и льётся через край потоком слёз. он не может себе простить этого всего. это всё его вина, он всё сам проебал. он ненавидит себя за это. как он мог, боже, как он мог? но ещё сложнее ему было сейчас рыдать. судороги схватывали его конечности, а прикосновения перестают казаться фантомными. даня будто и вправду поверил, что
он сейчас стоит и успокаивает его, обнимая и гладя по голове, из-за чего ещё сильнее заходится. хочется кричать и молчать одновременно. хочется удариться головой о стену, или чтобы его сейчас действительно кто-то успокаивал.
он засыпает.
///
он не помнит, как оказался здесь, на этом пустом перекрёстке. почти ничего не видно, только белый туман вокруг. идёт дальше, неуверенно ступая вперёд. вдруг впереди
его образ. а когда тот замечает даню, улыбается и что-то говорит, но не слышно. почти вплотную подходит и говорит на ухо руслану, словно кто-то мог ещё услышать:
- давай убежим. не знаю, куда. просто убежим. вместе. вдвоём.
- здесь никого больше нет, почему ты шепчешь? - как у дурачка, спрашивает он.
- неважно. идём, пожалуйста, идём отсюда. - будто в бреду, говорит даня, оглядываясь назад.
- пошли, дань. конечно, пошли. - его имя из руслановых уст... как же давно он не слышал этого.
и они идут. вокруг ни звука, ничего. лишь неоновые вывески магазинов и фонари освещают им путь. даня берёт руслана за руку, так неуверенно, на пробу. а тот скрепляет их в замок. у него тёплые руки, мягкие такие, приятные.
- почему это всё ненастоящее, рус? почему не наяву? - спрашивает как будто сам у себя даня.
- не знаю, ты сам так решил. - беззаботно отвечает тот.
- как думаешь, можно всё исправить?
- уже поздно что-то исправлять. - в его голосе не чувствуется досады. руслан, улыбаясь, смотрит на него, будто бы всё хорошо.
и так спокойно. тишина такая приятная, слышны только шаркания их ног по асфальту.
- руслан, я могу тебя поцеловать? - вдруг останавливается.
- да. - так уверенно отвечает он, ожидающе смотря тому в глаза.
даня тихо и медленно прикасается к чужим губам. они такие же тёплые и мягкие, как и руки. немного их сминает своими, совсем не пытаясь сделать что-то большее. ответа не последовало. он быстро отстраняется, понимая, что натворил. он хочет скорее объясниться:
- руслан, я...
ему не дают договорить, перебивая:
- ничего не говори, я и так всё знаю. я тоже тебя люблю. ты не мудак, мы оба виноваты. у нас обоих не получилось. - всё также спокойно и с улыбкой говорит он. - и уже никогда не получится. давай просто пойдём дальше?
он показывает ему рукой на дорогу. небо такого вишнёвого цвета, а яркое закатывающееся солнце, окрашивая облака в розово-жёлтые цвета, светит в глаза.
действительно, может просто лучше пойти дальше?
