Свет

      Девушка выходит из автобуса и чертыхается — как только она выползла из дома, начался дождь и до сих пор не прекратился. А она вообще-то надела светлые джинсы. Дождавшись зелёного сигнала светофора, Чонин бежит ко входу в клуб и тяжело вздыхает, увидев длинную очередь. На улице льёт как из ведра, но по градусам довольно тепло. Если бы не промокшие ноги и промозглый ветер, было бы чудесно, но девушка решила не уделять внимания таким атрибутам одежды, как пальто или тёплая кофта, поэтому сейчас стояла и дрожала в белой майке и жёлтой кофте-сеточке поверх неё. «Зато я сэкономлю время на выходе, потому что мне не нужно будет стоять в очереди в гардероб», — утешает себя она, обижаясь на парня лучшей подруги, который не купил билет на концерт, из-за чего ей сейчас приходится мёрзнуть одной. В какой-то момент промелькает мысль о том, чтобы познакомиться с кем-нибудь, чтобы было не так грустно, но небольшой части экстраверта хватает лишь на то, чтобы сказать двум впереди стоящим девушкам о том, что они красивые.       Через добрые пятнадцать минут она всё же попадает в помещение с синей печатью «танцпол» на правой руке. Чонин сразу спешит к толпе, что кончалась достаточно далеко от сцены, ещё и все остальные, как назло, выше её. Забившись в небольшое пространство возле столов, которые играли роль ограждений, она неуверенно оглядывается, пытаясь придумать, что делать до начала концерта. Благо из-за очереди у входа ждать остаётся меньше десяти минут, но чем себя занять — всё равно непонятно. Люди вокруг знакомятся и веселятся, кто-то из них уже успел заказать шотов на баре, а кто-то собирается это сделать во время концерта, а то и вовсе после него. Брюнетка молча наблюдает за этим, хочется открыть рот и сказать своё имя, завести новые знакомства, но смысл? Продолжать веселье после концерта она не намерена, хочется просто безопасно вернуться домой и постараться уснуть после эмоционального всплеска. В этих раздумьях как раз незаметно пролетает время, и толпа начинает скандировать «Выходи!», надеясь ускорить появление артистов на сцене.       И вот настаёт момент икс, и парни выходят на сцену, начиная играть первый трек. Все мысли словно рукой стирает, глаза Чонин загораются при виде Папиного Олимпоса, по совместительству одной из любимых групп. Услышав знакомый мотив песни, тело само начинает двигаться в такт, а губы произносить слова. Вскоре от милой девочки остаётся одно лишь название, ведь она пришла сюда получать положительные эмоции любой ценой, поэтому нагло показывает язык всем, кто кидает на неё косые взгляды. А она этих взглядов, будь в каком-нибудь другом месте, действительно заслуживает: кричит песни во всё горло и скачет, как умалишённая. Всё же получать их на концерте немного странно, поэтому принято решение игнорировать. К тому же те девочки быстро ретировались от бомбы замедленного действия под названием «Чонин под любимую песню», и игнорировать больше никого не пришлось. Давид общается с фанатами со сцены, а Чонин чувствует себя так, словно это всё происходит с кем-то другим, но точно не с ней. Ей так хорошо, она уже успела сойти с ума на четырёх песнях из пяти сыгранных и практически полностью сорвать голос. Оказывается, любимых песен больше, чем ожидалось, поэтому девушка, не переставая, скачет, полностью отпустив себя. На «кухонном блоке» даже пускает слезу от переизбытка чувств, но после в животе завязывается небольшой узел страха, когда объявляют о предстоящем слэме, и вся толпа начинает делиться на две части.       — Извините, пожалуйста, — произносит парень с чёлкой, выкрашенной в малиновый, когда упирается руками в стол, стоящий позади Чонин, чтобы не навалиться на неё всем телом.       — Ничего, — брюнетка впервые видит, чтобы на концерте кто-то извинялся за то, что находится слишком близко.       Страх испаряется также быстро, как и появляется, как только начинается интро искренности, и девушку уже не остановить — ей абсолютно всё равно на то, что она прижата к столам так, что ещё немного и сядет на них, на то, что какой-то вежливый парень стоит прямо перед ней в нескольких сантиметрах. Всё равно настолько, что она продолжает отрываться так, будто завтра не настанет. Правда в какой-то момент становится немного неловко, потому что брюнетка едва не заезжает ему локтём по носу, но он ничего на это не говорит, поэтому принимается решение немного контролировать руки.       После песни, толпа снова рассасывается по всему танцполу, но парень остаётся недалеко и подпевает песням, пока Чонин снова стало на всех всё равно. Крышу сносит конкретно на «Тёмно-оранжевый закат», который не исполняли на концертах больше четырёх лет, на «Дочь генерала полиции», словно некоторые проблемы возникли у неё, а не у автора песни, на «Школа», потому что снова почувствовала себя школьницей, хотя окончила это злополучное место уже как четыре года и на «Самолёт», потому что эта песня слишком хороша для этого мира.       На песне «Динозаврики» объявляется не просто круг слэма, а настоящая смертельная стена, из-за чего снова начинается давление на людей, стоящих с краю. Парень снова извиняется, и Чонин всё же приходится сесть на стол, чтобы не быть раздавленной. Но из-за того, что эта песня является одной из самых любимых, то данный расклад событий нисколько не смутил, и девушка продолжила орать давно выученный текст песни. Со стола она всё же слезает, принимая помощь этого парня, и веселится рядом с ним по полной. На завершающей песне «Я ненавижу музыку», они встречаются взглядами и кричат слова этого трека, тряся головами и ярко улыбаясь. После этого, группа прощается с фанатами и уходит, толпа надвигается в сторону выхода, а малиновая чёлка подходит к Чонин.       — Привет, можно с тобой познакомиться? Ты очень красивая.       — Спасибо, — девушка откидывает чёрные волосы с фиолетовой прядью назад, — Хочешь познакомиться только из-за того, что я красивая?       — На самом деле, нет. Ты покорила меня тем, как орала песни и скакала под них. Это было просто ахуенно! Я бы сказал, что из-за этого хочу тебя, но я не думаю в таком ключе.       Девушка окидывает его изучающим взглядом с головы до ног и обратно и кивает собственным мыслям.       — Ну давай попробуем. Радуйся, что ты выше на пару сантиметров, потому что с парнями ниже меня я не вожусь.       — Очень рад, — прыскает в кулак и протягивает руку. — Я Сынмин.       — Чонин, — они пожимают руки и направляются к выходу, очередь у которого почему-то меньше будто не стала.       — Ты домой сейчас? Или может, погуляем немного?       — Сначала в магазин за водой, пить хочу ужасно, а потом посмотрим. — Она без стеснения рассматривает Сынмина и указывает на крашеную чёлку. — Что за закос под эмо?       — Ой, чья бы корова мычала! У самой, вон, прядь фиолетовая.       — Она фиолетовая, а не розовая, — защищается девушка, веселясь с реакции парня.       — Так и у меня не розовый. Это малиновый вообще-то, — он фыркает, а после, прищурившись, спрашивает, — А что? Ты имеешь что-то против эмо?       — Вообще ничего, ты просто смешной, — честно произносит, отводя взгляд и отмечая про себя, что Сынмин довольно симпатичный. Ладно, очень симпатичный.       Оказывается, Сынмин такой же практичный, как и Чонин, и не сдавал ветровку в гардероб, а был в ней весь концерт. Как он не умер от перегрева, девушке остаётся только догадываться. Как только они оказываются на улице, оба останавливаются, вдыхая полной грудью свежий, по сравнению с душным помещением, воздух. Дождь закончился, ветер утих, и температура стала комфортной для нахождения на улице без тёплой одежды.       — Подписанные плакаты, магниты, брелоки! — продавцы тут же окружают всех выходящих, стараясь заманить к себе. Именно к ним и направляется заинтересованная девушка.       — Ой, а сколько это стоит? — с горящими глазами спрашивает она и обдумывает несколько секунд, узнав цену, что может себе позволить. — Я возьму один плакатик.       Переводит деньги и довольная отходит в сторону, оглядываясь в поисках Сынмина.       — Я здесь, — парень подходит сзади, отчего девушка вздрагивает, — Извини, я не хотел тебя напугать. Это тебе, — он протягивает магнит.       — Мне? — в ответ кивок, и она неуверенно берёт магнит в руки.       — Я видел, что тебе он понравился, но ты его не взяла, поэтому я решил его купить.       — Спасибо, конечно, но, — Чонин смущённо передаёт вещь обратно, — Не надо. Потом скажешь ещё деньги за него вернуть.       — Не скажу. Это подарок.       — Точно? — она подозрительно прищуривается и получает в ответ: «Точно». — Ну ладно, смотри мне тут.       После внепланового шопинга они наконец отправляются в магазин за водой. В продуктовом, правда, ловят жуткую хахайку с упаковки полуфабрикатов под названием «няшки-кругляшки», и вознаграждаются осуждающими взглядами персонала и других посетителей магазина. Выйдя на улицу, они разражаются громким смехом, что старались всеми силами сдерживать.       — Ой, я не могу, — брюнетка промакивает слёзы рукавом, пытаясь отдышаться и успокоиться. — Пошли в парке посидим? Там, вроде, сейчас никого нет.       — Ну пошли, если хочешь, — Сынмин делает вид, будто ему совершенно всё равно и это не он, на самом деле, готов начать прыгать на месте от радости.       — Кто последний до качелей, тот дурак! — девушка хлопает его по плечу и тут же срывается с места.       — Что? Эй, так нечестно! — в ответ ему лишь показывают язык и звонко смеются. — Ах ты! Догоню ведь!       И он спешит за хохочущей Чонин, что уже практически добежала до финиша, и перехватывает её за талию, буквально оттаскивая от победы.       — Я же сказал, что догоню!       — А-а-а-а, помогите, Сынмин не хочет признавать то, что он дурак!       И их захлёстывает новой волной смеха, отчего они едва не валяются на земле. Ну точнее это Чонин готова упасть в траву и собрать на себе всю грязь, в то время, как парень облокачивается лбом о балку, на которой держатся качели, и не может перестать улыбаться от гогота девушки.       Через несколько минут молодые люди всё же находят в себе силы (хотя скорее их отсутствие), чтобы успокоиться, и усаживаются на аттракцион. Парень открывает пачку кислых мармеладок и протягивает девушке.       — Держи.       — Спасибо, — она вытаскивает одного червяка и отправляет его в рот, тут же кривя лицо. — Капец они кислые! Дай ещё.       И так они сидят на качелях, слабо отталкиваясь от земли ногами, пьют воду и поедают мармелад.       — На кого учишься? — вдруг спрашивает шатен, отчего Чонин едва не давится кислым червячком.       — С чего такая уверенность, что я учусь не в школе?       — Если бы ты училась в школе, ты бы со мной не пошла, — пожимает плечами он. — У тебя глаза заёбанные.       — А откуда ты знаешь, как сейчас ебут в школе?       — Подожди, ты реально ещё учишься в школе? — Сынмин теряет былую уверенность, натыкаясь на серьёзное лицо девушки. Он уже думает о том, чтобы извиниться и позорно сбежать, ведь как можно было не спросить про возраст! Но облегчённо выдыхает, услышав сдавленное хрюканье от попытки сдержать хихиканье. — Вот же ж! Я реально успел поверить, что ты школьница!       — Купился, купился! — дразнится брюнетка. — На стандартизатора и метролога учусь я.       — На кого? — переспрашивает он, в недоумении сводя брови.       — На стандартизатора и метролога. В этом году уже заканчиваю. Расслабься, я тоже до поступления понятия не имела, что такое существует. Сейчас объясню, — она отпивает из бутылки и поворачивается, чтобы лучше видеть собеседника. — Ну, стандартизатор разрабатывает всякие нормативные документы по типу стандартов, технических регламентов, технических условий и прочей лабуды, потому что всё в нашем мире делается по стандартам.       — Ого, я даже не задумывался об этом, — пинает землю Сынмин, — А метролог это кто? Это же что-то с измерениями связано, да?       — Всё верно, метролог делает всё, что связано со средствами измерения: измеряет, снимает показания, поверяет, калибрует и так далее.       — Понятно. А как связаны эти две профессии?       — Не поняла, — хмурится Чонин, — В смысле?       — Я имею в виду, что специальность, как я понял, называется «Стандартизация и метрология». Как они связаны между собой? Почему они вместе?       — А, теперь поняла. — Она задумывается на несколько секунд, а после неловко смеётся. — На самом деле, я не знаю? Возможно, из-за того, что и от того и от другого зависит качество выпускаемой продукции. Типа стандартизатор создаёт нормативные документы, в которых прописаны все требования, а метролог может это измерить. Наверное, так.       — Блин, звучит очень сложно и интересно, если честно.       — Есть момент. Но из-за преподов желания проходить некоторые дисциплины просто нет.       — Жиза. Думаю, везде так.       — Это да… А ты на кого учишься?       — На ученика старшей школы.       — Не прокатит, я уже использовала эту шутку, — девушка хмыкает и локтём опирается на бедро, укладывая подбородок на раскрытую ладонь. — Мне правда интересно.       — Тут всё скучно, учусь на юриста, третий курс. Ты меня старше что ли?       — Не знаю, мне двадцать два в феврале исполнилось.       — Мне двадцать три в сентябре будет, — он хмурится, пытаясь решить в голове сложную математическую задачу и понять, почему они учатся на разных курсах, и поднимает палец вверх. — Всё, я понял, это потому что я в школу в восемь пошёл.       — Понятно. Будешь адвокатом работать?       — Не знаю, наверное? — пожимает плечами парень. — Как жизнь пойдёт. А ты пойдёшь работать по специальности?       — Пф, нет конечно, — хмыкает она, — Я ногти делать буду. Смотри, кстати, какие вчера сделала.       Чонин протягивает руки с аккуратным маникюром: на молочной базе почти по всей поверхности растекается нежно-голубой оттенок, а сверху приклеено несколько страз и нарисованы звёзды.       — Вау… Это так красиво! — восклицает Сынмин, рассматривая произведение искусства. — У меня нет слов, это просто балдёж.       — Спасибо старалась, — она с довольной улыбкой отбрасывает волосы назад и заглядывает в пустую пачку. — Ой, тут уже всё кончилось, давай я выброшу.       Девушка сминает упаковку, выбрасывает её в урну и отряхивает руки от посыпки. На шуршание слетается несколько голубей, а после присоединяется остальная стая. Чонин сразу же с воплями принимается их гонять.       — А я голубей умею ловить, — как бы между делом улыбается парень, умиляясь с ребячливости.       — Да ты гонишь, — останавливается девушка, наклоняя голову вбок. Сынмин на это лишь загадочно ухмыляется. — Да быть такого не может, покажи!       Он с кряхтением поднимается и приближается к голубям, начиная за ними ходить. Чонин с искренним интересом следит за его действиями, тот, вдруг, резко наклоняется и ловит птицу. Голубь машет крыльями и лапками, пытаясь выскользнуть из крепкой хватки, но парень не даёт это сделать и с улыбкой потряхивает им, словно трофеем, в воздухе.       — Ебануться! Ты реально умеешь ловить! — восторгается она, хлопая в ладоши, пока Сынмин отпускает голубя обратно на волю. — Срань господня, это так круто!       — Мне так нравится, что ты свободно выражаешь свои эмоции, не загоняя себя в какие-то рамки.       — Правда? — она хлопает ресницами и на произнесённое «Правда» смущённо мямлит, — Спасибо… Обычно людям это наоборот не нравится.       — Ну и долбоёбы значит, — заключает он, садясь обратно на качели. — Тебе не холодно? Я могу ветровку, если что, снять, мне нормально.       — Нет, спасибо, всё в порядке. А он, — Чонин указывает на бывшую жертву рук Сынмина, — Не заразный?       — Заразный, скорее всего, — он пожимает плечами, — Откинусь через два дня от бешенства.       Девушка смотрит на него нечитаемым взглядом, отчего парень начинает жалеть о своей неудачной шутке, но через секунду она начинает откровенно ржать, сгибаясь пополам. Сынмин облегчённо выдыхает.       — Давай продлим твою жизнь хотя бы до четырёх дней, — она роется в сумке и достаёт антисептик. — Давай руки.       Он протягивает ладони и растирает антисептик, стараясь скрыть рвущуюся наружу улыбку, потому что находит поведение девушки чертовски милым.       — Уже как-то поздно, — Чонин проверяет время, — Уже почти четыре, до дома ещё дойти нужно…       — Пойдём, я тебя провожу, — тут же отзывается парень, — Долго идти?       — Да не особо, минут тридцать. — Сынмин протягивает руку, предлагая взять её. — Фу, нет, ты голубя трогал, я к тебе не прикоснусь.       — Ладно, как скажешь, — хмыкает и убирает руки в карманы, стараясь не показывать, что его это немного обидело.       Они идут близко так, что плечи иногда соприкасаются, и обсуждают всё, что придёт в голову, начиная с прошедшего концерта и заканчивая собакой, что была привязана к крыльцу у какого-то магазина и послушно ждала хозяина. Парень останавливается завязать шнурки левого кроссовка, что решили ослабнуть, но Чонин слишком скучно его ждать, поэтому она идёт дальше, пиная камушек. И ничего не предвещает беды, как в воздухе раздаётся: «О-о-о, какая!» — заставляя поднять взгляд и застыть. Возле пивного магазина стоит группа, возможно уже поддатых, парней гоповатого вида, явно обрадованная неожиданной встречей.       — Ну что, красоточка, пойдём с нами, повеселимся!       — Да-да, — поддакивает второй парень, — Уж мы-то умеем хорошо проводить время.       Толпа гогочет и их «лидер» спрыгивает с забора, на котором сидел, и начинает приближаться к ней.       — Цыпа, пойдём с нами, мы хорошие, — он харкает на асфальт и хищно облизывается. Чонин кажется, что её сейчас стошнит. — Братки тебя не обидят, пока я не скажу.       — Э, руки от неё убрал, — Сынмин появляется рядом как никогда кстати и берёт за руку. — Это моя девушка, придурки. Давно пизды не получали? Какие-то проблемы?       Его голос совсем не похож на тот, каким он разговаривал с Чонин: он стал низким, глубоким и немного с хрипотцой. Плечи расправлены, взгляд устрашающий, что брюнетка почувствовала себя ничтожно маленькой рядом с ним.       — Никак нет, брат, никаких проблем — главный примирительно поднимает руки перед собой и отходит назад, — Ошиблись, с кем не бывает.       И пара наконец проходит дальше. Они заворачивают за угол и Чонин останавливается, заставляя Сынмина обернуться.       — Что такое? — он подходит ближе и тут же оказывается в объятиях. — А говорила, что не прикоснёшься.       — Лучше умереть от голубиного бешенства, чем от изнасилования.       — Извини, мой комментарий здесь был неуместен, — парень устраивает ладони её на талии. — Сильно испугалась? — Девушка тянет тихое «Угу» и всхлипывает, на что он обнимает крепче. — Не бойся, ты не одна, я рядом.       — Прости… — она отстраняется и вытирает слёзы.       — Тебе не за что извиняться, пойдём? — Сынмин протягивает руку и Чонин сразу же за неё берётся. — Зато мы оба умрём от голубиного бешенства.       Вырывается смешок, и девушка маскирует его за кашлем, а Сынмин лишь улыбается — он рад, что смог хотя бы немного разрядить обстановку. Через несколько минут они заворачивают во двор, Чонин ведёт к скамейке и, как только они садятся, укладывает голову ему на плечо, не отпуская чужой ладони.       — Грустно, что практически никогда звёзд не видно, я люблю звёзды, — неожиданно признаётся она, вздыхая и прикрывая глаза.       — Действительно грустно. Если бы они были видны, я бы тебе созвездия показал.       — Ты шаришь за астрономию? Блин, это круто… — какое-то время сидят в тишине, и она неожиданно произносит, — Спасибо.       — За что?       — Ну смотри, — она поднимает свободную руку, начиная загибать изящные пальцы, — Ты не дал толпе раздавить меня во время слэма, это раз. Купил мне магнит, это два. Угостил мармеладками, это три. Потом мы гонялись за голубями, это четыре. Ты спас меня от изнасилования, это пять. — Рука опускается обратно на колено, — А сейчас ты пиздишь со мной про звёзды. Мне это нравится. — И чуть тише добавляет, — И кажется, ты мне тоже нравишься.       Сынмин немного отстраняется, заставляя поднять голову с плеча и посмотреть на него.       — А если бы ты действительно была моей девушкой, ты была бы рада?       — Не знаю, нужно подумать…       Смотрят друг другу в глаза, и парень сокращает расстояние, прижимаясь губами к губам, и после немного отстраняется, упираясь лбом в её лоб.       — А сейчас? — шёпотом и не разрывая зрительного контакта, чтобы видеть, как бегают её зрачки от одного его глаза к другому.       — Как-то непонятно, — отвечает также шёпотом, переводя взгляд на пухлые губы. — Нужно подумать ещё.       И сама тянется вперёд, соединяя их губы в новом поцелуе. А потом ещё раз. И снова. Они целуются, обнявшись сидя на скамейке, после отлипают друг от друга, неловко улыбаясь и щурясь от рассветных лучей солнца.       — Ого, уже рассвет… — Чонин поворачивается, чтобы лучше рассмотреть, как восходит солнце. — Жаль, что они не сыграли «Свет». Это одна из моих любимых песен…       — Правда?       И парень начинает напевать:               «Свет между серыми-серыми, движущимися, ждущими случая,       В один голос, в один момент разрыдаться тяжёлыми тучами.       Всё, что было до нас с тобой, не имеет теперь значения,       Я целую твою ладонь, линии их пересечения.»       — Вау… У тебя очень красивый голос, надо будет потом ещё тебя заставить попеть. — Она встаёт со скамейки и оборачивается, — Ну, я пойду?       — Подожди! — парень вскакивает следом, — Так что в итоге? Ты бы хотела быть моей девушкой?       — Может быть, — девушка делает задумчивое выражение лица и начинает смеяться с чужой растерянности. — Умоляю, твоё лицо!       — Очень красивое? — Сынмин не упускает момент вставить издёвку.       — Именно. Давай свой телефон, я номер оставлю и завтра… Ой, то есть уже сегодня спишемся. — Она ловко вбивает нужные цифры и отдаёт телефон владельцу. — Пока?       Парень прячет гаджет в карман и обнимает на прощание, после коротко целуя в губы.       — Я уже скучаю.       — Фу, как слащаво, — девушка морщит лицо и открывает дверь подъезда, останавливаясь у порога. — Я тоже, — и скрывается в доме.       Сынмин какое-то время гипнотизирует железную дверь, а после возвращается с глупой улыбкой на скамейку и напевает, смотря на солнце:       «И вот наш моряк отправился прямо за ней,       Штурвалом вертя, избегая циклоны и прочие беды морей.       Когда же он всё-таки вскоре её отыскал,       Он, руки раскинув, упал на колени и прокричал:       Ты мой свет.»