Покой

***

Хаджиме кажется, что у самого уха бушует океан, и всеми силами пытается раскрыть сонные глаза, но ничего не выходит: что-то берёт верх, больше контролирует его и не даёт укрыться от опасности, а сердце бешено стучит от накрывшей паники и страха. За себя. За Нагито, лежащего, вероятно, где-то под боком и сопящего всегда так забавно, что Хинате бывает при виде этого тяжело скрыть улыбку чистого умиления. И просыпается он в холодном поту, обнаружив только себя одного в постели. Шум волн прекратился, словно все эти устрашающие звуки были дешёвыми спецэффектами, выключающиеся одним нажатием кнопки. Радовало то, что, судя по всему, бури не было. Ужасало, что Комаэды нигде не было рядом: ни в кровати, ни в гостиной, ни в ванной, где он любил торчать по нескольку часов сидя на краю бортика. Часто можно было увидеть его вглядывающегося куда-то в пустоту, со стеклянными глазами и без единой эмоции на лице. И теперь страх снова одолел Хаджиме, заставив выскочить на улицу и побежать туда, куда глаза глядят, только бы побыстрее найти Нагито, дай Бог, живым и невредимым. Мало ли, как в этот раз сработает периодичность нестабильного цикла удачи. Нежеланные, страшные всем сердцем сценарии крутились перед глазами яркими картинками, безумной каруселью, неприятной до колючих мурашек по коже. «Прекрати думать об этом,» — приказал Камукура в голове, надеясь на то, что к его просьбе хоть чуточку прислушаются. И они перестали мелькать сразу же, стоило увидеть вдалеке силуэт Нагито, сидящего на берегу океана. Такого спокойного, на вид безмятежного Нагито. Хаджиме, воспользовавшись предоставленной возможностью, остановился и отдышался, расслабился, ощутив облегчение на всевозможных уровнях. Он оставляет шлёпки на деревянной поверхности досчатой дорожки и голыми ногами становится на холодный, мягкий песок. Нагито с каждым шагом становился к нему всё ближе и ближе, и от этого, почему-то, с трепетом щемит сердце. Из-за прошедшего переживания за чужую жизнь, из-за любви к самому родному человеку. — Нагито, — вздыхает Хаджиме, устроившись рядом с Комаэдой. — Ты меня так напугал. Нагито, пребывавший глубоко в своих мыслях и уставившийся на линию горизонта, отмер, захлопав глазами, когда ощутил крепкие руки на своей талии. — Хаджиме, я думал, что ты спал. — Я спал, — подтвердил Хаджиме, носом уткнувшись в бледную шею. Комаэда еле ощутимо вздрогнул. — Но проснулся. Нагито промычал, кивнув головой. Он судорожно обвил крепкие плечи в ответ, когда вдруг понял, что Хаджиме, на всех правах возлюбленного, тепло обнимал его. Комаэда глубоко вдохнул и выдохнул, наслаждаясь ненасытной свежестью воздуха; Хинатой, который так ласково гладил по спине и касался горячим кончиком носа его холодной кожи. — Я в последнее время часто думаю, — говорит Комаэда так, словно все прошедшие двадцать лет жизни и не догадывался включить голову. — И прихожу сюда. Смысла спрашивать нет, о чём конкретно думал Нагито — об этом, впрочем, думал практически каждый житель острова. Хаджиме утешающе залез смуглой ладонью в белоснежные волосы, размышляя о том, какие слова поддержки необходимы Комаэде; однако, расслабленность Нагито говорила о том, что весь расклад дел его устраивал. Хината почувствовал, как Комаэда, подобно заласканному котёнку, мякнул в его руках и периодически издавал тихие смешки. «С Нагито о прошедших событиях убийственной игры говорить не стоит до того момента, как он сам не попросит,» — сухо сказал Камукура в голове, вынес вердикт для нынешней ситуации. Изуру, однако, в вопросе Комаэды был достаточно внимателен (на что у Хаджиме раньше закрадывались некоторые подозрения, которые Камукура совсем не опровергал и отвечал на них таинственным молчанием). Звезды на тёмном синем небе, чёрном почти из-за глубокой ночи, мерцают ярко. Нагито кажется, что всё это — сон, но Хаджиме подозрительно часто даёт о себе знать в этом чудесном сне. Может, это и реальность. Всё может быть. — Я люблю тебя. Нагито как в первый раз прошибает током от этих слов, но всё-таки улыбается, осознав, что ему скажут об этом искренне и честно ещё не раз. — Я тоже тебя очень-очень люблю. И эти ответные слова даются так легко, что Комаэде хочется смеяться от радости. Рядом с Хаджиме переживания, хоть и ненадолго, но покидают. Рядом с Хаджиме можно почувствовать себя в гармонии, в желанном и необходимом покое.