Ах, злые языки страшнее пистолета.
© Молчанов из комедии «Горе от ума»
— Приветствую вас, к моему глубочайшему сожалению, неизвестный мне господин, — по ощущениям, сердце буквально выпрыгивает из груди, а вся мускулатура моего тела напряжена. Возможно, у меня также расширились зрачки. А этот напыщенный вздёрнул бровь. У меня бы точно со лба покатилась капелька пота, если бы я был на суше. Можно, пожалуйста, не сверлить меня так своим взглядом? Что я не так сделал? Фыркнув, господин начал свою речь, при этом массируя виски. — Похоже, простолюдины уже совсем не собираются учить своих детей обращению с дворянами. Это ужасно. Тебе повезло. Здесь нет кого-то более эмоционального. Так что ты здесь делаешь? Не увиливай от ответа. Как же приятно, что удача наконец-то улыбнулась мне! Я, пожалуй, готов прыгать от неописуемой радости. Мне же так нравится осознавать, что время до закрытия ворот утекает с неописуемой скоростью! — Возможно, Вам будет трудно в это поверить, но я пытался сбежать от водяной блохи и поэтому настолько отдалился от города. Я был бы очень благодарен, если бы ваше превосходительство позволило мне поплыть. Серьёзно? На что он надеется? Какое ему вообще дело до того, что я здесь делаю? Сам он что тут делает? Иди океаном, тюлень напыщенный! — Ты в курсе, что у тебя все твои мысли на лице написаны? Тц. Нельзя так прямо заявлять о своих желаниях первому встречному дворянину и тем более называть его неизвестным тебе. Что ж, раз ты меня не знаешь, то обязан услышать моё имя! Я представитель знатного и древнего рода Патрикий, что должно тебе дать понять: эти земли защищаются испокон веков нами, мы верны династии королей, начиная с Нептуна I… <Если честно, то меня вообще не интересовала вся эта тирада о важности рода этого напыщенного. Сдались мне его предки? Единственное полезное, что можно было вынести из этого самого длинного монолога за всю мою жизнь — то, что к нему можно обращаться как к Кириэкусу из рода Патрикий.> …Эй, ты меня вообще слушаешь? Повтори то, что я сейчас сказал! — Святая жемчужина, он меня слишком, даже чересчур достал. — О многоуважаемый Кириэкус из рода Патрикий, последними Вашими словами была просьба повторить сказанное Вами и упрёк о том, что я Вас не слушаю. — Остроумно и дерзко. Я только что тебе говорил о том, какие обращения стоит использовать. Знаешь, я ведь вполне могу снести тебе голову с плеч за неуважение. — Хотели бы, давно бы уже снесли, юный господин. Но, похоже, Вас что-то останавливает, — откровенно говоря, я просто хочу, чтобы всё это поскорее закончилось, пусть даже и моей казнью. Я так устал от него, что даже забыл рассказать Вам, как он выглядит. Он сердито смотрит на меня своими прекрасными серыми глазами, которые кажутся ещё более красивыми на фоне его светлых волос. Волосы настолько великолепны, что к ним не подходит ни один другой эпитет. Теперь я осознал, почему хорошая родословная — могучая, великолепная и беспощадная сила. — Балбес, никак иначе, — Кириэкус, похоже, даже с сочувствием посмотрел на меня, но почему-то моё нутро подсказывает, что за этой маской жалости на лице скрывается нечто опасное. Если честно, то от этого у меня пробежал табун мурашек. — Так Вы позволите мне пойти? Я боюсь, что не успею до закрытия ворот добраться до города. — Болван, ты и так не успеешь. Садись сюда, — дворянин оглянулся, и вдруг за его спиной вода начала мерцать и сгущаться, образуя что-то похожее на ковёр-самолёт. У меня не настолько хорошая способность маскировать свои эмоции, как у этого павлина, поэтому моя челюсть от увиденного покатилась вниз. Я слышал, что аристократы могут управлять водой, но никогда не предполагал, что увижу такое вживую. Этот голубоватый свет от превращения завораживал меня, а само сгущение воды вообще выносило мой мозг. — А мне точно можно безвозмездно на этом прокатиться? — Я не хочу влезть в какие-то долги и потом в итоге стать каким-нибудь рабом. Хотя я вообще был бы рад возможности избежать всей этой сюрреалистичной ситуации. — А ты хочешь заплатить? — Не особо, но я думаю, что выбор за Вами. — Тогда давай садись без лишних комментариев. О да. Наконец-то я могу распрямить спину и почувствовать облегчение. Это невероятное ощущение в позвоночнике. Я могу посвятить этому чувству целую оду. Усаживаюсь поудобнее и думаю, как же мне держаться на этой штуке. — Прошу прощения, а как тут держаться? Мне кажется не очень хорошей идеей просто так сюда сесть. — Ты думаешь, что магия аристократов настолько несовершенна, что тебе придётся держаться? — Нет, юный господин. — Может хватит меня так называть? — Как скажете, юный господин. И тут в мою голову ввинтился кулак. — Ай-ай-ай-яй-яй, больно-о… — Урок на будущее. — Простите меня пожалуйста, престарелый господин. — Тц. Сам Кириэкус уселся рядом и с помощью какой-то фразы заставил этот ковёр-самолет рассекать морские просторы. Я сейчас осознал, что единственное, с чем я вернусь домой: крупная жемчужина и вести об этой странной ситуации. Довольно удручающе, несмотря на то, сколько я здесь времени потратил. Возможно, это отобразилось на моём лице в виде кислой мины. — Что-то не так? — Этот никак с Вами не связано. — Расскажи, это приказ дворянина. — Я единственное, что сегодня раздобыл, это крупная жемчужина. Боюсь, что такими темпами меня перестанут отпускать за крепостные стены, так как я приношу мало денег в семью. — Раз я потратил твоё драгоценное время, то возьми вот это. Я удивлённо глянул в сторону водителя этого чудного транспорта, который продолжал смотреть вперёд, но при этом умудрился снять свою серёжку с крылом бабочки. Это было довольно необычное крыло: крупное с голубой окраской с чёрной полосой на краешке. Это украшение было особенным не только из-за редкости крыла бабочки, которых, к сожалению, не так много под водой, но и из-за его окраски. Очень немногие обитатели как водных, так и сухопутных пространств могут похвастаться таким прекрасным голубым цветом. Крыло было прикреплено к идеально круглой белой жемчужине, которая слегка отливала фиолетовым. — Вы что? Я не могу принять такой дар. — Что тебе мешает? — Вы меня и так довозите. — Что-то кроме этого есть? — Все точно подумают, что я украл у Вас эту серьгу. — Возьми, это приказ дворянина. — Зачем? — Разве приказы должны оспариваться? Я взял украшение из его рук. Они были такими белоснежными и гладкими, без единой чешуйки, что казались непривычно мягкими. Я задумался, куда её положить, ведь если я положу её в свою сумку, то она может испачкаться или сломаться. Похоже, мне придётся показать свой тайник кое-кому. — Прошу прощения, но мы можем повернуть вон к той скале? — Зачем тебе? — Я хочу сложить её в свой тайник. — Ты уверен, что хочешь его мне показать? — Не думаю, что аристократу приглянётся что-то из вещей жалкого мальчишки-простолюдина. Мы подплыли на чудо-магии поближе к скале. Когда мы слезли с этого транспорта, он всё ещё держал свою «сгущенность». Говорят, на поверхности уже изобрели некое сгущенное молоко, которое обладает неимоверно сладким вкусом. Думаю, они похожи сейчас по консистенции. Я подпыл к скоплению кораллов, которые расположились так плотно, что нельзя сказать о наличии там какой-либо дырки. Я аккуратно, стараясь не повредить кораллы и ещё не задеть одну актинию, которая очень неприятно жжётся при прикосновении, начал немного отодвигать веточки и убирать лишние камешки. В итоге открылся превосходный вид на мои сокровища: какая-то стеклянная бутылка с изящными узорами, которую, похоже, сделали люди, немножко бронзовых монет, а так же один желтенький, красивый плавник голубого хирурга. Последнее — боевой трофей, которым я очень горжусь. — Эта бутылка выполнена прелестно. Сколько она стоит? — Она не продаётся, это единственная созданная людьми вещь, которая у меня есть. — Очень жаль. Тут мне пришла в голову неожиданная мысль. Мог ли он тоже в том месте прятать вещи в своём тайнике. — Меня мучает один вопрос. А Вы сами тоже прятали вещи в тайник, когда мы встретились? — Какой дурак на это так прямо ответит? Действительно. Только сейчас я осознал, насколько этот вопрос дурацкий. Я положил в свой тайник серьгу, а затем обратно его прикрыл дарами океана. — Прошу прощения, но, наверное, дальше мне стоит доплыть до города самостоятельно. Не хочу, чтобы обо мне распустили какие-нибудь слухи. — Взаимно.