Правда всегда становится явью или долгожданный отпуск

Пэнси Паркинсон ходила по украшенному белыми шарами, светлыми лентами и изысканными, дорогими цветами залу, который располагался в одном из недавно отстроенных загородных домов прямо у небольшого пруда с пристанью. Возле него и должна была проходить церемония. Бывшая слизеринка периодически заглядывала в планшетку, помечая что-то пером. Они с младшей Уизли сегодня отвечали за зал, гостей и за весь праздник в целом. Вот такая тяжкая ноша быть подружками невесты. — Почему эти чертовы розы поникли так, будто их срезали около суток назад, а не, — Джиневра кинула взгляд на наручные часы, — часом ранее? Джинни раздала флористам указания и, откинув назад рыжие локоны, направилась прямиком к Пэнси, попутно оглядывая столы на наличие табличек с фамилиями на рассадку, свечей и тарелок. Гости вот-вот должны будут прийти. — Мне кажется, что я оставлю в этом зале все свои нервы. Уизли взяла у проходящего мимо официанта бокал с шампанским для себя, но, немного подумав, зацепила еще один и протянула Паркинсон. Зал был шикарен. Высокий потолок просторной гостиной, которую волшебники-арендодатели разрешили расширить и переделать под торжество, просто восхищали. Белоснежный, с панорамными окнами и видом на лес и шикарный пруд. То, о чем поистине мечтала Грейнджер давно. Лилии были повсюду. Хоть Джинни и знала, что Гермиона не очень сильно их любит, противится идее брата не стала. Значит, они это всё обсудили наедине. На каждом из столов (коих было около тридцати, не менее) стояла ваза с роскошными раскрывшимися розами, а ее окружали красивые свечи ручной работы, из которых выстраивались по буквам имена жениха и невесты. Как же долго Гарри и Теодор работали над этими свечами. — Я оставила здесь не только нервы, — произнесла Паркинсон и, схватив Уизли под руку, направилась к панорамным окнам с выходом. Последнее, что требовалось проверить, — огромную площадку для церемонии, над которой работали сейчас три слизеринца и бедный Гарри Поттер. — А еще и бессонные ночи, пока договаривалась с этими долбанными испанцами, хрен знает откуда приехавшими. Их режим работы меня очень смущает, если честно. Летний августовский день уже шел на убыль. В шесть часов вечера состоится церемония. Сейчас пять, и гости уже через полчаса должны быть здесь. Гарри, Тео, Блейз и Драко не видели подруг невесты, задумчиво глядя на арку, которую окружали белые цветы и вплетенные алые розы. К этой арке тянулось два широких ряда мест для гостей. Эта свадьба будет одной из самых больших за последнее время. Хоть Гермиона и хотела отметить ее скромно, должность главы отдела международных отношений не позволила ей это сделать. Куча знакомых, коллеги, родные и близкие, друзья со школы, репортеры с различных газет… Сумасшествие в чистом виде, как выразилась Гермиона, когда руки дошли до списка гостей. Драко Малфой, стоя в черном фраке, палочкой подправлял бутоны, о чем-то крупно задумавшись. Он никогда бы и не подумал, что добровольно согласится побывать на свадьбе Золотой девочки. Их дружба завязалась на последнем курсе Хогвартса, когда они все прибыли доучиваться после войны. Общая должность префектов, общие проекты, общие интересы, которые, оказывается, имелись. Это всё достаточно хорошо сблизило их. На что Рон, тоже посещавший крайний курс, синел от ревности и злости. Хотя поводов не было. Или все же были, но настолько призрачно-прозрачные, что были известны лишь Забини и Нотту, которые теперь работали с Грейнджер и Малфоем в одном отделе. Два года они, не покладая рук, трудятся в отделе международных отношений. Связи итальянца, шустрые умы Гермионы и Драко, подвешенный язык кудрявого делают свои дела. Уже около ста благополучных сделок и целая стена благодарственных писем. Работать в одном отделе даже не казалось настолько кошмарным, насколько они поначалу представляли. Ругань стала традицией, и на это уже мало кто обращал внимание и обижался. Приятельские отношения перекрывали все те недостатки в их рабочих взаимоотношениях, которые имелись. — Какая красота! — воскликнула Джинни, поднимаясь где-то вдалеке по деревянным ступеням на подиум из светлого ясеня. — Это невероятно, мальчики! — Мог бы сказать: «Все для тебя, дорогая», но на этот раз все для Грейнджер, — обернулся на голос своей девушки Забини. — Мы тут чуть кони не двинули, пока все это украшали. — И не затянули друг другу галстуки потуже, — добавил Драко, которому уже хотелось придушить Гарри за его духоту. — Ты слишком педантичный. Все итак идеально, Поттер. — Вы огромные молодцы, — искренне произнесла Пэнси, подбирая подол изумрудного платья. Только им было позволено прийти в таких ярких нарядах. Остальной дресс-код включал в себя лишь постельные тона и черные, синие и коричневые костюмы. На этом настояла Джинни. Видеть на свадьбе подруги белые платья совершенно не хотелось. А зная некоторых… Они точно будут. Под аркой, в самом центре, должен через полчаса стоять Римус Люпин и торжественно произносить речь, заключая брак. На заднем плане легкий ветер создавал рябь на водной глади. Повсюду была неимоверная красота. Ни одного дома в радиусе пяти километров. Это будет только их ночь. Над этим и работала Паркинсон столько времени помимо работы в аврорате рядом с Поттером и Рональдом Уизли. — Помню, как Гермиона говорила, что хочет свадьбу в Италии, на берегу виллы в компании родных людей, — произнесла Джинни, присаживаясь на один из мягких стульев. Поток ветра выправил локон из-за ее уха. Она смотрела вдаль, вглядываясь в проплывающих лебедей. И в душе начинала нарастать вроде бы беспричинная тревога. Драко это знал. Знал, что Грейнджер ненавидит лилии. Знал, где хотела отметить собственную свадьбу. Знал, как ценит этого чертового рыжего полудурка. Знал, и поэтому молчал. Хотя не должен был этого делать. Заметив нервозность друга, Блейз положил ладонь на его плечо, чуть сжимая его в знак поддержки. Самому хотелось орать на всю округу о том, что они увидели вчера в министерстве. Но нельзя было ничего изменить. И оставалось только продумывать план. Долго. До самых мелочей. Малфой всматривался вдаль. Подмечая каждую неровность еловых верхушек, казалось, он рассматривал каждую иголочку. Но отвлечься не получалось. За столько лет Грейнджер стала ему по-настоящему дорога. Все началось с тех судов после войны, на которых она представляла его. За это Драко был благодарен более всего на свете, хоть и ограничился лишь сухим «спасибо». Но Грейнджер все поняла без слов. После — год в школе и вот уже два в министерстве. Он знал ее как свои пять пальцев. Поэтому они и сработались. Поэтому и проводили свободное время вместе, в одной компании. Поэтому он и чувствовал к ней что-то. Более дружеское, но менее любовное. Одновременно человечное и неземное. Мерлин, его любовь к правде сейчас готова выливаться волнами в словах отвращения к Уизелу. Но Драко мужественно терпел. Ради той улыбки, с которой она встретила его в доме. Ради тех сияющих глаз. — Это, конечно, не Италия, — произнес Гарри, садясь рядом с бывшей девушкой и по совместительству лучшей подругой, — но тоже очень даже. Пэнси прекрасно справляется с должностью международника. — Мерлин, Гарри, хватит указывать на то, что я пошла работать не в ту сферу. У Паркинсон и Поттера была одна особенность в дружеских взаимоотношениях. Уж слишком сильно они делали вид, что не замечают собственных чувств. Да-да-да, вот такая вот интересная история в их компании. Все друг друга любят. Над этим Блейз время от времени шутит, за что получает в бок он Паркинсон, которая дерется очень даже прилично. — Скоро начнут прибывать гости. — Драко хлопнул Поттера по спине. — Пошли торговать лицом. — И так весь день. Ты мне не начальник, Малфой! — Но встал со своего места и, отдернув пиджак, пошел вслед за Драко, попутно корча рожи, пародируя блондина. Их дружба явно не ограничивалась улыбками. Уже столько лет подряд они терпят издевки и сарказм друг друга, что все смирились: они просто неисправимы. И Поттер смирился с тем, как Малфой смотрит на его уже почти замужнюю подругу. Каждый раз все теплее. Поттер знал об этой истории. Поттер догадывался об этом. Поттер винил себя за то, что не рассказал Гермионе сразу, как только это было возможно, покрывая проделки рыжего. Но сейчас приходилось улыбаться, глядя на то, как Рон делает вид, что доволен обстановкой, хотя и морщит нос от запаха роз. Хоть и улыбается, принимая поздравления. Гермиона чувствовала себя странно, сидя перед зеркалом в спальне. Сердце стучало где-то в ушах. В отражении она видела женщину сорока четырех лет. И себя, очень похожую на нее. Те же янтарные глаза, те же мимические морщинки во внешних уголках глаз. Непривычно было видеть на себе такой праздничный макияж и широкие лямки белого свадебного платья с красивым вырезом, который обнажал подвеску с драгоценными камнями — подарок Драко Малфоя на её последний день рождения. Рон тогда устроил очередной скандал на счет того, что Гермиона принимает такие дорогие подарки. А ей было чертовски приятно видеть эту коробочку с тем украшением, на которое долго засматривалась в каталогах в обеденные перерывы. — Мам, я правильно все делаю? — внезапно спросила она Джин, которая поправляла невесте прическу, вдевая красивую фату. Девушка крутила меж пальцев очаровательную подвеску в виде сердца из рельефных змеек и выжидающе глядела на маму. — Когда я выходила замуж за папу, — начала Джин, оглаживая кожу дочери мягкими ладонями, которые в силу возраста начали немного морщиниться, — я была в нем уверена. Но жутко переживала. А он-то как переживал. Тогда бабушка дала мне совет. — Сквозь зеркало Джин смотрела в глаза доченьки. Своей взрослой любимой доченьки. — Посмотри в его глаза во время долгой клятвы. Обдумай, насколько он искренен в своих словах. Никогда не поздно сказать «нет» и извиниться перед гостями. Но я уверена, что все сегодня будет хорошо. Переживания дочери, пальцы на украшении говорили о ее жутком волнении. Неуверенности. Но все проходят через это. Женщина обняла волшебницу и чмокнула в макушку, сглатывая подступающие слезы. — Какая ты у меня красивая. Гости уже рассаживались по местам. Официанты ходили между рядами и предлагали напитки, выдавая бокалы или получая отказы. Воздух сотрясался торжеством и вспышками колдоаппаратов. Конечно, после десятка другого, Джиневра попросила отключить вспышки, чтобы не мешать церемонии. Руки девушки тряслись, будто у нее был припадок. Волнение заставляло покрываться мурашками. Рон стоял у арки и разговаривал о чем-то с Римусом, который перелистывал страницы священного писания волшебников. Малфой не был другом жениха. И слава Мерлину. Иначе бы приложил его чем-нибудь тяжелым посреди клятвы, чтобы Грейнджер не успела сказать «Да». Забини, старающийся успокоить волнующуюся Джиневру, предложил жениху бокал шампанского. Тот слегка подрагивающей рукой перехватил тонкую ножку пальцами и опрокинул его в себя, даже не морщась. Спасибо, дружище. Знал, что кроме тебя мне никто не поможет. И очень зря согласился на то, чтобы ты придумывал план. Споить ёбаного Уизли не слишком хорошая затея. Идиот. Когда на горизонте появилась Лаванда в чертовом бело-серебристом платье, Малфой подумал, что Уизлиетта вот-вот грохнется в обморок на пару с Паркинсон. Такого взгляда он не видел у подружек невесты за этот вечер еще ни разу. Хотя официанты косячили столько, что их можно было уже подвесить за бабочки их фраков на величественных резных люстрах в банкетном зале. Главное, чтобы Грейнджер заметила это потом. Чтобы расстраивалась не сразу, а делала это постепенно. — Либо это галлюцинации от успокоительных трав, либо эта сука явилась сюда в белом платье, — тихо произнесла Пэнси, держа в руках палочку. — Это не галлюцинация, Паркинсон, — еле живая, Джинни приподняла голову вверх и вздохнула, глядя на темнеющее небо. Одним движением палочки вдоль подиума зажглись фонари, стоящие в траве; проход засветился трепещущимися маленькими свечками. Пятью сотнями свечей. И это только те, которые Забини успел насчитать, пока составлял палочкой. Арка подсветилась танцующими светлячками. Выглядело это слишком волшебно. Когда двери дома открылись, все разошлись по своим местам. Со стороны жениха встали Поттер, Томас и Финниган. Со стороны невесты устроились Паркинсон, Уизли и Дафна Гринграсс. Возле стоящего сбоку правого ряда Малфоя пристроились Нотт и Забини. Волшебница ступила на подиум, принимая руку мистера Грейнджера. Невеста была сказочно красива. Струящееся атласное платье, доходящее до пола, легко скользило по ее фигуре. Красивый вырез подчеркивал аккуратную небольшую грудь, крой расширял бедра. Гермиона была восхитительна. Она надела мой подарок на свою свадьбу. Они встретились взглядами. Хотя невеста должна была не отрывать взгляда от ждущего ее у алтаря жениха. Драко из последних сил широко улыбнулся невесте. А душу будто бы резали пикси, оставляя рваные раны. Она ничего не знает. Она ничего к нему не чувствует. Она делает то, что хотела все эти годы. Карий взгляд и лёгкий благодарный кивок будут перед его глазами на всю жизнь. Его теплый серый взгляд и одобряющая улыбка, громкие хлопки его широких ладоней она тоже запомнит на долго. Переводит взгляд на Рона, и впервые в ее голове рушится стена ожиданий. Ладонь отца в руке становится холоднее. Или так кажется. Того восхищения, которое Гермиона представляла себе, нет в глазах Уизли. Они сияют, но не настолько сильно насколько, по ее мнению должны. Улыбка начинает дрожать, а к горлу подкатывают слезы. Мерлин, Гермиона, тебе кажется. Это все тот же Рон. Твой Рон. Это тревога. Сейчас все будет хорошо. Когда мистер Грейнджер передает ладонь дочери будущему зятю, Драко прерывисто вздыхает, прикрывая рот кулаком. Он смотрит, как Уизли берет ладонь Гермионы, прижимающей букет этих долбанных лилий. Он смотрит, как рыжий ведет ее к арке. Он смотрит в свой кошмар. Когда Римус спрашивает, есть ли среди гостей те, кто против этого брака, Малфою хочется затрубить со всей силы: «Есть, гиппогриф его раздери». Но он молчит, прожигая стан Грейнджер. — Не кипишуй, — шепнул ему на ухо Забини. — Я подлил в его бокал Виритасерум. Малфоя в миг наполнила невероятная, искренняя любовь к этому темнокожему парню. Теперь грех было не называть его при всех братом. Драко сжал его протянутую на уровне торса ладонь. Ну, Забини! Если у меня родится сын, ты безоговорочно станешь его крестным отцом. Теперь осталось ждать. Теперь осталась одна надежда на то, что сыворотка подействует к моменту клятвы, а не ранее. Потому что раньше всем это знать ни к чему. У Грейнджер сияли глаза. Чуть меньше, чем должны были. Но сияли. Римус произносил слова, они отвечали клятвенное «Да». Гермиона просто повторяла движение губ Рона, не вникая в суть. Смотрела в его глаза и думала, правильный ли она сделала выбор. Правильно ли стоит здесь, перед столькими людьми и клянется ему в вечной любви? Клянется рожать от него кучу детей? Клянется быть хозяйкой их дома? Это правильно, или равняется подписи смертного приговора? То ли это время? Те ли это слова? Тот ли это человек? Подвеска на груди щекотала кожу. И Гермиона стала чувствовать себя еще хуже, думая о Малфое в момент торжественной клятвы на собственной свадьбе с Рональдом. — Объявляю вас мужем и женой! — произнес Римус и поставил подпись в договоре. Подписи свидетелей одним взмахом были перенесены на бумагу. Брак подтвердился последним «Да» жениха и невесты. Они обменялись кольцами дрожащими руками, и Малфой уже подумал, что это полный провал. Раздались аплодисменты, однако Люпин поднял руки, призывая всех к тишине. — Но перед тем, как вы скрепите свой брак перед всевышним поцелуем, попрошу вас обменятся теми клятвами, которые вы подготовили. Рональд, прошу. С ладоней Малфоя, казалось, пот стекал прямиком в этот идиотский пруд мощным потоком. Уизли развернул свиток, но что-то заставило его взволнованно оглянуть зал. И наткнуться взглядом на Забини, который, как Драко чувствовал, улыбался во все 32 идеально белых зуба. Видимо, сыворотка правды не подвела. Время было точным до секунд. И Уизли почувствовал, что не может соврать. Этот момент Малфой, казалось, ждал больше всего в этой жизни. — Дорогая Гермиона, — читал он с листа, но голос пробила дрожь. — Я искренне хотел начать по порядку то, что записано на этом пергаментном свитке, но та сыворотка правды, которую подлил мне один из твоих змеиных дружков, не позволяет мне этого сделать. Гермиона опешила, не понимая, что происходит. Тело сковала тревога. Она не могла даже повернуть голову, чтобы понять, чьих это рук дело. Однако стоящий позади Рона Гарри выдохнул с облегчением и посмотрел в сторону слизеринской троицы. Вот теперь это точно провал. — Я не могу поклясться тебе в верности, потому что вчера в это время был занят Лавандой вместо того, чтобы согласовывать с Малфоем свою речь. И я бессовестно лгал тебе каждый раз, когда говорил, что иду с Дином и Симусом в бар. Это отговорки, чтобы без препятствий встречаться с Лавандой в отелях. С каждым новым словом Гермиона чувствовала, как от сердца откалывается все новый и новый осколок. Все вокруг замерло. Все вокруг померкло. Накатывала тошнота и отвращение. Накатывала истерика. Накатывала ненависть, которая готова вырваться драконом из груди. То, что чувствовала она все это время. Все подвохи, несостыковки, подозрения и излишнюю подозрительность Рона. Все сложилось в один чертов пазл. На собственной свадьбе. Перед кучей гостей. Перед половиной министерства и этими идиотскими репортерами. Перед улыбающейся Браун, которая приперлась в белом платье. По щеке скатилась одинокая слеза. Больше их не было. И они были ни к чему. Она молчала, глядя то на него, то по сторонам. Было плохо. Было больно. Казалось, что кровь, вытекающая из ран на сердце, вот-вот доберется но ушей и закипит, лишая возможности различать звуки. В голубых глазах, совершенно чужих, неродных, неверных, холодных, она видела свое отражение. Свою идиотскую фату, окутывающую плечи. Свой букет с этими идиотскими лилиями, которые были ей противны. В этих неудобных туфлях. В этой безмолвной тишине, которую разбавляют шепотки наглых гостей и звуки насекомых. — Свадьбы не будет, — громко произнесла Гермиона, глядя в его глаза с усмешкой, чуть качая головой. А после повернулась к ошарашенным гостям. Спустилась со ступеней, отходя от ненавистной белой арки. В голове творился хаос, но она была уверена в одном. В надобности воплотить ту идею, которая родилась пару секунд назад. Гермиона направилась к Лаванде, которая сидела с краю правого ряда, прямо сбоку того места, где стояли слизеринцы. По пути она вытащила из волос фату, немного повредив букет, о котором думала в последнюю очередь, и переложила ткань в руку. — Совет да любовь, дорогая! Грейнджер произнесла это с ядом и дружелюбием, передавая ей букет и фату. Пройдя еще пару шагов, она остановилась у места Невилла и, облокотившись о спинку, сняла эти дьяволом придуманные туфли, не заботясь о том, как это выглядит со стороны. Вернулась назад и положила к ногам Браун, которая с непониманием смотрела на нее. — Гермиона, прекрати это выступление! — сыворотка перестала действовать, и Рон, красный, словно розы в арке, глядел на все это представление. — Да пошли вы все к черту с этой идиотской свадьбой, а ты в самую первую очередь. Невеста произнесла это с улыбкой почти у конца подиума, глядя на повернувшихся к ней гостей и жениха. Ноги приятно холодило дерево, а плеч касался прохладный вечер одного из последних августовских дней. До сентября осталось чуть-чуть, а на душе осталась безумная боль. — Жаль, что брак уже оформлен, так бы мог продолжить церемонию, и деньги бы удалось сохранить. Гермиона спустилась босиком к дому, чувствуя кожей колючую прохладную траву. Она слышала, как суетятся гости, как орет Артур Уизли, как плачет Молли, и как репортеров Паркинсон заставляет свернуть оборудование и выключить диктофоны. За ней никто не идет. И слава Мерлину. По пути она вытаскивает миллион шпилек из своей прически, распуская локоны. Вид роскошного зала заставляет пустить слезу. Одну за одной. Она хватает три идеально прозрачных бокала, первую попавшуюся бутылку с каким-то неизвестным шампанским и поднимается наверх, слыша, как отворяется дверь. За ней явно идет Малфой. Узнала по шагам. В комнате прохладно. Открыто окно, которое выходит прямо на весь этот цирк, который сейчас творится на месте проведения церемонии. Малфой знал. Знал Забини. Нотт. Поттер. Но никто не сказал. И теперь придется подавать на развод. Она покрутила простенькое колечко на пальце. Завтра рабочий день. Завтра будет еще хуже, чем сегодня. — Если ты решил, что я тебя не слышала, то ты слишком много надумал себе по поводу своей бесшумности, — произнесла Гермиона, вытаскивая пробку из бутылки. Повезло, что попалось открытое, иначе переломала бы все ногти со свежим маникюром. Драко вошел в комнату, оперевшись о дверной косяк. Его губы тронула сочувствующая улыбка. Грейнджер с шампанским в руках. Растрепанными кудрями и поплывшим макияжем. Выглядела она как…брошенка. Да. Тут это слово нельзя заменить. Они молчали. Девушка, наплевав на стоящие рядом бокалы, сделала глоток из горла и протянула бутылку Малфою. Тот ее принял. И дальше наблюдал за действиями ведьмы. Она не плакала, не крушила все вокруг. Была даже слишком спокойна для всей ситуации. В отличие от Паркинсон и Уизли, которые орали на всю округу, когда из гостей остались только родные и близкие, перед которыми весь стыд ругани пропадает. Волшебница прошла к зеркалу, смыла одним движением пальцев макияж. Собрала волосы в излюбленный пучок и закрепила палочкой. Гермиона рассматривала себя в зеркало в свете закатных лучей, а по ее щекам текли слезы. Беззвучная истерика. Стойкая, мужественная Грейнджер. В день собственной свадьбы. — Чем она лучше, Малфой? — внезапно спросила она, проводя ладонью по шее к декольте. Проводя по мелким веснушкам, которые усыпали ее тело. Кажется, в голосе Гермионы он слышал простое женское отчаянье. — Почему спустя столько лет он выбрал ее, а не меня? Я настолько невыносима? — Грейнджер… — Столько лет прошло… Вся чертова жизнь! Для чего все это? — она повернулась к нему, разводя руки в стороны. — Для чего этот список гостей? Выбор цветов? Сервировки? Для чего аренда дома? Столько ваших и наших нервов? Для чего? Она прислонилась спиной к холодному дереву шкафа. В глазах все плыло из-за слез. За столько лет Малфой видел все, даже то, как Гермиона разбита вдребезги. Но эта картина не сравнится ни с чем. Она вновь отвернулась к зеркалу. Драко было ее жалко. Даже не из-за того, что был в нее влюблен и признавался себе в этом время от времени. Чисто по-человечески жалко. От горевших огнем глаз остался только тёмный пепел. — Почему я такая дура? — на выдохе произнесла ведьма и закинула голову назад, чтобы остановить накатывающие слезы. Она должна быть сильной. Даже если они настолько близки. Для себя. — Это он полный идиот, если упустил такую девушку. Просто поверь моим словам. Драко поставил бутылку на тумбу у шикарной двуспальной кровати и подошел к ней, отодвигая волосы вперед и, глядя в глаза, опуская замок платья вниз. Глаза девушки были невероятно красивы под уходящим солнцем. Драко замечал, с какой благодарностью она отвечает на его взгляд. На душе становилось еще тяжелее. Как бы он не любил женские тела, Драко не позволял своим глазам опуститься на застежку ее бюстгальтера или на линию поясницы, скользя все ниже и ниже. Отвернулся и отошел сразу же, как замок разбежался на две части и достиг тупика. — Думаю пока остаться здесь на эту неделю, — произнесла Гермиона, шурша за его спиной вещами. Она выудила из чемодана магловские синие джинсы, большую клетчатую рубашку и черный топ на тонких бретелях. Когда бюстгальтер повис на изножье кровати, ударяясь застежками о дерево, Малфой вновь отхлебнул из бутылки. — Помочь забрать вещи? — Думаю, Гарри соберет их быстрее, — она очутилась воле него и отпила из бутылки следом, немного морща носик. — Его с меньшей вероятностью выгонят оттуда пинком под зад. Контраст внешнего вида был поразительным. Еще пятнадцать минут назад Гермиона стояла у алтаря в шикарном свадебном платье, а сейчас перед ним в магловских шмотках, которые, такое ощущение, уже кто-то носил до нее довольно продолжительное время. Еще десять минут Малфой наблюдал, как эта сумасшедшая девушка убирается в комнате. Повесила платье, аккуратно сложила бюстгальтер, прибрала стол с косметикой. Развесила свою одежду в шкаф, а после скомандовала Малфою спускаться вниз и ждать там, по возможности убирая все то, что делали целых два дня Джинни с Пэнси. Драко без всяких вопросов покинул комнату, оставляя Гермиону наедине со своими мыслями и чувствами. Неприятный сюрприз ждал в гостиной, которая стала нормальных размеров, как и положено: с камином, с диванами, креслами и стеллажами с книгами и сувенирами. Уизли стоял у этого же камина и, покусывая губу, сверлил лестницу взглядом. Странно, что он еще не подпалил себе штаны, стоя задницей прямо впритык к шевелящемуся пламени. Завидев его, Уизли покраснел от злости: — Что ты там делал? — К твоему сведению, ты так сильно обосрался на собственной свадьбе, что твоя невеста не вынесла этого позора и скрылась с глаз людей. А вот теперь Уизли посинел. — Какого черта вы вообще мне подлили эту сыворотку? Если вы так ненавидите Гермиону, то зачем портить свадьбу? Можно же… — Именно потому, что она нам дорога, мы и подлили тебе сыворотку, идиот, — перебил его Забини, попивающий свежее эльфийское вино из погребов Забини-мэнора. — Я хотел все закончить в Лавандой. Я женатый человек, и иметь любовницу с такой женой просто идиотизм, — оправдания звучали жалко. И Малфой не выдержал: выбросил в воздух смешок. — Завтра на столе будут лежать документы на развод. Голос Гермионы был бодрый и веселый. Лишь грустные глаза выдавали ее чувства, отражали состояние души. Она быстро спустилась по лестнице, туша палочкой основной свет и включая светильники на стенах, создавая приятную атмосферу. — Но… — Просто уйди, Рон, если тебе на меня все еще хоть чуть-чуть не плевать. Он не стал спорить. Кинул озлобленный взгляд на Малфоя и хлопнул дверью так, что Гермиона дернулась от громкого звука. Она подошла к дивану и остановилась, прислушиваясь к потрескивающим поленьям. На глазах наворачивались слезы. И не у нее одной. Джинни прижалась всем телом к Блейзу и уткнулась в его плечо. Было ощущение, что изменили ей, а не ее лучшей подруге. Мерзко. А душа будто покрывалась синеватой плесенью. — Родная, иди сюда. Поттер поднялся со своего места. Движения уже не сковывал пиджак, а горло не сдавливала эта удавка в виде темно-синего галстука. Парень раскрыл свои объятия, и Гермиона, не думая ни секунды, прижалась к человеку, которого считала своим братом. Она уткнулась в его грудь и тихо заплакала, сжимая в кулачках ткань классической рубашки на его спине. Ладони Гарри скользили по волосам. Она была для него всем тем, чего не хватало в этой жизни. Тем человеком, который первым узнавал все обо всем, что творится в его жизни. Ее слезы резали ножом по сердцу. Ком слез застрял в его горле. — Все будет хорошо, родная, мы со всем справимся, — тихо произнес Потер и прижался губами к ее кудрявой макушке. Жестом попросил Малфоя заварить успокоительных трав. Это будет очень долгий и сложный вечер.