Стать другим

      Вкушая пирожные, сделанные её руками, слушая её любимую музыку, струящуюся из медиаплеера, читая её любимые журналы и лежа на её кровати рядом с ней в тёплой комнате, освящённой почти десятком светильников, Оскара всегда преследовало странное чувство...       Слушая её манящий голос в диалогах тет-а-тет, едва слышимое сердцебиение и мягкое дыхание, Оскар отмечал про себя, насколько всё же интересен и жив мир людей, который преподаватели и его одноклассники стремятся демонизировать и запугать этим остальных... Это неправильно.       Чувствуя её прикосновения мягких пальцев и розовых губ на своей холодной, шершавой и бледной, почти синюшной коже, Оскар ликовал. Он словно бы сам прикасался к чему-то неземному, приносящему никем ранее неизведанное удовольствие. Тогда-то он и понимал, что запретный плод по имени Солнышко очень-очень сладок...       Наблюдая за её плавными телодвижениями, живым взглядом голубых глаз, яркой улыбкой, Оскар всё больше и больше сомневался в единственно правильной эстетике, которую вдалбливали им в головы в замке, заключающейся в худом, бледном и костлявом вампирском теле...       Проводя всё больше и больше времени с Солнышко в её доме, Оскар терзал мыслями себя в склепе, какой же он всё-таки урод по сравнению с тем светловолосым ангелочком, угощающей его пирожными и чаем каждый вечер до начала занятий. Он настолько урод, что даже зеркало боится показывать его жуткое отражение...       Каждое утро он засыпал в горьких слезах и просыпался в них, осознавая, что даже сны, в которых ранее он находил утешение, приносят ему кошмарные страдания, показывая ему совсем иную жизнь, которой не достичь. Которая казалась сказкой.       Недовольство собой и тухлой жизнью под приказами преподавателей и давлением жестокого дяди росло и росло вместе с ним. Даже уже довольно взрослого Оскара так и не покидало ощущение некой неправильности законов мироздания, которое он отмечал, разглядывая на стенах замка свои детские и настоящие портреты. Ему было тошно от своей же улыбки, напоминающей звериный оскал, от длинных ушей, напоминающих ослиные, от мёртвой кожи и страшных загнутых когтей на руках, как у гарпии. Он не хотел носить этот плащ, он не понимал зачем ему эта трость со здоровенным двухглавым орлом на ней, зачем ему этот глупый цилиндр с зелёной лентой. Он не хотел быть жутким и пугающим ни в чём неповинных людей, он не хотел становиться гордостью семьи Ужасающих. Оскар так и не понимал, что гордого в том, чтобы заставлять страдать тех, кто был рождён другим?       В свободное время от нудной и тягомотной учёбы он пребывал в прокрастинации, депресии и гордом одиночестве, получая от всех вокруг нагоняи и упрёки в свой адрес. Оскар время от времени проклинал себя за то, что попался в ловушку коварной энтропии. "Почему я родился вампиром?" "Почему вампиры так уродливы?" "Почему я внешне, как вампир, но в душе, как человек?"       Когда от вампирского самолюбия и гордости в его душе не осталось и частички, а его место окончательно заняла любовь ко всему сущему, что живёт, дышит, радуется жизни и голубому небу, Оскар, собрав волю в кулак, закрыл глаза и при всех сидящих за очередным праздничным столом в честь рождения прародителя вампиров–самого Графа Дракулы, сделал каминг-аут, который поставил точку в его бесконечной энтропии в существовании и личности, подобной Уроборосу.       "Я больше не вампир. Я человек. Простите."       Подумать только, что три этих простых фразы способны вызвать бурю эмоции и недопонимания со стороны некогда окружавших его друзей. Но буря эмоции и недопонимания были ещё не самыми страшными последствиями, сколько отречение от него и раскрывшаяся, настоящая сущность одноклассников, которым он сразу стал неудобен и вмиг чужим, словно они не были знакомы эти десятилетия. Все: Готика, Клопик, Павел и даже Букварь встали в ряд с такой тварью, как Драко, словно были его родственными душами, но в иных обличиях.  Они насылали на него проклятия, шипели, советовали обратиться к психиатру, говорили, что разочаровались в нём... Оскар был шокирован и напуган, но он стойко и молча переносил тонны ушатов грязи, на которые его выливали те, за кого он был всегда готов заступиться, с кем готов был поделиться последним куском хлеба и за кого в особо опасных ситуациях мог и отдать своё бессмертие. Брюнет смотрел правде в пугающие, безумные глаза без зрачков и понимал: он на правильном пути. Те, кто не был готов принять нового Оскара не могут считаться друзьями и рано или поздно всё равно этот факт вскрылся, но только при более неподходящих и щекотливых обстоятельствах.       Был довольно забавен тот факт, что дядя, гнев которого он во веки веков боялся за любой неугодный его гордой и больной душе проступок, поступил с его душой намного безболезненней, чем фальшивые друзья, просто вычеркнув его из списка учеников школы фон Хоррификус в своём журнале и молча указав на дверь.       Оскар за этот радушный приём был даже ему благодарен. Дядя молча избавился от него, освободил его из оков рабства "во имя семейной истории" и теперь юноша был предоставлен сам себе. Теперь он сам творец своей истории.       Он улетал из замка, не оглядываясь, смело и решительно смотря вперёд, в ночное небо, освещённое бледнолицей Луной.       "Ну и гните дальше под Лунными лучами, тоже мне: представители древнейшей и великой расы. Вы всего лишь подонки и кровожадные животные, в которых нет ничего святого!"       Он сделал первый шаг к великому и тернистому пути, о котором говорили лишь безумцы, которые теперь в его глазах стали мудрецами: Стать человеком.       Работа с собственной личностью и идентификацией была успешно завершена спустя годы энтропии. Но этого мало. Мало мыслить и действовать, как человек. Надо быть на него похожим.       Но чтобы быть похожим на человека, нужно приложить немало усилий и тут теперь не играет никакой роли твёрдость характера. В игру вступает физическая стойкость. И на этот раз игра довольно рискованна, ведь если что-то пойдёт не так, он может полностью потерять себя как в моральном, так и материальном плане.       Оскар решил начать с малого, навестив известного на весь мифический загробный мир зубного механика-садиста по кличке Кусач. Раннее знакомство с ним надолго отпечаталось в его памяти, но теперь Оскар абсолютно не боялся его жутких замашек и инструментов, блестящих при свете лампы. Даже ушераздирающий, вкрадывающийся в душу визг и тошнотворно пахнущие клубы дыма от калечащей его зубной аппарат бормашины не вызывали у него неподдельного ужаса, но ему пришлось потерпеть кошмарную боль от неё, когда она разметала в хлам здоровую эмаль, раздирала дентин и наматывала на себя мягкую пульпу, изнизанную кровеносными сосудами и нервами.  Хорошо, что Кусач продумал всё наперёд и крепко зафиксировал в кресле все четыре конечности Оскара и засунул ему в рот роторасширитель, честно предупредив, что анестезия сможет и не сработать ввиду его довольно большого возраста. Но результаты терпения боли полностью окупились: Кусач сточил ему все зубы и клыки, сделав их похожими на человеческие. Хоть Оскар их и не видел, но был счастлив, прощупывая пальцами новинку: крохотные, тупенькие и миленькие зубки во рту.       Дальнейшим его шагом стал ряд серьёзных операции, на которые он без раздумий дал согласие. Этим самым он поставил свою точку на вампирской карьере. Он больше не хочет быть ночным чудовищем. Или он станет человеком или умрёт. Любой из этих исходов принесёт ему умиротворение.       Впереди планировалось многое, например, пересадка человеческой кожи всего тела, удаление атавизма в виде дополнительных конечностей, присущих летучим мышам и окончательная блокировка обращения в неё, завершают это всё мелочи в виде переливания человеческой крови и пластика ушных раковин с ногтевыми ложами на руках и ногах. Оскар планировал стереть из себя вампира полностью, но не рисковал делать дальнейшие хирургические вмешательства вроде блокировки центров гипноза и управления тенью в головном мозге. Кто знает, чем могут обернуться эти ухищрения для его поведения и личности? Да и в дальнейшей жизни эти навыки могут оказаться полезными.       Лежа на железном операционном столе, он спокойно смотрел на лампу, которая приготовилась освещать его с головы до ног своим нестерпимым светом. В его голове не было никаких негативных и тревожных мыслей, когда его бледное тело натирали прохладным этиловым спиртом и делали пометки для надрезов, когда обе его вены пронзили иглы, вводя внутрь кровь и премедикант.       А когда над ним появилась макушка хирурга, протягивающая что-то неразборчивое к его лицу, Оскар проваливался в медикаментозный сон с одной единственной мыслью: стать человеком–это абсолютно правильное решение в его ситуации.       Пока Оскар пребывал в грёзах, где перед глазами проносилось его тревожное прошлое, как в фильме, с его телом вершилось будущее. Под писк счётчиков его жизненных показателей, которые никогда не будут бить тревогу и лязг окровавленных инструментов в его тело литрами вкачивали свежую кровь, одновременно выкачивая старую, лишённую начисто эритроцитов, пренадлежащую совсем иному существу, сердце работало без остановки, разнося её в каждую клеточку организма, насыщая её новой жизнью. Под искусными руками в перчатках с хрустом ломались и выбрасывались в тазы окровавленные лишние в скелете кости и мембрана тонких крыльев с хрящиками, бледная кожа послойно и аккуратно иссекалась множеством скальпелей и отделялась от мышц, а на её место аккуратно ложилась более мягкая, тёплая и персиковая, которая мгновенно приживалась к новому телу, питаясь свежей кровью. Лишние хрящики ушей с легкостью срезались и выбрасывали в таз к костям, постепенно формировались в человеческие, крохотные и забавные.       Оскар преображался на глазах у многих, кто стоял над его обездвиженным и обесчувственным телом, безвозмездно помогая ему стать тем, кем он хочет. Возможно, этим качеством и отличались люди от вампиров.       Очнувшийся после наркоза перебинтованный полностью Оскар, как мумия теперь смотрел в палате на навещающую его Солнышко иными глазами и был бесконечно рад, что отбросил старую жизнь и начнёт новую с чистого листа. Ему не терпелось посмотреть, что же с ним стало после сновидений, которые в последний раз напоминали о его прошлом и что будет в будущем.       Спустя некоторое время бинты с шелестом упали на пол в перевязочной, словно шелуха кокона у бабочки и теперь Оскар с глазами полными счастья, со сверкающей доброй улыбкой смотрел в своё новое отражение в зеркале. В зеркале был несомненно он, но теперь совсем другой. Более живой, тёплый и полный эмоции человек. Врачи провели его преображение настолько аккуратно, что на его теле не осталось ни шрама.       Перед бывшим вампиром после больницы словно распахнулись двери в иной, более увлекательный, яркий и разнообразный мир, о котором он только мог мечтать, о котором запрещали рассказывать и показывать в тёмных и сырых стенах замка.       Оскар познал с Солнышко не только закаты на крыше её дома, но и чудесной красоты рассветы, а на их светлой и доброй свадьбе он понял, что главная городская площадь намного интересней, когда её брусчатка и пруд искрит в лучах Солнца, когда пестрит разнообразной формы и размеров цветами, когда на лавках сидят целые семьи людей, а их дети с визгами резвятся вокруг статуи какого-то чумового правителя на безумной лошади и играют в разнообразные подвижные игры, гоняя голубей, взлетающих ввысь в облака.       Солнышко была не меньше, чем Оскар, рада, что тот стал проводить с ней время и днём и ночью, сделал ей предложение и с тех пор она стала ещё более счастливой и желанной для нового мужа, который на руках уносил её прочь от города, который постепенно опускался в объятия заката.       Удивительно, но профессор Чесноков на счастливой ноте свадьбы и новой жизни своей дорогой внучки стал своеобразным дедушкой и для Оскара, который с широкими объятиями принял его в свою семью. Теперь бывший вампир мог не бояться, что однажды он проснётся с направленным дулом чесночной пушки на него.       Оскар жил, подобно счастливому человеку, радовался восходящему Солнцу и миру вокруг него, каждый день для него был великим открытием и каждую ночь он засыпал с мыслью: что ждёт новенького меня на этот раз?       Он мог больше не бояться насмешек за глупые фобии, за всякие милые вещи в своих руках и временами неловкость в поведении и речи. Бывший вампир плотно вошёл в человеческую жизнь, которая поддерживала его, даруя ему новые, на этот раз, красивые и ангельские крылья.       А ещё позже Солнышко родила ему двух здоровых близняшек, которых они вместе назвали Геркулес и Анита. Оба переняли черты Солнышко и были очень спокойными детишками.       Солнышко с Оскаром теперь проживали свою взрослую жизнь очень достойно. Молодая мать устроилась на работу в модное агентство, не уходя в декрет, а Оскар пекарем в одну из пекарен на окрайне города. Он преуспел в этом деле настолько, что слава о его золотых руках летала по всему маленькому городку Трансильвании и в конце-концов, он заимел собственную сеть пекарен под названием "Oskar's bakery". В каждой кулинарной газете о нём печатались целые статьи с кричащими заголовками: "Оскар Чесноков выходит на сцену, мелкие пекарни прекращают свой бизнес."       При этом парень не просто работал, а он с любовью мастерил собственными руками симпатичные песочные корзиночки с кремами и джемом, тортики, пирожки с различными начинками, крытые и открытые пироги, поражая клиентов вкусом и нежностью выпечки. Он получил огромную популярность и призвание у всех, кто когда-либо встречался с ним или видел его по телевизору.       А иногда в его пекарню заходили и особенные гости, которые толком ничего не заказывали, а только смотрели на Оскара прищуренными глазами и страшно скалились, сквозь зубы проклиная ни в чём невиновного человека. Бывший вампир видел в этих гостях жутких и неприятных одноклассников в прошлой жизни, которых хотелось бы навсегда забыть. Девушка в красном и её кавалер в тёмном плаще обычно захаживали к нему по субботам, молча стоя у витрины с тортами и сверля его недобрыми взглядами, мертвец в шляпе и порванном костюме матроса приходил к нему в непогоду, а именно, когда на улице бушевал сильный ветер и небо разрывали молнии. Клопик был похож на мёртвого юнгу, который поднялся на землю из морского кладбища и сидел у стола, готовый мстить ещё живому капитану. А высокий, худощавый очкастый блондин мог прилететь к нему абсолютно в любую ночь, ходить у пекарни вокруг да около, карауля его от заката до рассвета, в отличие от некоторых. Оскару в эти моменты было жутко некомфортно и он никогда не заглядывал в окна, боясь встретиться с этим мёртвым взглядом водянистых выцветших глаз, скрипом костлявых ладоней по стеклу и недоброму оскалу с этими жуткими двухсантиметровыми клыками, на которые Оскар даже в прошлой жизни смотреть боялся.       В какой-то момент его ударило словно током: так продолжаться не может. Жить в страхе не имеет никакого смысла. Необходимо было раз и навсегда избавиться от призраков из прошлого.       В отражении на чердаке во тьме Оскар исподлобья смотрел на своё отражение с серьёзным лицом, защёлкивая предохранитель на коломёте, который подарил ему Чесноков. Часом назад он заявил своим коллегам, что он будет работать только днём. Ночи он решил посвятить охоте на вампиров. Он страстно желал посмотреть на глаза предавших его друзей, которые рано или поздно окажутся лицом к лицу к своей кончине под его прицелом, которые будут умолять не убивать и пощадить их.       Но Оскар не будет щадить кого-либо. Он твёрдо решил, что каждый из его друзей детства будет задыхаться от чесночных миазмов и сдохнет в страшных муках. Он вонзит осиновый кол в каждое из их чёрных сердец, отправляя в Ад одного за другим.       Он докажет, что жизнь вампиров так же коротка, как и человеческая.       Он докажет, что каждого предателя ждёт страшное наказание.