Красные тюльпаны

      Хотел бы Матиас сказать, что смутно помнил похороны. Что его не преследовали воспоминания о всхлипах Эммы и траурном выражении лица Луки даже спустя столько часов. Правда в том, что каждое мгновение похорон в его памяти было кристально чётким, каждая мучительная секунда, каждый сочувствующий взгляд, каждое высказанное соболезнование об утрате, будто бы что-то из этого могло бы облегчить его состояние, помочь смириться с фактом, что Янс мёртв, что он похоронен вместе со связкой тюльпанов где-то под землёй.       Его друзья были рядом в течение всей церемонии, пытались поддержать. Людей на похоронах было довольно много – и это несмотря на то, как холодно Янс относился к окружающим (когда-то в прошлом). Там были почти что все, кого они знали; их скорбящие и заплаканные лица слишком детально отложились в памяти Матиаса. Церемония была простой – закрытый гроб просто опустили в землю, желающие сказали несколько слов. Янсу это скорее всего понравилось бы – как минимум из-за низкой стоимости.       Могильная плита была достаточно дорогой. Матиас заказал её лично, а Эмма чуть ли не рассмеялась, когда увидела её.       – Он бы тебя убил, – сказала она сквозь дрожащие всхлипы. – Кто заказал эту фразу?       Матиас выдавил из себя слабую улыбку:       – На самом деле, это была его идея.       Эмма покачала головой, отказываясь ему верить.       – Ну, он сказал что-то вроде «если кто-то напишет что-то подобное на моём надгробии, я буду преследовать его вечно», так что… – он усмехнулся так сдавленно, будто лежал на битом стекле; из уст Эммы послышался полусмешок-полувсхлип.       Матиас поморщился, когда коснулся заплаканного пятна на подушке; он сильнее укутался в пушистое пурпурное одеяло. Невозможно было что-либо изменить: закрывая глаза, он снова и снова видел безликую крышку гроба – коробки, которой теперь принадлежал человек, которого он любил (вернее, то, что удалось соскрести с шоссе). Кровать без Янса была слишком большой, слишком холодной, слишком пустой. Но что-то внутри – в костях, в душе – ощущалось настолько тяжёлым, что Матиас не мог заставить себя пошевелиться. Он вытер краем одеяла заплаканное лицо.       Оно до сих пор хранило запах Янса.