Будь ты неладен

      Аластор открыл свой мясной магазинчик совсем недавно в Пентауне, в районе Канниб-стрит. И уже дико об этом пожалел, однако виду не подавал, улыбаясь во все тридцать два зуба, как и завещала ему любимая матушка. Нет, район был хороший, людный, без грабежей, мясо раскупалось на ура. Но гребаные утки… Хозяин цветочного недомагазинчика рядом просто до ужаса выводил Аластора.       Люцифер был полной противоположностью его самого. В одежде, в дизайне цветочного, да хотя бы в атмосфере, вокруг него преобладали светлые и яркие тона. И сам Люцифер походил на ебанного младенца. Белокурые волосы с неизменной дурацкой укладкой, набело вычищенные зубы, бледная кожа и контрастирующие с этим красные щеки. Ну воплощение младенца в теле 37-летнего мужчины. Но если бы все заканчивалось этим…       У Аластора была аллергия на цветы и идиотов, коим и являлся Люцифер. Но, в целом, терпеть его на расстоянии было бы еще возможно. На о-о-о-очень большом расстоянии. Если бы не одно пресловутое, ебанное «но». Люцифер, кажется, умел читать мысли, иначе не объяснить, какого хрена он решил испытать нервы и терпение Аластора.       Первый раз, когда они столкнулись, болван громко вскрикнул, воплем оглушив Аластора и испортив ему настроение. Да еще и обозвал грабителем. Аластора это зацепило до глубины души. Он?! Да и грабитель?! Как его могли спутать с вором?! Даже маньяк было бы правдивее, чем вор! Ох, тогда завязалась немалая дискуссия. На памяти Аластора это был один из трех моментов, когда он грязно выругался.       Первый был, когда умерла его матушка. Второй, когда пуля охотника чуть не прошибла ему голову. И, кто бы мог подумать, третий случился, когда его вывел из себя какой-то продавец вонючего пестрого веника, именуемого цветами.       Второй раз произошел, когда сосед пришел к нему жаловаться. Жаловаться, блять, что запах крови и свежего мяса перебивает цветочный аромат и отпугивает покупателей. Уму непостижимо. Все-таки Люцифер был тем еще болваном.       Третий раз случился, когда Аластор в прекрасном расположении духа попивал кофе на балконе второго этажа здания. Только он не учел то, что Люцифер тоже жил над своим магазинчиком, а поэтому все кофе вылетело изо рта, когда он увидел мельтешащее светлое пятно в окне напротив.       Где-то с месяц Аластор пытался смириться с соседством с этим чудиком. Просто стоило его игнорировать. Но, как это обычно бывает, все идет не так, как ему хотелось бы.       Люцифер не производил впечатления порядочного семьянина, скорее одинокого мужчины с мягким характером и странными увлечениями. Хотя кто бы говорил о странностях. Сам Аластор абсолютно не признавал новомодной техники, а мир тем временем стремительно прогрессировал.       Чарли, милейшая девушка, была жизнерадостной и оптимистичной. И, как бы странно это не было, оказалась дочерью Люцифера. Девчушка приехала на летние каникулы к отцу. Как мило (нет). Любви отца и ребенка он понимал даже меньше, чем современные технологии, так как сам вырос в окружении только материнской любви. Но вслух комментировать не стал.       Девчонка, подросток еще, горела желанием обзавестись друзьями в чужом для нее городе и, естественно, первой жертвой стал он, чисто случайно оказавшись свидетелем воссоединения отца и дочери.       Аластор ответил на рукопожатие девушки, не переставая при этом дежурно улыбаться, вслух отметил, что дочурка намного выше отца, стараясь тем самым поглумиться над мужчиной и не надеясь всерьез этим задеть. Но вышло ровно наоборот. Люцифер в гневе был похож на злобного хомяка, пыхтел и плевался ядом. У них завязалась очередная пылкая дискуссия. Но, в отличие от первого раза, когда его утащила принимать поставки Ниффти, этот раз смягчила Чарли. Люцифер рядом с ней превращался в зефир еще более мягкий, чем обычно. И в этот момент где-то внутри Аластора что-то сломалось, неуловимо изменилось, но понять причину и сущность этим эмоций он не смог, да и не хотел.       Аластор надеялся больше не сталкиваться с семейкой Морнингстар (какая дурацкая фамилия), но у судьбы, очевидно, другие планы. Чарли, будь неладен ее отец, стала захаживать к Аластору слишком часто, разговаривая обо всем на свете. О погоде. О щенках. О своем бизнес-колледже. О новых знакомых: местной модели Энджеле (как она умудрилась с таким познакомиться?) и его муже Хаске, который работал в квартале от них (серьезно, как Люцифер проглядел этот момент?), о Рози, управляющей забегаловкой (Аластор обожал еду оттуда и был завсегдатаем), об экскурсоводе музея Пентиусе (скользкий тип) и, конечно же, о Вегги — местной боксерской знаменитости. Когда Чарли заговорила о ней, порядком покраснела и начала путаться в словах. — Надеюсь ты не противник однополых отношений? — неловко, но с надеждой в голосе проблеяла Чарли, теребя край футболки. Глаза безудержно блуждали по мясу на крюках. — Нет, дорогая моя, что ты.       Когда Аластор думал, что темы для разговора закончились и Чарли перестанет ходить, уделив время делам любовным и разношерстной компании чудиков, которых с гордостью называла друзьями, то понял, как ошибся. Чарли, будь ее отец неладен дважды, нет, трижды, приходила в течении всего июня, так еще и стала приводить с собой друзей. Было шумно. Очень шумно.       Аластору казалось, что хуже Люцифера мужчин он не встречал и не встретит в ближайшее время, но оказался не прав. Звание чмошника года сместилось в сторону Пентариуса, чей характер оказался еще более скользкий и бесхребетный, чем его собственное имя. Люцифер на фоне гаденыша даже как-то поднялся в глазах Аластора. Пентиус был социально неловок. И если для женщины неловкость разрешена, то для мужчины омерзительна. Хаска Аластор знал, тот был его старым картежным должником. С его мужем Энджелом лично он знаком не был, но человеком тот был известным не только в их городе, но и за его пределами. Он умело управлял языком, как саблей, и плел сети знакомств повсеместно, как паук. Насколько Аластор знал, Энджел был наркоманом, которого под крыло приютил Хаск. Вегги была девушкой боевой. И несмотря на то, что Аластору она напоминала старую знакомую сучку Сьюзен, он был ей благодарен, ведь именно она была голосом разума в этой кучке идиотов. Возможно, именно благодаря ей, его магазин все еще не разгромили. Черт возьми, он даже не знает, какого хрена позволяет всей этой толпе временами тусоваться в его магазинчике, создавая ощущения не то детского сада, не то дома престарелых, не то притона. К концу второго месяца Аластор с уверенностью мог сказать, что это был дурдом. Определенно. Ниффти, его помощнице, гости очень понравились, да и он сам начал замечать, что если кого-то нет или к нему давно никто не ходил, то становилось пусто. Это ощущение очень не нравилось Аластору. Но еще более тупорылая мысль закралась ему после второго месяца лета, когда он невзначай подумал, что здесь не хватает одного белобрысого болвана. Он бы определенно дополнил картину.       Можно было бы подумать, что за два месяца столкновений с Люцифером не было… Но, блять, это было совершенно не так. Белобрысый хомяк будто с цепи сорвался. А все потому, что Чарли изрядное количество времени проводила с друзьями в его логове. Ох, сам же Аластор нашел отдушину в том, чтобы вдоволь поиздеваться над мужчиной. Эти сопернические дебаты стали новой формой зависимости Аластора. Без этого не могло пройти и дня. Когда у них обоих были загруженные дни (они приходились на выходные), поорать друг на друга выходило не всегда и Аластор подметил для себя, что такие дни были небывало скучными, а иногда даже тоскливыми. Компания Чарли называла их старой супружеской парой, которая опять ссорится. Аластор жутко бесился с этого, а Люцифер неизменно говорил, что клубничные сутенеры (спасибо Энджелу) не в его вкусе. И это, блять, замечание било сильнее всего. Аластор был хорош. И какой-то маленький цветочный амбассадор совершенно не ровня ему.

***

      Лето пролетело незаметно. Чарли уехала обратно, пообещав вернуться, как только закончит колледж. Магазинчик опустел. Девушка оказалась звеном компании, без которой никто в одиночку соваться не хотел, кроме разве что редких визитов Хаска, который беспрерывно пил и жаловался на командировки мужа. Пропали и перипетии с Люцифером. Дочь, его больная тема, мозоль, на которую так часто наступал и давил Аластор, уехала, а значит и ссориться им по сути было практически не из-за чего.       И Аластора, будь неладен отец Чарли четырежды, одолела хандра. Все свои дела, даже принятие поставок он водрузил на Ниффти. Она, несмотря на хрупкое телосложение и маленький рост, обладала недюжинной силой, ведь будь это иначе, он бы не взял ее на работу. За три дня он не сделал ровным счетом ничего. Валялся в постели, пытался помыться или почистить зубы, но бросал, даже не дойдя до ванной. Он даже пытался вернуться к старому хобби и сшить куклу, но со злостью бросил ее об стену, когда понял, что волосы выбрал светлого пшеничного оттенка.       Приближался понедельник. Кажется, к нему заходила Ниффти и просила выходной, а может ему все приснилось…       Но спустя эти три долгих дня его взгляд упал туда, куда он старался не смотреть. В сторону балкона, где он каждое утро измывался над Люцифером, выпивая из кружки с надписью «Отец номер один».       Его озарило, и он вскочил с кровати, немного не рассчитал, запутался в одеяле, в нитках, споткнулся об злосчастную куклу и полетел на пол, разбив острый подбородок. Но от цели отступать был не намерен. Взяв ту самую кружку, он подошел к дверям балкона и впервые за все время подумал, что не хочет дразнить ею Люцифера. Аластор еще раз внимательно посмотрел на кружку и бросил ее через плечо, услышав позади звук бьющейся посуды. На улице было холодно, сентябрь не радовал своим теплом, будто передавая все права октябрю. Аластор даже не сразу понял, что на улице моросил дождь. Люцифер, будто только его и ждавший, вылетел на балкон. — Эй! Ты там случ… — и замолчал. Безэмоционально осмотрел Аластора, отчего тому даже стало как-то не по себе. И молча зашёл в квартиру. Даже не оглянулся. Аластора охватила паника. Его стандартная улыбка дрогнула и поплыла, но не сошла. Он забежал в квартиру, ногой наступил на осколок кружки, тихо взвыл и упал у кровати на колени, проклиная себя и отца Чарли, будь он пятикратно неладен. И вздрогнул, когда в дверь магазина позвонили.       Ниффти, будь и ее отец тоже неладен, в магазине не было. Но какой-то настойчивый идиот продолжал звонить в дверь. Голова Аластора и так болела от наличия мусора в ней, что терпеть звон не было сил. Наспех вытащив осколок, круша все на своем пути, он прохромал вниз.       На пороге, насквозь промокший, стоял он. Люцифер. Уже дрожащий и недовольный. В груди сразу потеплело и помрачнело одновременно. Аластора бесило, что кто-то кроме его матушки может вызвать в нем такие чувства, но радость затмила любые доводы разума. — Знаешь ли, — начал блондин с порога, — ты мог бы открыть и раньше. Я весь промок. — Ха-Ха! Скажи спасибо, что я вообще тебе открыл, дорогуша.       И прежде чем изо рта Аластора невольно не вырвалась еще одна гадость, Люцифер потянул свои пакли (самые прекрасные изящные пальцы на свете) к его подбородку. Холодные и мокрые, они ощущались горячее раскаленного железа. Сердце бешено забилось. — У тебя есть аптечка? — Что? — Аластор тупо моргнул, пытаясь осознать, что от него хочет блондин. — Да… Да, она вон там.       Люцифер убрал руку, и это стало одним большим разочарованием Аластора с тех пор, как он переехал в Пентаун.       Люцифер отвел его на второй этаж, помогая подняться по лестнице (обычно Аластор не терпел прикосновений мужчин, но за эти отдал бы душу) и усадил на кровать. Руки быстро и ловко, но при этом нежно и аккуратно обрабатывали рану на ноге.       Морнингстар настолько увлекся, что не заметил, что высунул язык. Раздвоенный, блять, язык. Аластор издал неопределенный звук, надеясь, что он сольется со звуками дождя, но Люцифер услышал и мгновенно понял, что удивило Аластора. — Сделал по молодости. Задолго до Чарли. Такая глупость, но для меня тогда это был бунт против отца. Попытка казаться уникальным. Я был тем еще бунтарем, — Люцифер усмехнулся и закрепил надежно бинт на ноге, перемещаясь к подбородку. — Почему ты пришел? — хрипло поинтересовался Аластор, сам не узнавая свой голос. — Ты три дня не появлялся, мисс Фишер мне сказала, что в магазине уже какое-то время всем занимается Ниффти. А тут появляешься ты на балконе. Без своей дурацкой кружки, — в этот момент Люцифер уже обработал рану на подбородке, но было заметно, что ему неудобно, — и, честно говоря, — мужчина для удобства перекинул ногу через бедро Аластора, из-за чего живот последнего скрутило, — выглядел ты ужасно, еще и кровь как в ужастиках с подбородка капала. Как призрака увидел, ей-богу.       Люцифер опять высунул язык, пытаясь подобрать положение, чтобы зафиксировать пластырь. — Ты… Переживал?       Руки Люцифера замерли на долю секунды и все-таки прилепили пластырь. Блондин долго гипнотизировал взглядом подбородок, затем губы Аластора, и, наконец, их глаза встретились. — Да. Да, я переживал.       Внутри Аластора окончательно что-то надломилось и шквал эмоций захлестнул его. Это признание, такое короткое и ничтожное, но имеющее такой большой вес, вывернуло душу Аластора, разбило ту стену, что годами стояла неприступной. Руки затрясло, а губы жгло от желания поцеловать этого нелепого, но такого нужного мужчину. — Будь ты неладен, — бормочет Аластор в самые губы Люцифера и нежно припадает к ним, целуя с упоением, долго и страстно. Как жаждущий в пустыне припадает к холодной воде. Как плюс тянется к минусу. Как инь, не существующий без ян. И с радостью пса отмечает, что Люцифер ему отвечает не менее пылко.       Засыпая, Аластор думает, что даже не замечал, как одинок был все это время. И как бы долго еще оставался один, если бы не встретил Люцифера, который мирно дремал у него на плече.