Катрин

      Темная Звезда плавно склонялась к горизонту. Мир, уже такой мне привычный, плавно окрашивался в зеленоватые тона. Хотелось быть там, за окном, подставляя кожу последним лучам небесного светила, в честь коего меня и назвали, в очередной раз наслаждаясь прекрасной погодой Сатарэна. Бывала ли она здесь плохой? Что ж, уверенности в этом у меня не было. Да, конечно, в некоторых уголках моего нового мира бывали и бури, и снег, но вот над Радужным дворцом непогоды не было ни разу. Впрочем, как оказалось, над дворцом Правителя Ночи тоже. Шел уже пятый день моего прибывания здесь, в этой, несомненно, шикарной, но уже изрядно взбесившей комнате. Конечно, до моей спальни во дворце кесаря... уже полноправно моем дворце, дотягивало с трудом. Однако атмосфера мне нравилась гораздо больше: как пришлось заметить, темные даже в оформлении покоев предпочитали все темное, мрачное и, надо признать, порой безвкусное. Однако мне определенно повезло, ведь руку конкретно к этому убранству приложил явно человек с зачатками вкуса, и оттого ничего лишнего в покоях не было. Кровать, шкаф, столик, кресло... Что нехарактерно, одно. Во дворце кесаря... уже твоем, Катриона, твоем. Так вот, в МОЕМ дворце обычно кресла ставили парой. Что неудивительно, учитывая заторможенный стиль общения пресветлых. Там и одно пожелания сияющего утра могло затянуться на часы, и, не сомневаюсь, тут уж явно захочется присесть. Здесь же беседы мне не светили, и в моем уже явно уставшем от созерцания одних и тех же видов мозгу начинали возникать мысли, что одно кресло здесь как раз с целью намекнуть на то, что гостей ждать не придется.       Вряд ли кто-то задумывал настолько тонкие намеки.       Отойдя от окна, за которым уже почти стемнело, я развернулась к камину. Огонь потрескивал, спасая от полнейшей тишины хотя бы этими тихими звуками, и я прикрыла глаза, в очередной раз попытавшись призвать мир. Первый раз, второй, а на третий уже вслух:       - Сатарэн.       Ожидаемо ответа я не получила. Что ж, остатки призрачной надежды, растворяясь, оставили неприятный осадок в груди, но я постаралась откинуть эти ощущения прочь. Сатарэн не отозвался мне ни с первой, ни с пятой, ни с тридцатой попытки. Глупо было бы надеяться, что сейчас что-то резко изменилось.       Мрак не отзывался тоже, что очень и очень меня расстроило. Тот факт, что я не могла связаться с порождением темных из этой комнаты, буквально находившейся в Тэнетре, наталкивал на нехорошие мысли по поводу моей полнейшей изоляции.       Пять дней...       Руки сами сжались в кулаки, впиваясь ногтями в ладони, и я сжала их еще сильнее, приводя себя в равновесие. Оно упорно пыталось покинуть одну несчастную и запертую меня. Хотелось просто присесть здесь же, под окошком, и как следует порыдать. А лучше к шенге. Он бы точно меня обнял, выслушал, и наверняка бы дал совет. Тот самый совет, которому я бы вряд ли последовала, ведь советы моего папы всегда были в пользу мне, наперекор моему долгу.       "Чего хочет сама Утыррка?"       Слезы начали душить с новой силой, а боль в ладонях стала невыносимой. Глубокий вдох, еще один, и мгновение слабости начало понемногу отступать. Даже будучи принцессой Оитлона я бы никогда не смогла позволить себе сидеть и предаваться стенаниям. Даже будучи женой кесаря я не могла себе этого позволить, а как хотелось-то. Даже будучи похищенной из родного мира я не могла себе этого позволить. А уж будучи единственной правительницей Эррадараса не могла позволить и подавно: слишком большая ответственность, чтобы раскисать. И я попыталась отвлечься. Думать, думать, думать... Военные действия остановлены. Попытка Тэнетра расширить свои границы, и весьма удачная, надо признать, была остановлена. Не нами, что немного досадно, а самими же темными. Но это не страшно, главное, что лишних потерь удалось избежать. Еще радовало, что гоблинский паук... Ах да, нисколько не уважаемый правитель Тэнетра Арахандар, сдох. И, я надеялась, что самой что ни на есть ужасной и мучительной смертью. Эти приятные новости я получила парой, еще четыре дня назад, когда еще даже толком не успела осмотреть свою камеру комфортного уровня пребывания, вдоль и поперек. И все. С тех пор новостей мне отчаянно не хватало. Как Эррадарас? Как моя старательная канцелярия? Как люди, что в момент начала всего этого старательно строили города? Вопросов было много, но интуиция тоненьким голоском подсказывала, что отсутствие новостей - очень даже неплохая новость. Легче, несомненно, становилось, но не настолько, чтобы это что-то весомо изменило.       Вздох, и я беру кусочек какого-то фрукта, любезно нарезанного, вероятно, рабынями. Своих прислужниц я видела редко, и ни разу с едой, это-то как раз и не удивляло: рабы на Эррадарасе не только у светлых были идеальны и незаметны.       Взгляд снова упал на окно, прошелся по каменному и весьма унылому виду дворцовой стены, и снова нацелился на горизонт. Мысли плавно утекали в веренице размышлений, а виски, изрядно разболевшиеся от набивших оскомину переживаний, понемногу отпускало.       Как раз к моменту, когда я прикидывала, сколько объединенных народов может захотеть попытаться освободить свою пресветлую императрицу, скрипнула дверь. Что, кстати, примечательно: в этой комнате дверей не было. Оборачиваться я однако не стала, и так ясно, что абы кто к такой почетной гостье - пленницей себя называть даже мысленно упорно пыталась избегать - входить вот так нахально, обозначив намеренно свое присутствие, не будет. Так и стояла, лишь чуть сузив глаза, и чувствуя всполохи гнева, появляющегося в груди. И нет, вовсе не от похищения, а от полнейшей, тотальной и весьма жестокой информационной изоляции.       - Катрин, - мое имя Акьяр все еще произносил неправильно. Как забавно, что все мужчины, так или иначе претендующие на мое сердце и прочие составные части, всегда звали меня по разному. Традиция какая-то.       - Кари Онеиро, - максимально холодно поправила я, однако разворачиваться к решившему снизойти до меня принцу - хотя скорее уже правителю - Тэнетра я не соизволила.       Так хотелось поправить ткань, что покрывала мою голову в лучших традициях пресветлых леди, натянуть ее ещё ниже, на лицо, скрывая взгляд, который, я уверена, даже близко не походил на льдистый кесаревский, как бы мне не хотелось. Но движение руки я остановила, лишь слегка дернув пальцами, и надеясь, что это мою нервозность не выдаст.       - Катрин, - упорно повторил этот дохлый гоблин почти с нежностью, от чего меня основательно так затошнило, и коснулся моих плеч, плавно огладив руки сквозь ткань.       К счастью Акьяра, его руки на моих же плечах и остались.       - Мне всегда казалось, что твои вкусы в одежде гораздо сильнее отличаются от пресветлых леди.       Мысленно усмехнулась на это замечание, и впервые в жизни оказалась довольна этой броней эллариек. С того момента, как я очнулась здесь, в шкафу уже висели платья. Удобные, на мой скромный вкус. Практичные и темные, пусть и излишне открытые, явно сшитые по моде темных леди, подчеркивающие все, что мне бы упорно подчеркивать не хотелось. Разумеется, ни к одному из них я не притронулась, при первой же возможности потребовав у рабынь нормальную по меркам светлых одежду. Уж не знаю почему я была так уверена что мой приказ выполнят, но уже после ванны меня ждал тот ужас, что я была вынуждена терпеть ради кесаря и его, и своего, морального здоровья. Жаль только что из далеко не магической ткани, отчего сдавливало это пыточное устройство так, что порой не то что разогнуться было тяжело, но и вздохнуть. Но это мелочи. По крайней мере все пять гоблинских дней моих страданий стоили вот этого явно раздосадованного взгляда темного уже-не-принца, который я ощущала затылком.       Молчание затягивалось. Я, так ничего и не ответив, продолжала смотреть в окно, за которым уже мало что в принципе было видно в такой темноте. Мой взгляд скользил скорее по полупрозрачному отражению в стекле. Акьяр руки не убрал, наоборот, приобнял, умостив голову на моей макушке. Чтоб гоблины побрали мой рост. Весьма фривольная поза, должна сказать, и запротестовать вообще-то тоже должна. Но протесты осели где-то там же глубоко, где и возникли: все сознание занимали любопытство, переживание и страх за все то, что я так упорно создавала с момента прихода в этот мир... Страх за шенге, Рхарге, уже не маленького Рух... Рыжий...       В горле снова встал неприятный ком, и мне потребовалось сделать вдох, более глубокий и явно заметный, чтобы его проглотить. Строить и дальше из себя глыбу льда я уже не могла.       - Что происходит? Мой вопрос был тихим, едва слышным, но голос я постаралась сделать поистине ледяным, в лучших традициях моего учителя. Кесарь... Дохлые гоблины, уж не знаю, что конкретно с этим дохлым гоблином, но очень и очень хотелось верить что он жив.       - Что конкретно тебя интересует, Катрин? В груди снова полыхнул и также упорно был загнан назад огонек гнева. На диалог меня разводим, значит. Конкретики захотел, гоблин недобитый... Надо было дать добить, а не спасать, как последняя дура, потенциально опасного врага.       "Но тебе же его жаааааалко."       От голоса кесаря из воспоминаний стало еще хуже и я, с истинной грациозностью, которая неведомо откуда взялась в этом гоблиновом платье, развернулась к Акьяру. Руки, надо сказать, от меня этот гад не убрал, что категорически Пресветлую императрицу, то есть меня, не устроило, и я сделала шаг назад, ближе к окну. Удерживать меня не стали.       - Что с Эррадарасом? - первый вопрос, объединяющий в себе столь много: на момент моего исчезновения именно там, в Радужном дворце, находились самые дорогие моему сердцу люди и орки.       Акьяр хмыкнул. Помолчал, столь долго, что вызвал реальные подозрения о том, что его светлые покусали, и все же ответил.       - Существует. К сожалению.       И вот никакого сожаления во взгляде не было. Было удовлетворение, ожидание, и, что впечатлило в худшую сторону, там плескалось желание. Тот самый взгляд, которым на меня смотрели Динар и Аршхан, и который, обычно, ни к чему хорошему не приводил. Приводил к приятному, но об этом думать сейчас даже не хотелось.       Руки сами собой потянулись к груди в каком-то интуитивном порыве прикрыться, обнять себя, но я вовремя одернула себя, лишь скрестив их.       - Человеческие поселения? - этот вопрос интересовал во вторую очередь. Все же люди в этом мире были полностью моей ответственностью, добровольной, и я очень надеялась не услышать, что все мои старания пошли гоблинам на обед.       - Строятся, - уже без бесящих пауз ответил Акьяр.       И снова повисла тишина. Я не спешила задавать вопросы, Кьяр не спешил что-либо говорить. Не то чтобы вопросов не было, они выплетались в голове один за другим, готовые в любой момент обрушиться нескончаемым потоком на вынужденного собеседника, но я молчала. В потоке мыслей ярче всего порывалось желание спросить какого дохлого гоблина я вообще здесь, но я продолжала молчать, стойко выдерживая взгляд Акьяра. Глаза в глаза, и, к собственному удовлетворению, я была уверена что в моих глазах сейчас то самое ледяное озеро, коему я невольно научилась у своего третьего супруга. Он сдался первым.       - Ты догадываешься почему ты здесь, Катрин, - прозвучало даже не вопросом, а утверждением. Я, к сожалению, догадывалась. Нужно быть полнейшей идиоткой, чтобы не сопоставить очевидное, и, честно говоря, хотя бы разок мне хотелось ней оказаться.       Акьяр заманил Араэдена в ловушку, попытался подчинить источник Эхеи, похитил меня и убил собственного коварно претендующего на роль моего четвертого мужа отца.       - Думаю мне пора принимать обед безбрачия.       Последняя мысль сорвалась в губ, явно подтолкнутая негодованием от воспоминаний о последних событиях, и темный улыбнулся. Коротко, едва ли не уголками губ, и вот от этой маленькой, почти теплой эмоции, мне стало... еще паршивее стало, если честно.       - Араэден мертв, - с полной уверенностью в голосе уведомили меня. И если до этого надежда на то, что такой ненавистный, но нужный мне, пресветлый император внезапно изящно явится сюда, еще жила в душе, то сейчас иссякла окончательно. Потому что Кьяр не дурак. И, увы, не склонен к преждевременному хвастовству. Араэден действительно мертв, и ни капли раскаяния или скорби по брату мой собеседник явно не испытывал. Мне понадобилось несколько секунд и все мое усилие воли, чтобы осмыслить и принять эту мысль, не шелохнувшись. Я стояла с ровной спиной и скрестив руки, так и не отрывая взгляда от глаз Акьяра, хотя хотелось как минимум осесть прямо здесь, у окошка. Но, к моей чести, лед в глазах не дрогнул.       - Арахандар тоже, - эту новость я восприняла уже спокойнее. Не сюрприз, обрадоваться кончине правителя Тэнетра я успела еще четыре дня назад.       - Поздравляю с повышением, - язвительность в голосе я скрыть и не пыталась. Наоборот, эта небольшая, естественная для меня эмоция, верной ниточкой оплетала мой самоконтроль, не давая ему развалиться.       На это Акьяр ничего не ответил, но вот ближе на шаг подошел. Тот самый, что я так стремилась оставить между нами, от чего сама отступила назад, упираясь поясницей в подоконник. Мысль о том, что дальше только вниз головой, вызвала мрачную усмешку, которая явно была понята не так.       - Катрин, - голос бывшего принца был тихим, до противно вкрадчивым, и следующие его слова прозвучали с теми самыми неприятными нотками, которые иногда закрадывались в угрозы консумировать брак от кесаря, - В этом замке твоя магия бессильна. Ни Тэхарс, ни огненный элементаль, ни твоя армия пресветлых фанатиков, ни даже все они вместе взятые сюда не проникнут.       Каждая фраза звучала уверенно, и я слушала, впитывая и осознавая каждое слово, с каким-то странным чувством отстраненности.       - Катрин, - имя, которое даже не мое, так перекатывалось на языке Акьяра, словно доставляя ему особое удовольствие, и я не решилась поправлять его сейчас, - Я до безумия хочу тебя. И нет ни одной, ни единой причины, которая могла бы меня остановить.       Он замолчал. И тоже помолчала с минуту, обдумывая и укладывая в голове слова Акьяра, в основном о моем спасении поддаными, а после ответила.       - Кари Онеиро, - и замолчала, словно уже и меня эллары покусали, мысленно отсчитывая по методике матушки кесаря, после чего продолжила, - Тем ни менее, мы еще не в постели.       Насмешка в голосе была бы расценена как провокация кем угодно, даже айсир Грахсовен уже бы попытался разложить меня здесь, я уверена. А еще я была уверена, что, в отличие от рыжего, у Акьяра было чуть лучшее чутье политика, да и, не в обиду Динару, мозгов побольше. Выдержки, похоже, тоже.       - И, все же, позволь уточнить, это перечисление очевидных фактов было для того, чтобы я впечатлилась, вдохновилась, осознала свою участь? Или все вместе? Уж по батюшкиному опыту стоило понять, что гримасы отчаяния в духе пресветлых леди это не мое, - да, я злилась. Пока еще не столь явно, но своему образу айсберга позволила слегка треснуть. Да и к гоблинам, было бы перед кем тут строить.       - Это перечисление очевидных фактов, - без заминок ответил мне Акьяр, все же делая этот последний шаг между нами, чем разозлил меня окончательно, - для того чтобы ты, моя милая Катрин, поняла, что имеешь для меня ценность.       Поняла. Осознала. Причем давненько. А от того злиться меньше не перестала.       - После столь сопливых заявлений будьте любезны отойти от меня, желательно подальше, - почти прошипела, отводя взгляд. И не из-за слов Кьяра, нет, скорее потому что лед, коим я так гордилась, уже явно сменился в моих глазах огнем.       Акьяр, чтоб его серые гоблинши сожрали, вполне ожидаемо не сдвинулся с места. А его рука коснулась моего подбородка, снова заставляя смотреть в глаза, тогда как вторая почти невесомо коснулась ткани, скрывавшей мои волосы. Та, к еще больше досаде, опала лепестками алых роз, к коим склонность, видимо, была семейной, и уже следующее касание пришлось на до этого спрятанные пряди.       - Ты выйдешь за меня? - шепотом, смотря мне в глаза, вопросил правитель Тэнетра. А во взгляде нежность и ни капли, к моему неудовольствию, надежды. Там только стальная уверенность, что я соглашусь. И уверенность эта от того, что было недосказано ним и очевидно понято мной: Акьяр не отступит. Он это доказал с лихвой, и надеяться, что при ответе "нет" меня по-доброму отпустят восвояси не приходилось. Я и не отвечала "нет". Впрочем, как и "да". Я молча смотрела в глаза Акьяра, ожидая, и, как и думала, он продолжил:       - Я позволю тебе посещать Эррадарас, твои людские города. Позволю править рядом со мной, на равных, - легкое движение чужой руки, и моя, так старательно собранная прическа, опала каскадом темных волос, - Я позволю тебе все, что пожелаешь. Потому что уважаю тебя, Катрин, и потому что люблю.       Я молчала. Молчала, глядя в глаза напротив. И переваривала сказанное. Акьяр удивил меня, и я еще не понимала, в лучшую ли сторону. От того, кто так настойчиво преследовал меня, не отличался состраданием ни к кому, и убил, собственно, моего последнего мужа и своего брата очередным предательством, я менее всего ожидала инициативы заключения брака. Ну, в смысле заключение брака я могла ожидать, но оказаться с ним в постели задолго до этого предложения мне казалось в разы вероятнее.       Я молчала, Кьяр тоже. Он - явно ожидая ответ, а я - еще пытаясь смириться. И даже не обдумать, нет, на это у меня было пять дней, в которые я уже и просчитала подобное развитие событий, причем как весьма вероятное. Сейчас мне нужно было несколько минут на то, что происходило в моей душе, что рушилось там медленно, и что я так пыталась удержать внутри себя. Не удалось, судя по всему, потому что чужие прикосновения опустились ниже, прижимая меня к груди так, что взгляд Кьяра я больше не видела. Зато слышала как бьется сердце темного, и, к небольшому сожалению, этот звук вместе с объятиями самую малость успокоил меня.       - Брачный договор составлю я, - шепотом, едва шевеля губами, произнесла я то, что, как императрице, должно бы сказать внятно и безапелляционно. В голове же роилась усталость, медленно затопляющая разум. События последних дней, переживания, неизвестность - все этого накатывало на меня сейчас, когда будущее уже более-менее определилось, когда мне в очередной раз пришлось попереть собственные желания, чтобы выполнить свой долг.       Предложение Акьяра, хоть и звучало столь заманчиво, несло в себе и иной посыл: откажись я, и Эррадарас бы был захвачен в кратчайшие сроки. Темным не хватало земель, я это хорошо знала, да и острова людей, на которых я так отчаянно наводила порядок, уйдут под воды Эхеи быстрее, чем падет Радужный дворец.       Акьяр не дурак. Он просчитал все. Он силен. И уже доказал, что способен подчинить Эхею. До дотошного похож на кесаря, только темный и мысли не читает. К счастью.       Вместо ответа менян сжали крепче. Так меня раньше обнимал Динар, и в глубине души колыхнулась печаль. Я ведь так была уверена, что вот, восстановлю Сатарэн, помахаю кесарю ручкой и вернусь к рыжему. В свой мир, к своему рыжему... И выйду замуж за него же, благо в Далларии разводы разрешены, а Лора... Черт, да Лора бы у меня согласилась без вариантов. А тут вот оно как...       И едва я начала думать о том, что мне эти женихи и недомужья уже порядком осточертели, стараясь вернуть вместо тоски тот гнев, что так радушно давал мне силы держать себя в руках, я вновь ощутила касание чужих пальцев на подбородке. Едва мой взгляд скользнул по лицу Акьяра, еще лишь смутно осознавая, что же мне так не понравилось в выражение его лица, как чужие губы накрыли мои. Твердо, решительно, притягивая за затылок ближе и не давая отстраниться. Прям как кесарь, только без трехста лет опыта.       И, к моему стыду, даже столь "неопытный", исключительно по сравнению с Араэденом, поцелуй заставил мое тело сначала напрячься, а после предательски дать слабину, расслабляясь. Руки темного поддерживали меня, и на муки совести по отношение к тому, что я, вообще-то, гордая, и вдова, и вообще-то гордая вдова, сил не оставалось. Силы плавно покидали меня, и внезапно вспыхнула мысль, что, Акьяр и Араэден братья, из одного рода, все дела, и силы поглощать могут оба. Через поцелуй, как наглядно мне показал кесарь.       Вспыхнула эта мысль и потухла также быстро, когда я поняла что, вообще-то, мне все равно. Магия, чтоб ее, ничего хорошего мне в жизни не дала, ну кроме разве что возможности к шенге смотаться, и сильно от ее потери я не страдала. От поцелуя Кьяра тоже, от него я медленно плавилась, сдаваясь под напором хоть и не кесаревского, но явно неплохого опыта. Под закрытыми веками мелькнул образ Динара, и я искренне попыталась представить его. Это его руки так сильно сжимают меня... Это его губы касаются моих... Не смогла. Просто не смогла, вынужденная смириться с действительностью и тем, что руки на мне не рыжего, и губы меня касаются тоже не его.       Акьяр, впрочем, явно подобными душевными терзаниями не страдал, потому что к моменту, когда мне все же позволили оторваться от чужих губ, я четко увидела в его глазах страсть. Ту самую, что без вариантов была направлена на меня, и никаких других объектов страсти темный правитель представить не пытался.       - Я ношу траур, - заявила я прямо в лицо, почти выдав в голосе возмущение. Не то чтобы я сильно скорбела по кесарю, сама же голову ему планировала, и не раз, отрубить, но гордость свою как пресветлой императрицы я лелеяла.       Видимо возмущение вышло все же недостаточно сильным, ну или Акьяру, что вероятнее, было глубоко плевать, потому что в следующее мгновение я оказалась уже у постели, что находилась в другом конце моей шикарной тюрьмы. Да уж, порталами здесь не чурались пользоваться даже по самым интересным причинам.       Первое платье осыпалось лепестками пока я размышляла о порталах.       Пока опадало теми же алыми лепестками второе, я запоздало вспомнила, что платья эти из немагической ткани и, в отличие от почившего отца, Акьяр имеет все шансы оставить меня лишь под прикрытием собственных волос.       И, машинально прикрывая этими самыми волосами, а заодно и руками, третье и самое тонкое из платьев, я тут же весьма громко и возмущенно крикнула:       - Стоп!       И Кьяр действительно остановился. Третье платье осталось на мне, и красные глаза медленно, почти издевательски, осмотрели меня снизу вверх, наконец замечая мой возмущённый взгляд. И, судя по усмешке, вспыхнувшее лицо.       - Во-первых, - я потянула с постели плед, который планировала использовать не совсем по назначению, прикрываясь, но и тот красноречиво осыпался в моих руках. Мне это не понравилось, - Я против. Во-вторых, я против. И в-третьих... - я собрала все свое возмущение, поднимая взгляд снова на чужое лицо, и в этот же момент меня вновь заключили в объятия, прижимая к чужому телу.       - Я понял, что ты против, - усмешка, и... мне нагло не вняли. Губ снова коснулись чужие, и я скорее увидела, нежели ощутила, что и последнее платье примкнуло к флоре.       Я подалась ближе к темному, убеждая саму себя, что исключительно чтобы скрыть от чужого взгляда все, что только можно. А Кьяр, убеждая меня в очередной раз в том, что мои убеждения полнейшее гоблиново... Он оставил в покое мои губы, спускаясь к шее, ощутимо и так на удивление приятно целуя. Прямо как кесарь... Тогда, когда меня укусил. Очень хотелось верить, что кровожадность, буквальная, у них не семейная.       Я оказалась на постели, среди чертовых лепестков, которые лишь одним своим присутствием напоминали о моем маленьком поражении, и чуть вздрогнула от прикосновения холодной ткани к спине. Контраст с разгорячившимся телом был сумасшедший, и даже слегка отрезвил. Ненадолго, потому что губы тёмного скользнули ниже, провели мягко по ключицам, явно оставляя там след, и чужое дыхание я ощутила уже на груди... Дохлые гоблины!       Звук протеста, который скользнул сквозь мои губы, так и не обретя форму членораздельных слов, привлек внимание Кьяра. Он чуть приподнялся, и у меня, наконец, появилось пространство, чтобы попытаться оттолкнуть его, упирая руки в чужую грудь. Скрытую рубашкой, кстати, и где-то на грани сознания это вызвало возмущение, что одна я тут прелестями сверкаю.       Мой протест эффекта явно не возымел, потому что руки перехватили почти мгновенно, тут же заводя мне за голову. И именно в тот момент, когда тьма мягко окутала запястья, не позволяя пошевелить, я подумала, что вообще-то мне и с магией не так плохо было.       Видимо, мой взгляд был красноречив, как и недовольное сопение в бесполезных попытках выдернуть запястья, потому что Акьяр внезапно отстранился. Встал с постели, оставив меня, не прикрытую даже волосами, лежать, не забывая, ну конечно же, окинуть взглядом. Дохлые-дохлые гоблины! Лицо заливала краска, и я очень много что хотела начать говорить, но подавилась собственными словами, когда мужчина начал снимать свою рубашку.       Стало немного не по себе, и я даже возмущение слегка растеряла, следя за сим действом. А Акьяр явно получал какое-то извращенное удовольствие от моего уже не очень-то недовольного взгляда. И что он видел в нем, я предпочла бы не знать.       В голову невольно ползли сравнения, все же муженек у меня наметился уже четвертый. Первым перед глазами возник Архшан, но его я быстро отмела: слишком уж непохожи они были с Акьяром. Первый - образец благородности, правильности и жертвенности. Второй - даже близко с этими понятиями не стоял, не говоря уж о том, что попирал их постоянно.       После у меня в голове возник образ Динара, но стоило ткани соскользнуть с мужских плеч, и я сразу вымела рыжего из головы. Такой же волосатостью темный не отличался.       После в голове возник кесарь... И вылетел сразу, так как уж что-что, а вспоминать тело Всемирного, Дваждымирного и так далее Зла не хотелось вообще.       Теперь уже мой взгляд скользил по чужому, мерно обнажающемуся телу, и я как-то забыла и о собственной наготе, и взгляд насмешливый проигнорировала тоже. В голове, где смущение чуть отступило, едва рука Акьяра потянулась к брюкам, сразу вспыхнули воспоминания об усатом войске, и так сразу весело стало. Я даже смешок не удержала, и красные глаза чуть сощурились. Ой ли? Неужели я в очередной раз задела нежные чувства темных?       Я посмеялась еще явнее, резко вспомнив, что, вообще-то, у нас пускай и не насилие здесь, но изнасилование, и испытала хоть немного удовлетворения от этой ситуации.       К сожалению, сравнить то, что самое вроде как важное, с Динаром мне не дали. Штаны Акьяр оставил на месте, вновь подаваясь ко мне, на кровать, и теперь уже мои смешки начали таять. А стоило губам темного, без малейшей задержки, коснуться напряженного соска, с моих губ сорвался уже абсолютно непроизвольный стон.       Дохлые гоблины!       Я закусила губу, понимая, что сейчас позорно проиграла маленькую битву, и, судя по смешку, который был направлен уже в мою сторону, Кьяр был доволен. Настолько, что тень на моих запястьях истаяла, а руки незамедлительно скользнули к мужчине, зарываясь в темных волосах.       И я даже не пыталась убедить себя, что в попытке отстранить.       Удовольствие, такое непривычное, обрушивающееся на уставшую и измученную меня, ощущалось почти как необходимость, а потому я, Катриона Ринавиэль Уитримана, с чистой совестью и впервые в жизни сдалась. А вот Акьяр не сдавался, его губы, вдоволь украсив отметками мою грудь, скользили все ниже. Живот напрягся под чужим дыханием, но, слава Матери Прародительнице, надолго там не задержался. И в момент, когда до моего сознания начало доходить, что, вообще-то, ниже живота и нечего там исследовать, я тут же подала голос:       - Нет-нет-нет-нет! - я приподнялась на локтях, глядя в красные глаза мужчины, и понимая, что тону в них, окончательно и бесповоротно. Но от своего протеста отступать даже так не собиралась, и, к моей настороженности, Акьяр очень быстро согласился.       - Хорошо, - он подался выше, - После свадьбы.       И, не давая мне осмыслить, снова коснулся моих губ.       Мозг снова начал плавиться, сдаваясь удовольствию. Какой-то частью сознания я пугалась мысли, что перестаю понимать, где чужие руки и губы ласкают меня, превратившись в сплошной комок, требующий внимания везде. Но и эти мысли быстро растаяли, чтобы вернуться в тот момент, когда я ощутила чужую руку там, где ей быть, по моему мнению, не предстало вообще.       У Акьяра было иное мнение, и я быстро его приняла, едва от одного касания меня словно прошибло током, вызывая очередной, но уж слишком громкий стон. Не сразу поняла, что, в попытке снова возмутиться, я приподнялась, и от волны прошибшего удовольствия вновь откинулась на постель.       Я вообще слабо что уже понимала, я лишь чувствовала. Чувствовала ту потребность, которую ощущала лишь один раз, распаленная Динаром в мире элементалей, только усиленную в сотни раз. И Акьяр, словно ощутив, что в моей голове сейчас не он - у них точно чтение мыслей не семейное? - напомнил о себе, посылая очередную волну удовольствия, прошибающую тело.       Сил для смущения не осталось, для мыслей тоже, и я ближе подалась к чужим пальцам, едва стоило ощутить прикосновения губ на шее. Я плавилась, меня прошибало электричеством, я терялась и снова находила мысли. В животе нарастало такое непривычное, но приятное ощущение. Я уже не стеснялась, подавалась ближе. Сама перехватила чужие губы. Вот оно, почти... Почти...       Я зажмурилась сильнее, готовая окончательно отдаться во власть чего-то незнакомого, но безумно приятного, и тут все прекратилось. Мой разочарованный стон звучал настолько же болезненно, насколько я себя ощущала. Мне казалось, что такой жестокости со мной себе не позволял никто, и я сильнее зажмурилась, не удержав пару слезинок разочарования, которые тут же были пойманы чужими губами.       - Кьяр, - я позвала почти с мольбой, все еще жмуря глаза.       Чтобы в следующий раз распахнуть от ощущения, которое прошибло, но уже не удовольствием. Мой крик потонул в очередном поцелуе, а руки сами потянулись к спине темного, крепко впиваясь в лопатки.       Я потеряла счет времени, но, когда боль отступила, взглянула на Акьяра. Тот наблюдал за мной из под полуопущенных ресниц, и в его взгляде, впервые за сегодня, помимо желания мелькнуло беспокойство. Мне внезапно вспомнились его слова о том, что он не хочет сломать меня. Высшее проявление любви, как я поняла, и от этого стало так тепло в душе...       - Катрин... - почти шепот, ни одного вопроса, но я видела его во взгляде. Он ждал моего разрешения, не смотря на то, что, язвительно напомнила я себе, это вроде как изнасилование, и что сдерживать себя темным вообще-то не свойственно.       Слегка кивнула, чуть запрокинув голову, и тут же последовал толчок. Легкий, почти неощутимый, но отголоски боли возникли снова. В этот раз крик я смогла подавить, лишь поморщившись, и следующие несколько движений были такими же мягкими, позволяющими привыкнуть.       Губы Кьяра ласкали мое плечо, а тело под моими пальцами было так напряжено, что невольно вызывало ассоциации с каменным изваянием.       Я аккуратно и неуверенно двинулась сама, с сожалением отмечая, что, хоть дискомфорт и отступил, удовольствие меня, кажется, тоже покинуло.       Жалеть долго, в общем-то, не пришлось. Едва ощутив мое немое согласие продолжить, Акьяр отмер, и теперь уже мое тело напрягалось в его объятиях, выгибаясь от удовольствия. Я знала, что у темных в принципе либидо повыше, чем у извращенных светлых, и явственно ощутила на, собственно, себе как сильно сдерживался мужчина. Он сорвался на бешенный тем настолько быстро, что я даже не успела осознать эту перемену, а вот растерять в конец свою осознанность - да.       В себя пришла уже тогда, когда тело начало наливаться приятной усталостью, а последние отблески звезд в голове погасли. Лениво открыла глаза, пытаясь сфокусировать их хоть на чем-то. Я лежала на боку, обнимаемая Кьяром со спины, и от того в поле моего зрения была только стена и часть постели, на которой покоились остатки гардероба. Того самого, что решил в ряды флоры метнуться не по своей воле.       Сощурив глаза, я тихо, с явно напускной возмущенностью, известила:       - Мне нужен портной.