***
Впервые связался с адвокатской деятельностью Гарри в далеком девяносто восьмом году. Шли суды над Пожирателями, победители требовали крови (и денег) за пережитые волнения, а ему самому героизм с правильностью застлали глаза и не позволили пройти мимо. Как же! Второй шанс! Третий! Как завещал святой Дамблдор!.. Да только порывы души эти восторга у прочих не вызвали, и первая попытка Гарри защитить «заблудшие души, вынужденные подчиняться маньяку» — под раздачей оказались Креббы — окончилась страстным лобзанием с дементором для всех мужчин семьи, годом Азкабана для женщин и полной конфискацией всего имущества в пользу Министерства. С Гарри даже по итогам того заседания провели «объяснительную работу», где постарались растолковать, что вот если бы не его неловкое и неумелое заступничество, то и небо было бы голубее, и наказание мягче. По замыслу «толкователей» его это должно было испугать, оттолкнуть и заставить заняться более приличествующими уже сделавшему свое дело герою вещами — не мешать делить добро проигравших как минимум, а в идеале вообще потеряться где-то на дороге жизни. И вот здесь они и просчитались. То ли Дамблдор не разъяснил своим верным последователям основы Поттеровской бронебойной психологии, то ли новоявленные победители и слова такого «психология» не знали… Но Гарри закусил удила. Обиделся. И решил «причинять добро» с еще большим рвением. Второй «блин» тоже вышел не очень — не повезло в этот раз Гойлам. Зато третья попытка — Нотты — остались без денег, но зато живы и на свободе все. И дело пошло. Гарри становился с каждым заседанием все ловчее, понявшие куда дует ветер «обвинители» — все скучнее, книги, в которые Гарри зарывался, все толще, а оптимизм ожидающих своей очереди на судилище Пожирателей все больше. И если сперва для них Гарри и его навязанная помощь были жестом отчаяния, то затем — счастливым билетом. Малфои, — которые самые первые просекли ситуацию, а потому в очереди на «судилище» внезапно оказались последними, — не только сохранили жизнь, свободу и деньги, так Министерство им даже заплатило. Всего пятьдесят галлеонов (Люциус на взятки для «номера в очереди» потратил раз так в сто больше), но все же. Гарри же, выйдя из зала суда тогда, искренне думал, что на этом его адвокатская карьера и закончится. На позитивной такой ноте, полной победой… Спустя два года регулярных тяжб, перечитывания законов времен Мерлина и отца его, питания книжной пылью вместо хорошо прожаренного стейка… Только на следующий день он узнал, что гоблины не простили ему давешнего ограбления, дракона и сопутствующих разрушений, а потому денег у него теперь нет, как нет и сейфа в Гринготтсе. Все по закону, с соответствующими бумагами в Министерстве, кто же виноват, что совы с уведомлением о долге Гарри «не находили» и так все два года? У Гарри оставался только дом на Гриммо, абонемент в Большую Лондонскую Библиотеку и какая-то мелочь, которую можно пособирать по комнатам все того же дома на Гриммо. Не так и мало, на самом деле, решил тогда Гарри. И, сделав демонстративно ручкой, умотал на континент. Ему очень удачно не так давно предложили поучаствовать в качестве защитника в одном весьма скользком деле. Не в одиночку, конечно же, да и право Магической Италии несколько отличалось от Магической Британии, но… Кушать хотелось, и кушать вкусно, а не как у Дурслей. Да и вошел он во вкус, вошел. Повзрослел?***
— Мистер Флинн, буря поднятая вами в прессе — впечатляет, право слово. Остается лишь надеяться, что в зале суда она не обернется легким бризом. — Мистер Малфой, я слишком влюблен в собственный комфорт, чтобы пренебрегать профессиональной репутацией. — Гарри отсутствующе улыбнулся Абраксасу, больше занятый просматриванием проплаченных статей. — Комфорт, надо же. — Малфой насмехался и даже не думал скрывать это. Лишь бы платил, право слово. — Есть такая привилегия у живых и свободных, — отложил газеты в сторону Гарри и откинулся в кресле, усмехаясь. — И у некоторых мертвых, как я вижу, — насмешливо добавил, демонстративно осмотрев Малфоя от края камзола до сузившихся в гневе глаз. — Как говорят философы — лишь в смерти обретается истинная свобода. Да, Абраксас Малфой это не Люциус. Уж точно не двадцатипятилетняя версия Люциуса, с возрастом тот все же набрал и лоска, и величия. И совсем точно не Драко (тому и возраст не помог). Хищный зверь, знающий себе цену, умеющий побеждать даже в самых невыигрышных положениях. Матерый, а оттого любого противника считающий достойным пристального внимания. Даже маггловского мальчишку с палкой не недооценивающий. Как жаль, что Гарри не спит с теми, кто ему платит. В большинстве случаев. — Вам виднее, не по мне же слезливая эпитафия выбита в фамильном склепе. У самого Гарри со смертью отношения куда как сложнее. Опустим трагикомический эпизод в его годик, но что в семнадцать, подставившись под Аваду, он только огреб дополнительный геморрой, а не тишину и спокойствие честной смерти. Что в сорок два, будучи взорванным чьим-то пошедшим не по плану экспериментом, он внезапно очутился в Америке образца тысяча девятьсот семидесятого года. Право, вновь взбираться на адвокатский Олимп было не сложно, но так утомительно. Да и Магическая Америка, в отличии от родной Британии, не забывала отменять лишившиеся смысла уложения и законы, а потому большая часть его знаний образца двухтысячных годов оказалась неприменимой. Мерлин храни изобретателя окклюменции и мнемонических практик. Ну и его тридцатилетнего, нашедшего все же время изучить и усвоить это добро. Аминь.***
Гарри не собирался возвращаться в Британию. Ему и в Америке было вполне комфортно, право слово. А уж климат и вовсе не сравнить, разнообразие! Но за пять тысяч галлеонов он вполне был согласен вновь возлюбить благословенную родину со всеми ее туманами, темными лордами и мантиями на голое тело. А уж когда смог еще три раза по столько же собрать, взяв «пожирательских деток» оптом под свою защиту — Боже, храни Королеву! — Мисс Скитер, право, я восхищен! — Гарри прикоснулся губами к женской руке, а затем скользнул к ней за спину, на мгновение чуть приобнимая женщину за плечи. Сделал шаг в сторону и отодвинул стул для нее. — Не выразить словами как рад я видеть столь трепетно-внимательную душу среди черствых сердец журналистской братии. — Мистер Флинн, право, разве может быть иначе? — Она невзначай поправила волосы, позволив блеснуть изумруду в серьге в свете магических светлячков. — Я сама не так давно была двадцатилетней девушкой и представить, что на меня ополчились бы тогда так, как стали кидаться шакалы на этих детей… Страшно представить! — Все так, мисс, хотя не могу не заметить — слепец тот, кто даст вам больше двадцати лет, преступный слепец. — Мистер Флинн, вы сладкоголосый льстец. Но мне нравится, продолжайте. — Тогда выпьем же за правду, мисс. За прекрасную, трогательную правду. — И за любовь. — И за любовь.***
— Таким образом, мистер Люциус Малфой обвиняется в принадлежности к организации «Пожиратели Смерти», созданной и возглавляемой Тем-Кого-Нельзя-Называть. Пожирателям Смерти вменяется нападения с целью запугивания и убийства на магов и магглов. У обвинения все, почтенный Визенгамот. — Слово предоставляется защите. Мистер Флинн, прошу. — Благодарю, господин председатель. — Гарри легкой походкой вышел в центр судебного зала, чтобы точно всем судьям его было видно. — И для начала, хотелось бы все же уточнить у обвинения, кому именно вменяется «нападения с целью запугивания и убийства на магов и магглов»? Пожирателям Смерти или же организации «Пожиратели Смерти»? — приподнял он невинно брови, будто недоумевая откуда же возникло столь невинное разночтение. — Всем известно: Пожиратели Смерти состояли в организации «Пожиратели Смерти», даже из самого названия… — Аврор, выбранный обвинителем, начал горячиться и Крауч не успел его одернуть, когда вмешался Гарри: — Стоп-стоп-стоп! — Он даже выставил вперед ладони, усиливая свои слова. — Но позвольте, кому это «всем» известно? Есть официально зарегистрированная общественная организация «Пожиратели Смерти», другое название — «Вальпургиевы рыцари», дата регистрации в Министерстве Магии Великобритании — двадцать седьмое декабря тысяча девятьсот пятьдесят третьего года. Прошу, господа, можете ознакомиться, — разослал Гарри копии выписки из реестра всем судьям. — А также существует и общедоступный список членов данной организации, где действительно фигурирует имя моего подзащитного. Но ни в статуте, упомянутой ранее организации — общественной, повторюсь, — ни в любом другом документе не указано, что состоящие в ней являются какими-то «пожирателями Смерти». Подумайте сами, господа, это ведь даже звучит смешно. — Гарри на миг прикоснулся ко лбу рукой, затем развел руками. — Вспомнить только организацию «Консервированные подштанники Мерлина», которая в тысяча семисот пятом году создала законодательную инициативу, положившую начало созданию Министерству Магии! Но ведь это не делает Улика Гампа, состоявшего в данной организации, консервированным подштанником Мерлина? Возможно, тогда все досточтимые служащие Министерства — консервированные подштанники? — Он покачал головой, чуть отходя назад, будто бессильный что-либо еще добавить. Зал наполнило перешептывание, маги и ведьмы качали головами, недовольно поджимали губы. Смотрели на Люциуса — в простой серой мантии, опутанного цепями, будто тот особо опасный преступник, а не совсем молодой парень, недавно ставший отцом — с жалостью и недоумением. Отлично. Главная ошибка Крауча — тот не выставил себя как обвинителя, предоставил эту «честь» молодому мальчишке, всего пару лет как окончившему Академию. Тот был смазлив и нравился публике, спору нет, но не против Гарри ему тягаться. С другой стороны, став обвинителем, Крауч еще пять лет не смог бы баллотироваться в Министры, есть такой забавный закон. Посадить Пожирателей в Азкабан или посадить свое седалище в кресло Министра? Выбор очевиден, действительно. Гарри поймал взгляд этого молодого аврора, чуть поджал губы, развел в сторону плечи. Словно ненароком, поправляя рукав своей мантии, провел ладонью по левому предплечью… — У Пожирателей на руке есть Метка! — вскочил аврор, не выдержав. — Они убийцы!.. — Крауч одернул его, силком заставил сесть, но было уже поздно. Как были «поздно» извинения за неуважение к «почтенному суду». Упс. Паф! Победный выстрел, но фанфары побережем чуть на позже. — Почтенные судьи, позвольте уточнить у обвинения? — Прошу, мистер Флинн, — под одобрительное перешептывание кивнул председатель. — Благодарю. Любезное обвинение, уточните, что же вы имеете в виду под… «Меткой»? — Метка — клеймо на руке у слуг Того-Кого-Нельзя-Называть! Крауч сложил руки на груди и откинулся назад на своем кресле. Отлично, значит больше вмешиваться он не будет, уже согласившись на будущий итог заседания. — Молодой человек, клеймят скот, а не почтенных и благородных магов. — Гарри с улыбкой покачал головой. — Даже дико подумать о таком. Тем более, если вспомнить прецедент Уэльссиский, по которому любой маг, наложивший личное клеймо на другого мага без предварительной санкции на это от Визенгамота, является преступником подлежащим немедленной казни. А тот маг, который подвергся клеймению, считается невиновным в любых преступлениях, совершенных после собственно самой процедуры нанесения клейма. И до момента казни того, кто клеймил. Гарри помолчал, позволяя магам «переварить» новости. А ведь Крауч явно помнил про этот милый прецедент, поэтому в изначальной речи обвинения ни слова про Метку не было. Никто не любит признавать свои ошибки. Еще больше — трусость. А уж при свидетелях… — Оправдан по всем обвинениям! — предсказуемый итог.***
— Чем планируете заняться дальше, мистер Флинн? — Вернусь в Америку, мистер Малфой. Все же здешний климат навевает на меня тоску. — По вам не скажешь. — По вам тоже не скажешь, что заупокойная пропета несколько месяцев как. — Для магглорожденного вы слишком хорошо разбираетесь в чистокровных традициях и мышлении. А для чистокровного ваши привычки в речи просто ужасны. Сплошное противоречие. — Я просто американец. — Для этого вы слишком британец. — Удивительные выводы, лорд, право слово. Но опустим их безосновательность. К чему это в целом? — Я собираюсь вас разгадать, мистер Флинн. Америка как раз подходит, не зря она любимое место всех покойников.