Панацея

Итак. Готовиться к первому настоящему свиданию в своей жизни было.. ну, весьма, необычно. Волнительно и трепетно. Хотя, может, это бокал вина, который Ада выпила за готовкой. Завтра у неё свидание. Не спланированное с какой-то важной шишкой, целью которого было получить расположение, а затем обвести вокруг пальца. Настоящее свидание с партнёром, к которому она испытывает чувства. Из колонки тихо играет «Dark Fur Elise». Все окна открыты настежь, пропуская холодный вечерний воздух. Он обволакивает её тело под атласной, бордовой пижамой. Ноги обжигает холод плитки на кухне, и Ада быстро убирается оттуда, оставляя посуду в посудомоечной машине. В спальне, где горит тёплый свет, стопы зарываются в мягкий ворс ковра. Женщина вглядывается в своё отражение в зеркале. Рассматривает долго, каждый торчащий волосок, водит взглядом медленно и вяло. Раньше, одно слово «свидание» заставляло волну мурашек пройти по её вечно прямой спине. Свидание значило показывать тело со всех удачных ракурсов, водить руками по потной коже и давать себя целовать, чтобы в ухо шептали нужные ей слова, вперемешку с неумелым, отвратительным флиртом. Свидание было тем, после чего она проводила часы в душе, сдирая кожу мочалкой, а после стоя над раковиной на уставших ногах, пытаясь щёткой и пастой избавиться от привкуса коньяка и сигарет, что она не пила и не курила. Леон всегда говорил, что она вовсе и не знает, что такое свидание. Для него оно было тем, как показывают в фильмах. Со всей ванилью и приятной неловкостью. Но ведь не всё так, как показывают режиссёры и сценаристы? Он говорил, что она не права. Что шутить над ним глупо и что ей нужно смотреть меньше романтики и её же опровергать. Он говорил, что она несчастная женщина. Ада так не считала. Ада считала, что его залюбил его муж-плюшевый-медведь, и Леон сошёл с ума. Не суть. Ладно, в общем-то он был прав. Она не знала, что такое настоящие свидания. И завтра первый раз, когда она пойдёт на такое. И не то чтобы её волновало, как она будет выглядеть (очень), немаловажно было соответствовать своему партнёру. Партнёрше. Завтра она пойдёт на свидание с Эшли Грэм. Юху. Вау. Черт, она правда переживает. Музыка с кухни мешает сконцентрироваться. Приходится пройти и выключить. По пути хорошо было бы ополоснуть лицо водой. Так она и делает. И вот, в полной тишине и прибавленным светом, она выворачивает весь свой шкаф на кровать. Оттенки красного, чёрного и белого разливаются по простыням, и с губ слетает тяжёлый вдох. Она начистила туфли, как только пришла домой. Они чёрные, на каблуке, значит нужно что-то.. что? Время летит, пока она прикладывает к себе от блузке к блузке. Останавливается на чёрных брюках и одной из тех бордовых блузках с рюшами. На кровать летит ещё несколько золотых украшений, и Ада наконец выдыхает, фотографируя весь образ. Пальцы скользят по контактам, длинный ноготь ударяется об экран с забавным звуком. Фото летит в их переписку с Леоном, и брови женщины приподнимаются, когда она видит время в углу сообщения. Закрутилась. Леон, тем не менее, отвечает через пару минут. Леон Чего 👍 Красиво Не пиши мне больше С губ Ады срывается смешок. Своеобразное пожелание «Спокойной ночи». Этого комментария было достаточно, чтобы сложить одежду на гладильную доску и оставить ждать утренних сборов. Из всех окон открытым остаётся одно — в спальне, которое позже переключают в режим проветривания. Свет тушат пультом на тумбочке, и стоит Аде опуститься на кровать, как по всей квартире раздаётся звон в дверной звонок. С рваной паузой. Будто нажали, отпустили по какой-то причине и вновь нажали. В голове тут же промелькивают варианты, кто это может быть. Единственные, кто знают её адрес это Леон и Эшли, и никто из них за её дверью оказаться попросту не может. В ладонь привычно ложится пистолет из ящика прикроватной тумбы. Стопы касаются ковра бесшумно. Кошачьей походкой она идёт к двери, пытаясь навострить слух. В глазок не смотрит. Привычный приём — пуля в глаз. Так что Ада стоит, практически прижавшись ухом к щели между дверью и стеной. Через пару секунд звучит голос. Будто хозяин и вовсе забыл правила при приходе. Замок сразу же проворачивается дрожащими пальцами. После щелчка, с резким вдохом она видит на пороге Эшли. Её осанка непривычно сгорблена, форма смотрится на ней не утонченно-строго, как обычно. Она висит грузом, что тянет её к земле. Щеки покрыты грязью и кровью, и Ада бы могла надеяться, что это не её кровь, если бы не бордовые капли, что стекали из-под чёлки. Эшли Грэм обессиленно падает прямо в её руки, её тело обмякает, а сбитое дыхание становится тише. Брови Ады сведены к переносице. С волнением действия отточенней, практика работы. Опуститься на колени приходится прямо посреди коридора. По пути вниз Ада толкает локтем выключатель, и лампа освещает гостиную холодным светом. Так можно заметить насколько Эшли бледна. Её ресницы трепещут, дыхание сбито, губы пересохли и кровоточат от маленьких ранок. Тело поворачивают набок, голову фиксируют на коленях. В случае рвоты, это не даст захлебнуться. С щелчками женщина расстёгивает жилет, стягивает тяжелые ботинки, ремень с кобурой, в которой, на удивление, отсутствует пистолет. — Черт, ты прямо после задания, — шёпот под нос. Даже не вопрос. Без всего этого снаряжения, её тело кажется таким лёгким. Ада так просто может удержать его в своих руках. Каждый пункт при экстренной помощи отмечается галочкой в голове. Зафиксировать в одном положении, проверить тело на наличие других ран. Грудная клетка, ноги, руки, на них можно найти царапины, синяки, но переломов Ада не находит, и тогда наступает черёд головы. Пальцы со всей аккуратностью вводят в волосы, и, может, ей кажется, но с этим действием Эшли издаёт не болезненное мычание. Но, когда пальцами она чувствует тепло от крови, это волнует больше всего. Боги, её волосы не должны быть красными. Она зарывается аккуратно, больше ориентируясь на ощущения, чем за зрение. И нащупывает порванную кожу в теменном районе. — У тебя рассечение. Я вызову скорую. Быстрый набор цифр с сообщением адреса. Ничего если к ней раз заявятся медики. Ответа даже не ожидают, но он звучит из сухих губ. — Ха-ха. Ох.. Эшли жмурится от яркого света, он наверняка усиливает головную боль. Ада нависает над ней, чтобы закрыть собой лампу. В ящике тумбы, рядом с обувницей аптечка. Той, к которая она прибегает чаще всего. Привычное дело, завалиться в коридор собственной квартиры и латать себя за минуту до обморока. Практика работы. На крышке засохли отпечатки крови, но это не важно. На голову Эшли накладывают повязку, отточено, в меру туго. И только, когда девушка чувствует сопротивление, пытаясь перевернуться с бока на спину, раздаются слова: — Хочу.. хочу посмотреть. — Нет. За разочарованным вздохом следует  гримаса боли. — Ребра сломаны? — Не думаю.. — с тихим смехом и очередной попыткой перевернуться, которой препятствует рука. И только после всего этого, видя, что Эшли, по крайней мере, находит в себе силы противиться, Ада выдыхает. Руки сразу же кажутся окаменелыми, а глаза раскрыты, в них нет ни намёка на привычный прищур. Эшли не видит этого и ей не нужно этого видеть. За раненное тело хочется схватиться, прижать к себе и ругать, но были ли от этого польза и толк? Ада испугалась. С часто бьющимся сердцем и непослушными руками. С комом, что встал в горле и новой эмоцией, что застыла на лице. Эта дама приносит в её жизнь слишком много нового. — Эшли. — Ха-ха.. — Эшли Грэм. — Ты такая каменная. Холодная. — с усталым вдохом, — А мне так хочется на тебя посмотреть, — голос становится с каждым словом всё тише, — мне кажется.. мне чувствуется, что это поможет лучше любых бинтов. И это.. вызывает странные чувства. Злость отступает от её слабого голоса, и это можно сравнить с пулей в сердце. Поражением, от которого больше ничего не поможет. Горло саднит. — Эшли Грэм. Ты ударилась головой. Это бред после черепно-мозговой травмы. — Меня не вырвет. Дай мне перевернуться. Если кто-то бы увидел, как Ада Вонг может пойти на поводу только от жалостливого голоса, они бы решили, что бредовое расстройство у них. Девушка вглядывается в чёрные глаза, и, кажется, это правда помогает её уставшему сознанию. Она рассматривает внимательно, глаза бегают по каждой морщинке, реснице, свисающим волосам. В голове Эшли столько мыслей, но Ада не может их прочесть. Поэтому первая помогает ей, так просто выдавая: — Я так хочу тебя поцеловать. На руках Ады кровь. Напоминание, что она прямо из головы говорящей, не даёт провалиться в мнимую фантазию. — У тебя бред, — с грустным смешком. — Я ни в чем никогда не была так уверена, как в этом. Ада, я так хочу тебя поцеловать. — Это должно было произойти завтра. Не буду рушить свои планы. — Пожалуйста. — Нет. — Пожалуйста, Ада. — Врачи приедут через пару минут. — Нет. Это не то, чего я хочу. Тихий спор продолжится до прибытия врачей. И только для того, чтобы Эшли не продолжала просить о поцелуе при них, Ада всё же обещает его при следующей их встрече. А может, не только поэтому.