Жизнь длиною в ночь

Чжоу Цзышу никогда не бывал в Долине Призраков: не было необходимости. И осматривался он здесь с живым, настоящим интересом. Странное это было место. Задуманное как исцеление, но породившее чудовищ. Пожравшее маленького Чжэнь Яня, но воспитавшее его Вэнь Кэсина. Оно подходило Вэнь Кэсину как вотчина, как удел, как завоеванная им земля, но он уже не подходил ей. Увидевший свет, он больше не принадлежал этому месту. Какая злая шутка судьбы, что свой свет он увидел в умирающем. Чжоу Цзышу отбросил эти мысли, следуя за маленькой тихой служанкой из департамента неверных. Сумерки опускались на Долину — густые, темные. Факелы и свечи не могли разогнать мрак окончательно, и Чжоу Цзышу был благодарен за то, что хотя бы напоследок мог вспомнить, каково это. Видеть всё, слышать, ощущать. Чувствовать вкус, вдыхать запах. Недолго, конечно, недолго это продлится, но то, что есть — только его. Он едва успел привести себя в порядок после дороги — даже бадью с водой не успели унести — когда в отведенные ему покои постучалась все та же девчонка-служанка. — Хозяин зовет вас. Конечно, он звал. Вэнь Кэсин то ли всё ещё чувствовал вину за свой бестолковый план, то ли предчувствовал что-то и никак не мог насытиться присутствием Чжоу Цзышу рядом. Сам Чжоу Цзышу не собирался ему отказывать ни в чем. Незачем. Сколько есть — каждое мгновение он отдаст Вэнь Кэсину и за Вэнь Кэсина. Он доказал это сам себе. Зачем отказывать, если глупое, почти мертвое сердце жаждет того же? Привыкший к темным коридорам Тяньчуан и светлым переходам дворцов, Чжоу Цзышу следовал за маленькой служанкой, разглядывая каменные своды. Ни изящества, ни тонкой работы, но было в этом всём свое великолепие. В покоях Хозяина Долины — тоже. Немного чадящие свечи, много простора и холодного воздуха — удел одиночества. Место, где обитал тот, кто всегда ждет удара в спину. Чжоу Цзышу всем сердцем надеялся, что больше не придется. Если бы мог, он бы всю оставшуюся жизнь прикрывал его, отводил удар. Но осталось всего ничего, ни на что не хватит. — А-Сюй, — выдохнул Вэнь Кэсин, поворачиваясь всем собой и расцветая в улыбке. Чжоу Цзышу действительно не видел его — таким. В расшитом алом, с поднятыми и украшенными золотым волосами. Опасного и красивого. Та сцена в лесу — не в счет, хоть и тогда Чжоу Цзышу смотрел только на него. — Хозяин Долины приветствует лорда Чжоу, — Вэнь Кэсин склонился в глубоком вежливом поклоне. А потом поднял голову, метнул хитрым взглядом. Чжоу Цзышу любил его — таким. Беззаботным, играющим. Он бы все отдал, чтоб Вэнь Кэсин мог оставаться таким всегда. Показательно закатить глаза — то, что мог сделать Чжоу Цзышу, не выдавая себя. — Так зачем Хозяин Долины хотел меня видеть? Вэнь Кэсин тут же стал собой, привычным и понятным, распрямился, поднял с кровати, рядом с которой стоял, сверток. — Мне доставили твой наряд. Примеришь? Синий шелк потек из его пальцев, замерцала бликами вышивка на рукавах. Искусная, дорогая, будто и не для гостя на свадьбе. Для жениха. Только что цвет был не тот. — Все равно ведь не отстанешь, — проворчал Чжоу Цзышу, стряхивая с себя верхний слой своих одежд. В сущности это была такая мелочь, и если она делала Вэнь Кэсина счастливее, то зачем отказываться? Тот сиял, будто бы сам вышивал каждый стежок листочков и веточек, и руки задержал на руках Чжоу Цзышу, пока передавал ему бэйцзы. Шелк льнул к плечами, тяжелый от обильной вышивки, приятно холодил. Вэнь Кэсин расправил несуществующую складку, скользнул пальцами по вороту и тут же отступил. — А-Сян завтра выходит замуж, — он повернулся боком и смотрел куда угодно, только не на Чжоу Цзышу. — Никогда не думал, что доживу до этого дня. И уж тем более, что она успеет раньше меня. Он подхватил что-то с кровати — Чжоу Цзышу не особо следил, увлеченный странным поведением чжицзи, — и теперь перебирал в руках, непривычно нервных. В неровном свете казалось, что щеки окрасились румянцем. Потом повернулся, весь, разом, будто на что-то решившись, вперился в Чжоу Цзышу пристальным взглядом, зацепил отчаянной глубиной темных глаз. — Негоже младшей сестре вступать в брак раньше старшего брата, — то, что Вэнь Кэсин держал в руках, оказалось свадебной вуалью, и он набросил ее на себя одним быстрым, ловким движением. Чжоу Цзышу мог поклясться, что он прячет за этой красной полупрозрачной тканью, на дне своих глаз и в глубине сердца страх и неуверенность. Его собственное сердце билось где-то у горла, во рту резко пересохло. Это было так соблазнительно, так желанно. И так невероятно несправедливо по отношению к Вэнь Кэсину. Чжоу Цзышу не имел права соглашаться, он не имел права всерьез задумываться об этом. Стоило запретить себе даже мечтать о чем-то подобном. Связать себя с любимым человеком. Произнести вслух, сделав реальностью, то, о чем пело сердце. Дать обещание перед людьми на земле и богами на небе. Не было ничего слаще и желаннее. Не было ничего эгоистичнее и вероломнее. — Да, — каркающим, не своим голосом произнес Чжоу Цзышу, сглотнул сухо, пытаясь справиться с накатившим спазмом. — Да. Он растерянно искал глазами табличку или алтарь. Он готов был преклонить колени, он бы с радостью сделал это еще в поместье Четырех сезонов, но и здесь подойдет. Где угодно, на самом деле, если с Вэнь Кэсином. — Ты обещал, — Вэнь Кэсин поймал его за рукав, потянул на себя, привлекая внимание. — отправиться к могилам моих родителей… — Конечно. Конечно, — Чжоу Цзышу положил свою ладонь поверх прохладных пальцев, сжал. Он не доживет и не выполнит этого обещания. Этот грех станет еще одним в бесконечном списке его грехов. — Но мы можем разделить вино, — в голосе Вэнь Кэсина прорезалась улыбка, он кивнул головой, — всколыхнулась красная ткань, — указывая на столик. Чжоу Цзышу шагнул туда, разлил вино по маленьким золотым чаркам, повернулся обратно к Вэнь Кэсину. Тот уже сидел на кровати, скромно сложив руки на коленях. Чжоу Цзышу опустился рядом, протянул ему вино. Прежде чем забрать, пальцы Вэнь Кэсина ласково скользнули по пальцам Чжоу Цзышу. Они переплели руки, золотая емкость исчезла под красной тканью. Кажется, слаще вина Чжоу Цзышу не пил никогда в жизни. Забрать опустевшую посуду у Вэнь Кэсина, вернуть на стол, взять лежащий рядом белый веер. Почему-то это показалось удачной идеей: откинуть красную вуаль белым веером. Вэнь Кэсин смотрел на него распахнутыми, большими глазами, и во взгляде его были и ожидание, и робость, и отчаянная жажда. В его взгляде было всё. Прозрачная ткань соскользнула на пол. Кончиком веера Чжоу Цзышу осторожно поднял подбородок Вэнь Кэсина. Тот послушно вскинул голову. Красивые, пухлые губы приоткрылись. Чжоу Цзышу поймал шумный вздох. От вина ли, от близости и сладости губ Вэнь Кэсина, но голову кружило так, будто он опустошил все винные погреба императорского дворца. Вэнь Кэсин мягко стукнулся затылком о матрас, Чжоу Цзышу навис над ним, разглядывая. Запоминая. Бросившаяся на щеки краска, тени от длинных ресниц. Прилипшие ко лбу пряди. Бездонная темнота в глазах. — Муж Вэнь очень красивый, — как страшную тайну, главный секрет, прошептал Чжоу Цзышу в заалевшее ухо. — Муж Чжоу слишком много болтает, — хрипло ответил Вэнь Кэсин, краснея уже и шеей, и грудью в вороте ханьфу. — Тогда муж Чжоу займет свой рот чем-нибудь другим, — оказалось, возможно было смущаться еще сильнее, и Вэнь Кэсин это сделал. Пояс послушно поддался, расшитый красный шелк заскользил в стороны. Чжоу Цзышу раздевал Вэнь Кэсина медленно, запоминая всё: сбитое дыхание, дрожь тела под руками, комкающие алые простыни пальцы. Громкий вздох, когда первый раз поцеловал середину нагой груди. Волну мурашек, пробежавших пока он возился с завязками от штанов. Поджавшиеся в предвкушении пальцы ног, когда обнажил ступни, погладил подъем и, не сдержавшись, чуть пощекотал. Потом только стянул с Вэнь Кэсина штаны, оставляя прикрытыми только руки, все еще вдетые в рукава. Ноги Вэнь Кэсин послушно развел шире, стоило только Чжоу Цзышу слегка надавить на колени, усаживаясь между ними. Смотрел неверяще, но взгляда не отводил, ни когда Чжоу Цзышу опустился влажным ртом на налившуюся, покрасневшую головку, ни когда встретил взгляд, не выпуская член изо рта. Держался до самого конца, кусал губы, моргал длинно, но потом все равно смотрел. Чжоу Цзышу хотел довести его до исступления, хотел отвлечь, хотел заставить не замечать ничего, кроме собственного наслаждения. Хотел остаться в памяти этим — жарким удовольствием, близким к эйфории. Вэнь Кэсин бился под ним, стонал громко, почти кричал — только от того, что Чжоу Цзышу проделал своим ртом и совсем немного — руками. Он навис над ним, разглядывая. Вэнь Кэсин дышал сбито и часто, капельки пота блестели на висках и лбу. Разметавшийся, растрепанный. Невозможно красивый. — У тебя есть масло? — Чжоу Цзышу прикусил мочку, потерся носом о взмокшие волосы за ухом, вдыхая запах. Отпечатывая в памяти, пока мог. Рукой, которой не опирался на постель рядом с головой Вэнь Кэсина, он сначала гладил его напряженный живот, потом чувствительно ласкал маленькие твердые соски, срывая короткие стоны. Сцеловывал их с уголков губ. Высвободил волосы из золотого гуаня. — Муж Чжоу такой самоуверенный, — между почти всхлипами, выговорил Вэнь Кэсин, пока Чжоу Цзышу вылизывал и кусал его шею. — Ты надел вуаль. Возьми ответственность, — ответить у Вэнь Кэсина не было никакой возможности, потому что Чжоу Цзышу поцеловал его настойчиво, ворвался языком, заявил свои права. Вэнь Кэсин наощупь сунул руку под подушку, извлекая маленький флакончик, вложил в ладонь Чжоу Цзышу. — Ещё, — потребовал он, когда Чжоу Цзышу позволил ему вдохнуть полной грудью. Дважды повторять не пришлось. Когда Вэнь Кэсин смог только послушно открывать рот, впуская настойчивый язык, Чжоу Цзышу позволил ему перевести дух. — Раздевайся, — недолго оставался молчаливым Вэнь Кэсин. Слова, кажется, не заканчивались у него в принципе. Он поднялся, опираясь на руки, позволяя распахнутым одеждам скатится с широких плеч, а черному полотнищу волос плащом распасться за спиной. — Муж Вэнь так любит командовать, — Чжоу Цзышу притянул его к себе, обнимая за талию и чуть приподнимая, чтоб вытащить и хоть как-то сохранить уже изрядно измятую одежду. Вэнь Кэсин притерся грудью, толкнулся снова вставшим членом в пах Чжоу Цзышу. — А муж Чжоу — издева… — договорить он не смог, Чжоу Цзышу заткнул его самым приятным из известных ему теперь способом. — Закрой глаза, — попросил Чжоу Цзышу. — Хочу смотреть на а-Сюя, — капризно заныл Вэнь Кэсин, надувая припухшие и покрасневшие от несдержанных поцелуев губы. Вряд ли он мог представить, насколько сильно это делало его еще более желанным. — Закрой глаза или я переверну тебя, поставлю на колени и весь завтрашний день ты будешь хромать и не сможешь присесть, — угроза в голосе звучала вполне натурально, но от подобной мысли в штанах становилось невыносимо тесно. Вэнь Кэсин застонал, закусил губу, но послушался. Откинулся на спину, сомкнул ресницы. Чжоу Цзышу вытряхнулся из верхнего праздничного бэйцзы, отложил так, чтобы не зацепить и не испортить. Остальное снимал споро и безжалостно: все легло на пол бесформенной кучей. Взмахнул рукой, заставляя почти все свечи погаснуть. Чжоу Цзышу оставил поцелуи на ребрах и животе Вэнь Кэсина, лизнул пупок, провел ладонями от колен вверх по бедрам. Вэнь Кэсин длинно выдохнул. Масло, подогретое ци, потекло тонкой струйкой на кожу. Чжоу Цзышу размазал его пальцами, погладил вход, толкнулся совсем чуть, на пробу. Мышцы поддались легко. Вэнь Кэсин, очевидно, готовился к этому вечеру. В голове помутилось от одной только мысли, как он своими длинными, тонкими пальцами гладит себя, ласкает, готовит. Думал ли он в этот момент о Чжоу Цзышу? О своем а-Сюе, глупом и бестолковом. Чжоу Цзышу знал, что если бы сам набрался решимости, раньше или позже, думал бы только о Вэнь Кэсине. Представлял бы, что его пальцы двигаются внутри, равно опасные и прекрасные. Он толкнулся сразу до конца, Вэнь Кэсин хрипло вздохнул. Прибавил второй, не давая привыкнуть, но не встретил сопротивления. Это оказалась не подготовка даже, еще одна прелюдия: Вэнь Кэсин жадно сжимался на пальцах Чжоу Цзышу, насаживался бедрами сам, стонал, когда Чжоу Цзышу в ответ прикусывал его соски и толкался сильнее и жестче. — А-Сюй, пожалуйста, а-Сюй, — канючил Вэнь Кэсин, когда Чжоу Цзышу методично и настойчиво гладил особенно чувствительное место внутри. — пожалуйста. Не было никакой возможности не повиноваться его просьбе: от собственного возбуждения голова шла кругом. — Смотри на меня, — приказал Чжоу Цзышу, уперся локтем в кровать, второй рукой придерживая и направляя член, и Вэнь Кэсин распахнул повлажневшие ресницы. Чжоу Цзышу держал его взглядом, пока медленно, плавно входил первым толчком. Пока двигался обратно и снова внутрь. Ускорялся медленно и неумолимо. Вэнь Кэсин не выдержал, зажмурился, откинулся, подставляя шею под жадные губы. Никто и никогда не произносил имени Чжоу Цзышу так — как молитву. Никто и никогда не выдыхал его так страстно, яростно и умоляюще. Вэнь Кэсин сжимал коленями талию, сжимался внутри — и Чжоу Цзышу рычал, впиваясь в плечо и ключицу жалящими поцелуями, оставляя следы. Вэнь Кэсин забился под ним, — Чжоу Цзышу едва сомкнул пальцы на его члене и сделал пару движений, — выгнулся, вскрикивая, стискивая простыни до треска и Чжоу Цзышу, доводя этим до пика, утаскивая за собой в блаженную бездну удовольствия. Под животом было влажно — первое, что почувствовал Чжоу Цзышу, когда послеоргазменное марево немного рассеялось. Оказалось, что он прикусил плечо Вэнь Кэсна едва ли не до крови, и к утру на месте укуса точно расцветет синяк. Чувствовать вину за это почему-то не получалось. Чжоу Цзышу двинул бедрами, покидая тело Вэнь Кэсина, и тот застонал недовольно. Он всё ещё лежал с закрытыми глазами. На виске осталась влажная дорожка, ресницы были мокрыми. Чжоу Цзышу прижался губами, стирая соленую влагу. Грудь Вэнь Кэсина тяжело вздымалась в такт дыханию Чжоу Цзышу. Погасли последние свечи, повинуясь короткому резкому движению. Чжоу Цзышу не хотел выпускать Вэнь Кэсина из своих рук, он бы пролежал так, прижимаясь кожей к коже, до конца оставшейся ему жизни. Только Вэнь Кэсин заметит свежие раны на месте гвоздей. Обязательно заметит и спросит. Чжоу Цзышу не хотел врать больше, чем требовалось. Потом подхватил с пола свою нижнюю рубашку, накинул и завязал, а потом уже, не озаботившись привести их обоих в порядок, натянул покрывало, не давая разгоряченному близостью Вэнь Кэсину замерзнуть. Тот тут же прижался ближе всем собой, обнимая и укладываясь на плечо. Чжоу Цзышу осторожно гладил его темные волосы, размышляя о том, что попросту не сможет жить без этого. Завтра они отпразднуют свадьбу а-Сян, а после — уйдут. И он никогда больше не увидит своего чжицзи, потому что у него остались считанные дни. Но у него были эти несколько дней и эта ночь — когда можно называть Вэнь Кэсина своим, когда можно прижимать к себе — спящего и уставшего, прикасаться самому и чувствовать каждое прикосновение в ответ. И молиться равнодушным богам, чтобы эта ночь не кончалась.