Если наступило утро, не значит, что наступит ночь

Саша смотрел на своего лучшего друга, что глядел в небо, рассматривая каждую летящую с него снежинку:  — Диво-то какое!  Вмиг, мальчишка схватил его и они вместе понеслись к реке полностью покрытой людом и приличным слоем снега. Смеясь, детишки упали в сугроб и начали драться, играя.  — Мишутка, прекрати! — не переставая смеяться, крикнул Саша.  — Ни за что! Ох уж нет, Михаил не согласится просто так отдать победу младшему. Пусть даже не просит!  — Я сдаюсь! — сказал Романов, спустя какое-то время начиная делать незамысловатые узоры на снегу. — Сдаюсь!  Блондин протянул руку другу, помогая тому встать, и чуть ли не обиженным голосом проговарил: — Заболеешь же, ну ты чего.  Саша, чуть смутившись, потянулся к ладошке.  Быть честным, кудрявый прекрасно понимал, что с ним происходит. Он яростно любил его Мишутку. Именно та любовь, о которой говорят в сказках, та, о которой не перестанут говорить через триста, пятьсот и восемьсот лет. Но как-бы ему не хотелось, он не мог принять это, ведь мама все время рассказывала истории об искренней и красивой любви, где были мальчик и девочка. Но никак не мальчик и мальчик или девочка и девочка. Поэтому юное дитя  списало все на свой ранний возраст. Ему еще не подвластно все понимание и принятие этого мира. Очень жесткого и несправедливого мира. Но Саша и не подозревал насколько. До этого дня.  Ребята шли за ручки в сторону дома Романова, где его ждала матушка. Небось успела наготовить еды не на один день. Но какого-же было их удивление, когда та самая матушка шла, даже не шла, бежала им на встречу.  — Сашенька, Мишенька, бежим скорее!  — кричала она, надрывая горло.  — Что происходит, маменька?  — Москва полыхает! — задыхалась девушка. — Монголы решили всю Русь уничтожить, не оставить ни следа.  Она взяла за руки детей, уводя их, но Миша вырвался, прокричав громко:  — Я не могу  братьев на произвол судьбы оставить погибать! Я с ними рядом должен быть!  Не дожидаясь ответа, он оставил поцелуй на щеке Саши и покинул  их, направляясь в сторону своего дома.  Романовы же не успели спастись, их охватил огонь, оставляя многочисленные ожоги, а затем уничтожая тела вовсе.  Только успел закончиться пожар, как юноша с серыми глазами очнулся, ощущая прошедшую волну по всему телу. Неужели Саша умер? Сложно верилось в это. Но главное, что ни мама, ни Миша не будут мучаться с его гибелью.  Парнишка огляделся вокруг, понимая, что он явно не в раю: повсюду пепел, черная-черная трава, нет ни души. Только он, дым в воздухе и опять он. Заметив что-то блестящее, Романов потянулся за этим чем-то. Камушек. Мамин камушек, который подарил ей папенька. Саша приложил вещицу к сердцу и, сгибаясь пополам, начал заходиться рыданиями. Все пугало его: смерть мамочки, поцелуй Миши, осознание, что Москвоский тоже умер, а прах его валяется непонятно где. И что происходит с самим Сашей? Почему он жив? Слишком много вопросов, но ни одного ответа.  «Он верил, что душа родная  Соединиться с ним должна…» ***  Смутное время на дворе. Нелегкие шестнадцатый и семнадцатый века. Романов старался из дому не выходить, но за новостями следил. Александр выглядел словно юноша двадцати трёх лет, но на деле ему уже за две сотни. Что-ж, он так и не понял и не узнал, что произошло. Почему он выжил? Почему так долго существует? Может судьба ненавидит его? Вот и наказывает. Ведь сколько бы лет не прошло, парень вглядывается в лица всех светловолосых парней, в надежде, что увидит его. Но надежда умерла. Саша успел смириться с его такой  жизнью. Жить не хотелось, но покончить с ней самостоятельно не получалось, что бы он не пробовал. Суждено ему до конца существования вселенной гнить в этом жестоком и несправедливом мире.  «Томился, но даже слабый стон  из его уст не вылетал»  *** Это было больше чем просто «волнующе», даже больше чем «до ужаса волнующе». Саша так нервничал!  Познакомившись с искусством, Саша влюбился в него. Особенно в литературу.  И какого же было его удивление, когда через семьдесят с лишним лет он смог познакомится с любимым поэтом — Александром Сергеевичем Пушкиным.  Встретившись на одной из улиц Петербурга, они разговорились и так получились, что писатель пригласил Романова на бол.  Найдя лучшее из одежды, что у него имелось, он отправился в назначенное место.   Быть честным, бал был скучен. Не такой как в книгах или во снах Александра. Но он ни капельки не жалел, что явился сюда. Уже не первый час Саша оглядывался  по залу: барышни кружат в вальсе со своими кавалерами. Перед ним восстал мужчина ростом выше среднего, красавец в полном цвете сил, с волосами, отдающими оттенок пшеницы по плечи и в красно-золотом камзоле. Голубые глаза. Голубые омуты, которые яростно кричали что-то Саше, но тот никак не мог понять, что. Ему срочно надо на воздух. Выйдя в сад, он смог уловить звуки за своей спиной.  — Добрый вечер, Вам нехорошо? — чуть ли не шепотом проговорил тот самый блондин.  «Вот же черт!» понеслось у Саши в голове.  — Что Вы! Не волнуйтесь, я в полном порядке! — улыбнувшись, сказал Романов.  — Тогда позвольте представиться: Московский Михаил Юрьевич.   Земля ушла из под ног, улыбка спала, воздуха стало резко не хватать.  Мишутка? Да быть того не может!  Он не слышал ничего больше, лишь взял в свою рушу Мишину и поднес к губам, чтобы поцеловать тыльную сторону ладошки.  Ему было всё-равно, что о нем подумают, прогонят ли его после. Он не мог больше сопротивляться.  — А Вы кем приходитесь?  — Александр Петрович Романов.  Удивительно! Они продолжили разговор как ни в чем не бывало! Замечательно. Обсуждали все: сад, по которому шли спокойным шагом, Пушкина, картины, музыку, императора и даже роль дерева в архитектуре!  — Авось, я приглянулся Вам, — сказал Миша, смотря куда-то в темное небо.  — Ч…что?  Московский нежным взглядом озарил  Романова и, протянув руку на плечо товарища, шепотом поговорил, игнорируя вопрос брюнета:  — Я устал на сегодня. Встретимся завтра в семь у Александрийского театра?  Саша, сказав слишком громко положительный ответ, попрощался с молодым человеком и они разошлись.  Так и началась новая история, сравнимая с сказкой. Шесть месяцев она длилась, и от осознания того, что его Мишенька уедет на неопределенный срок, становилось досадно, даже очень. — Заря моя северная, все будет хорошо, не волнуйся. Ты же знаешь, я должен помочь братьям.  — Знаю, Миш, знаю, — Романов потянулся к блондину и подарил ему поцелуй.  В вечер этого же дня, Московский отправился в первопрестольную.  Через месяц пребывания там, пошли слухи о войне, народ сходил с ума, кто-то в спешке начал собираться и покидать город, а кто-то бежал к храму и молился по покое в жизни.  Саша начал сильно волноваться, его охватывала паника. Не одно, и далеко не два, и не пять писем было отправлено Мише, но тот лишь отнекивался, будучи уверенным, что война пройдет быстро и особо без жертв.  Проигранное Бородинское сражение под Москвой.  Было принято отдать Москву.  А Миши всё нет. Не может бросить братьев.  Обещает, что все будет хорошо, а Саша все его письма хранит, веря в лучшее.  Четырнадцатое сентября тысяча восемьсот двенадцатого года Москва полыхала, огонь охватил ее полностью. И если бы существовали олицетворения городов в виде людей, то Москва бы явно умерла.  Четыре дня пламя было как ни в себя, ни новостей, ничего. Саша и не знал, что делать. Сил не осталось. И нервов тоже.  Следующие четыре дня тянулись, словно вечность. Нет, дольше, намного дольше.  Саша готовил себе ужин впервые за последнюю неделю, если не две. Но его прервал стук в дверь. Столь долгожданный! Он рванул к ней, улыбаясь в тридцать два зуба, но открыв ее, увидел высокого мужчину с зелеными глазами и рыжими волосами. Романов сразу понял, кто это, вспоминая тринадцатый век.  — Александр Петрович?  — Да, — выдыхая, сказал брюнет.  — Я Дмитрий…старший брат… — Миши.  — Да…не знал, что он рассказывал обо мне, — мужчина закрыл глаза, под которыми залегли темные, почти черные, круги, и продолжил, — мне очень жаль, мне так жаль, — слезы начали течь по его лицу. И тут до Саши дошло. Он все понял. Но лучше бы не понимал.  — Они умерли…Коленька и Мишенька умерли.  Земля провалилась куда-то вниз, воздуха стало резко не хватать, желание испариться росло с каждой секундой. Да, у него не умерло только что два младших брата. Да, он сам жив и здоров. Но сколько же ему еще существовать? Сколько же еще раз вселенная сделает ему больно? Как ему жить без Миши? Без Михаила? Без Московского? Без этого выскочки Юрьевича? Как ему жить без его солнца?  И тяжелый кирпич ударил Сашину жизнь по голове, забирая с собой последние нотки надежды. Но жизнь, порой, удивляет. И Александра снова смогла удивить и удивит еще не один раз.