***
К большому удивлению Джокера, они шли молча всю дорогу. Оно и к лучшему, потому что ещё нескольких минут нескончаемой болтовни, он точно уже не выдержит. Он не фанат долгих разговоров обо всем и ни о чем, уж лучше идти в тишине. Тишина почему-то всегда нравилась ему больше, она лучше чем разговоры и порой, о человеке, рассказать может намного больше. Неосознанно, но У Ин сам спас себе жизнь тем, что решил молчать. Джокер почти уверен, что без какого либо стыда, ещё пару раз ударил бы этого чудика, и не только в лицо. Со стороны может и выглядит так, как будто они старые друзья, вышедшие погулять и провести время вместе, но реальность совсем другая. Между ними не ощущается никакой неловкости или раздражения, по крайней мере пока У Ин не решит снова открыть свой рот. Джокеру кажется, что бессмысленные разговоры У Ина, будут бесить его ещё долго, очень долго. Но это, конечно, если их так называемое — сотрудничество, продлится дольше одного дня. А в том, что, да как будет происходить, он уже не уверен и знать наверняка не может. Сейчас, ему совсем не хочется связывать себя с этим человеком на долго, но если от этого знакомства он будет только в плюсе, подумает. Подумает и решит: А надо ли оно вообще? Прожигая взглядом спину нового знакомого, в голове всё крутится один и тот же вопрос: кто он вообще такой, этот ваш У Ин? На бандита не похож, совсем не похож. Потому что так уверенно идти вперёд, оставляя за своей спиной человека, который, к слову, одной рукой может без проблем свернуть шею — тупость страшная. Люди, крутящиеся в кругах криминального мира себе такого точно не позволяют. Не то чтобы Джокер хорошо в этом разбирался, но это просто самая очевидная вещь: оглянуться не успеешь как в твоей спине уже будет торчать нож, а то и два. Может он просто тупой? — Хотя, на тупого тоже не похож. Безумный гений? — Вполне вероятно. В хорошем ли смысле безумный? — Точно нет. В прочем, никаких особых выводов Джокер сделать не может, У Ин для него — не читаемая книга, на непонятном языке. Обычно, достаточно нескольких минут и простого взгляда на человека, чтобы примерно понять, что он из себя представляет. Но тут… Просто пропасть, то-ли ебанутый то-ли нормальный, а может вообще всё вместе, ядерная смесь. Человек загадка, ей богу. Шли они уже прилично, больше получаса уж точно, но пронеслось это время незаметно, Джокер даже почувствовать не успел. В какой-то момент, оглянувшись по сторонам, понял — место в которое они пришли, совсем ему не знакомо. Какой-то район, почти такой же как тот, в котором он прожил всю свою жизнь, но кое что особенное тут есть. Кое что, что отличает его от любого другого, ничем не примечательного района. На секунду Джокер завис в своих мыслях: Каким чудом, он тут никогда не бывал? Дома тут, а вернее их стены — местный арт объект и полотно для креативных художников, ну или особо отбитых, там смотря на какую стену посмотреть. Начиная от живописной росписи по всему фасаду — по красоте и профессианализму почти Микеланджело, заканчивая — цветными членами и тупыми фразами и рожами нарисованные как буд-то пятикласниками (хотя и они тоже тут к чему-то руку приложили). Кругом слишком много цвета, в глазах рябит от такого изобилия красок. Кстати, говоря о знаменитых художниках, картина Микеланджело в самом деле тут есть, занимая собой всю стену небольшого гаража. «Сотворение Адама» — почти один в один как на фреске художника эпохи возрождения, правда вместо лиц Адама и самого Бога — чьи-то карикатурые морды, вероятно политиков или может местных решал, Джокер не знает. Как он раньше этого места никогда не видел? А ведь Джокер можно сказать, вырос на улицах, вечно бродил где-то, в поисках работы или просто, отдыхая от жизненной суеты ночами, куда ноги унесут — туда и шёл. Они как будто не по узким улочкам шли, а нырнули в яму, как Алина в страну чудес. Спасибо мелкому что любит смотреть мультики, отличная аналогия. Потому что момент, когда серые, одинаковые и скучные многоэтажки сменились на это: последствие сильнейшего нарко прихода; Джокер совсем не заметил. Среди всех граффити, одно краше другого, действительно можно найти что угодно. Милый белый зайчик — невинное пятнышко среди этого сумасшествия на пустой стене, и полный психодел, очевидно дитя сильнейшего трипа художника — на старом баннере многоэтажки. Как, кто и когда смог это нарисовать, для Джокера наверное навсегда останется загадкой. От такого изобилия разношерстного искусства, глаза быстро устают, разбегаясь в разные стороны, не зная на что смотреть и чем любоваться. Пиздец полный, — думает Джокер, когда с одного из домов, яркими неоновыми красками, на него смотрела голая женщина, с совершенно нереальными формами и слишком пошлым выражением лица: высунутым длинным языком с которого каплями стекала неоновая жидкость зеленого цвета и вверх поднятыми глазами, где еле заметно нарисованы красные радужки. И говоря о том, что она на него смотрела, речь далеко не о взгляде, совсем не о нём. Такого разврата в своей жизни он ещё не видел, а повидать в клубах и не только, он успел многое. Выглядит девица как настоящая, живая, облитая неонами и это немного даже пугает, как будто через мгновение, сходя со старых кирпичей — ухватит его в свои объятья. Он совсем не осуждает — уличное искусство прекрасно, а особенно когда оно такое, когда его никто не пытается закрасить чёрным квадратом. Он искренне пребывает в шоке, в культурном ахуе, от многообразия цвета в этом районе, о существовании которого, никогда не знал. Джокер сам жил в достаточно бедном месте, но подобного там никто себе не позволял, потому что это — мелкое хулиганство. Но тут, для него словно открывается новый мир, скрытый от глаз посторонних, полный того, чего правильные, живущие по законам люди боятся. Этот район, куда беднее чем его собственный в несколько раз, он это понял, когда отводя взгляд от очередного красочного граффити, заметил всё то, что судя по всему этими красками пытались скрыть, к слову, выходит весьма удачно. Пока увлечённо разглядывая радужние картинки, то и дело задирая голову вверх, совсем не замечал что творится буквально под носом. Как говорится, хочешь что-то спратать — прячь на самом видном месте, так ещё и прикрой цветной упаковкой. Такой принцип тут сработал на ура. Тут не хватает только потекшего канализационного люка, который испускао бы страшную вонь и на повторе гудящей сирены полицейской машины. А, ну и орущих под окнами бомжей вместе с пьяницами тоже не хватает. Хотя, те наверное скоро подтянутся, и тогда уж точно, не благополучие этого района будет очевидно. Под ногами хрустят банки и прочий мусор. Джокер пнул жестокую банку, что подвернулась по дороге, когда-то в ней было пиво, та с громким стуком прилетела в мусорный бак. Мусор тут явно давно не вывозили, кроме того, что чёрные пакеты горой лежат на поверхности, не давая крышке закрыться, так еще и вокруг всё завалено, своей вонью заполняя всё пространство. Бак тут же затрясся, еле заметно, послышалось тихое шуршание. Тут, с громким грохотом из бака вываливается новая куча мусора непонятного происхождения, а в этой куче, разбегаясь в разные стороны, было крыс пять. Здоровых, точно больше обычной, нормальной крысы, размером наверное с маленькую собачку. Пока Джокера вздёрнуло от мимолетного отвращения, У Ин и бровью не повёл, вообще не обращая внимания на посторонние звуки и грохот со стороны. Рассадник инфекций и болезней, по другому и не скажешь. По коже табуном пробежали мурашки. Какого-то чёрта, Джокер представил что это лапки этих вонючих крыс и живот скрутило от поступающего чувства тошноты. Он просто представил как маленькие, ну или не такие уж и маленькие, цепкие лапки, побывавшие в самых страшных местах этого мира, царапая его кожу, пачкают её своей липкостью. Хочется сплюнуть противное чувство, засевшее где-то в горле. Зачем он вообще представляет эту мерзость? Уж лучше обратно вернуть свое внимание к стенам, к ярким вырвиглазным картинкам и не смотреть на разлагающийся мусор под ногами. Фантазия разыгралась не на шутку. Джокер поёжился, скидывая с себя фантомное ощущение пробегающих по коже лап. Вечерней прохладой обдало лицо и он сильнее укутался в свою ветровку, пряча шею от неприятного холода. На улице стремительно темнеет, а они всё так же, сохраняя тишину между собой, продолжают идти и только лишь У Ину известно куда. Переводя взгляд с очередного, в ковычках — шедевра, Джокер обращает внимание на окна. Окна некоторых квартир разбиты, камнями, кирпичами а может быть сами жильцы — в порыве гнева или нового прихода разбили себе парочку окон. Кажется, никого это не волнует, даже если сквозь осколки разбитого стекла на первом этаже, кто-то решит влезть с целью что-нибудь украсть. Джокер не уверен, если ли тут что-то, дороже этих самых квартир. Наверное нет. Да оно тут никому и не нужно, никого это не волнует, от слова совсем. Даже на самых высоких этажах можно заметить отсутствие стекла. Это своего рода отдельная цивилизация, скрытая от глаз нормальных людей. Не дай боже, сюда каким-то чудом попадет обычный, среднестатистический, работник офиса, его уже не вытащить, за уши не оттянешь. Запретный плод сладок, даже очень. Несмотря на удручающую обстановку, есть тут что-то такое, что-то цепляющее, интересное. Не будь у Джокера силы воли, ну и по крайней мере здравого смысла и головы на плечах, сам бы спустя недолгое время искал себя среди местной толпы пофигистов, истащая свое тело не тяжёлыми тренировками, а палёным алкоголем. Какой нибудь притон тут точно имеется, возможно даже стоит у всех на виду, потому что прятать его в таком месте смысла нет. Стоит, потому что никто его тут искать не будет. Полиция это место обходит стороной и даже-даже близко не подъезжает. Джокер уверен, что-то подобное тут точно есть и покровитель в лице важной шишки, помогает этому бизнесу цвести и пахнуть — цвести зелёными листиками марихуаны и пахнуть палёной травкой и дешёвым алкоголем в придачу с разукрашеными проститутками. Ближе к вечеру, уже почти ночи, район только начинает оживать, играя совсем другими красками, в прямом и переносном смысле. Несмотря на то, что переулки достаточно темные, пару фонарей попросту не работали, изредка мигая противным жёлтым светом, освещением служили окна домов и флуоресцентная краска на стенах. А в окнах, как заметил Джокер, у некоторых свет фиолетовый, уж точно не для того, чтобы цветочки с помидорами выращивать на подоконнике. Джокер думает, что это слишком палевно и глупо, выращивать наркоту на подоконнике собственной квартиры, но вероятно он единственный, кто об этом вообще подумал. Потому что даже редкие прохожие, которых они встретили на своём пути — в рот ебали правила и закон, это видно сразу, просто по тому, как они ходят, как дышат. Закон они выебали в первую очередь. Их стиль жизни хоть и кажется Джокеру схожим с его собственным, но всё равно ощущается по другому — слишком развязно и пошло. Незаконно. Люди тут любят свободу и кайф. Кайф у них на первом месте, даже если речь не о наркотиках. Даже завидно, у них нет никаких забот, можно просто жить и ни о чем не думать. Раньше Джокер частенько мечтал о такой жизни — без лишних переживаний и обязательств, простая и ничем не примечательная. В самом начале, когда на его плечи только свалилась забота о двух братьях, хотелось быть как все, тупо гулять на улице, веселиться. Пока все его ровесники тратили время на себя и дышали полной грудью, занимаясь откровенной хуйнёй, но зато такие счастливые. Он, был вынужден ломать голову о том, где брать деньги, не спать ночами, бороться с капризами младших, в буквальном смысле бороться за выживание, в таком до безумия, не справедливом мире. Окажись он тут ещё тогда, точно потерялся бы, потерял себя и вообще всё, просто сливаясь с этим местом в одно целое. Валялся бы где-то в тёмном углу, в куче мусора и жизнь была бы бессмысленна. Честно, иногда подобные мысли все ещё посещают его светлую головушку, чаще это происходит после боев, когда мозги совсем отбивает сильными ударами по черепушке. Просто исчезнуть не кажется ему странным и страшным, наоборот — заманчивым и желанным. Но, не может Джокер себе этого позволить. Нельзя. Его держат лишь братья и долг перед родителями, он обещал. Должен поднять их на ноги и дать хорошую жизнь, чтобы те, прожили достойно, чтобы были счастливы. В голове постепенно начинали закрадываться сомнения, и он почти готов назвать себя тупым придурком, потому что идёт, — непонятно куда, непонятно с кем и непонятно зачем. Ключевое слово тут — почти. Уж слишком сильно ему нужны деньги, но дело скорее всего, не только в них. Есть что-то ещё, что тянет его и заставляет идти. Можно списать всё на простой интерес, тягу к чему-то запретному, о чем раньше он мог только представлять, но это слишком просто. Джокер не беспечный, у него на такое нет права, прекрасно понимает, что у всего есть свои последствия. Нужно быть внимательным, нужно быть серьёзным. Всегда есть путь назад, и в случае чего, он без колебаний уйдёт, развернётся и молча покинет это место, если ему что-то не понравится. У Ин в этом месте почему-то кажется ему странным, просто потому, что его нахождение тут выглядит неестественно. Вроде ничего необычного, возможно У Ин ведёт такой же образ жизни, как и все местные, а может и нет, Джокер этого знать не может. Но всё же, такое чувство что находиться он тут не должен, и по странному, совсем непонятно думается — именно тут его место, в таком же как и он сам: свободном, незаконном и сумасшедшем месте. Парень как будто сам олицетворение местного произведения искусства, одной из многоэтажек. Рисунок выжигающий глаза своими неонами и раздражающий дыхательные пути вонью свежей краски. Наверное, если поискать внимательнее, он найдёт что-то такое на стенах, описывающие У Ина с компьютерной точностью в 100%, и рисунок этот был бы ядовитый, но до ужаса занимательным, на несколько часов поглащая, что глаз оторвать невозможно. У Ин сам по себе, кажется ему таким же — ядовитым и пиздец занимательным. Мысли странные в голову лезут, но от чего-то Джокер их не прогоняет, наверное и воздух тут отличается, не зря же окна фиолетовым горят. Единственное за чем мог наблюдать Джокер всё это время, это макушка парня, которую и так закрывала оранжевая кепка. У Ин шёл спокойно и уверенно, зная наизусть каждый поворот и каждое граффити на стенах, без остановок идёт туда, куда надо. Джокер не уверен что У Ин сам тут живёт, слишком уж это странно для него. Хотя, судя по его походке бывает тут частенько, а может даже каждый день. Но в голове это не укладывается, просто не вяжется с образом — слишком богато, слишком дорого. Узкие улочки и тёмные переулки этого района воняют и кричат бедностью, такой, к которой даже Джокер не привык. У Ин, с первых секунд их знакомства — показал себя как человек, знающий себе цену. Он конечно не собирается оценивать его как типичную шлюху в барделе, но, следия таким размышлениям — стоит он определённо дорого. Интересно, какая у него была бы реакция, узнай он, что Джокер тут считает его стоимость. Вариантов немного: либо был бы зол, но в гневе Джокер его пока ещё не видел, либо со своей уже привычной дебильной улыбкой, ответил бы чем-то не менее колким. У Ин выглядит либо как типичный мажор с богатыми родителями, либо как напыщенный павлин, сам недавно вылезший из бедной жизни, и теперь почувствовав запах денег всем своим видом показывает что он дохуя пиздат. Одно из двух, третьего не дано уж точно. Но как бы там ни было, У Ин бесит и раздражает всё что есть внутри Джокера, одним лишь своим существованием и со странной силой притягивает к себе. — Ты даже ничего у меня спросить не хочешь? — впервые за долгое время заговорил У Ин, и у Джокера пробежали мурашки по спине от взгляда, каким на него только что посмотрели: серые радужки приобрели новый оттенок, от так удачно освещающей их фиолетовой лампы чужой квартиры, ресницы мелко поддрагивают и сейчас Джокер замечает насколько они длинные. Он улыбается опять своей по странному не бесячей улыбкой, при этом прикусив кончик языка, смотрит сквозь очки. Так и хочется спросить: зачем они ему если он их по назначению не использует, — Я даже успел забыть что ты тут есть, мог сбежать, а я бы и не знал. Ну да, вполне себе возможность, но пока необходимости в ней, он не видел. Джокеру думается, что тут слишком большая концентрация фиолетового, вот только непонятно в каком смысле, наркотическом или в плане освещения, но суть все же одна и таже — он завис, в этих дурацких глазах, в серых радужках и чернющих зрачках. Самого себя хочется ударить, выйти из транса и отругать за странные мысли и поведение, но за него это делает У Ин, щёлкая по носу. — У тебя все норм? — сдерживая смех говорит он. — Нормально, — единственное что может выдавить из себя Джокер. Он чувствует странную неловкость, повисшую между ними на этой улице полной беззакония, и единственное правильное решение это сменить тему, — Мы дальше пойдём, или… Прикусив нижнюю губу и после этого улыбаясь во все тридцать два, У Ин выжидая какую-то паузу, видимо для пущего эффекта напряжённости, выдаёт следующую фразу: — Граффити — путь самовыражения. Тебе так не кажется? — Это тут к чему? — Джокер не совсем понял, с чего такое внезапное умозаключение, недоуменно приподнимая бровь. Он то может с утверждением и согласен, но почему внезапно тема зашла об этом, искренне не понимает. — Я уверен ты всё это время только и делал что глазел на стены, все так смотрят когда первый раз приходят сюда. Сколько бы я на них не смотрел всегда замечаю что-то новое, — он на секунду перевёл взгляд на почти пустую стену, на уровне третьего этажа нарисована петля из красивых белых цветов, — Вчера этого не было. Ты никогда не увидишь человека, что это нарисовал, они как будто сами тут каждый день появляются, из ниоткуда. — Это конечно очень интересно, — путаясь ещё сильнее говорит Джокер, они вроде дела обсуждать хотели а не граффити. — К чему это? Он чувствует себя тупым, как будто не понимает очевидных вещей, и вообще с первых секунд должен был догадаться что ему тут пытаются донести. Ну не будет же У Ин на полном серьёзе, рассказывать о том — что все эти граффити, мистический образом появляются каждую ночь и на самом деле никто их не рисует. Это уже слишком. Тяжело вздохнув, У Ин внезапно схватил Джокера за локоть и потянул на себя, точно так же как это было сегодня в клубе. Легко сдвинувшись с места, Джокер поддаётся порыву, что совсем нетипично для него. Быстро метнув взгляд из стороны в сторону и возвращая своё внимание к У Ину, смотрит с непониманием в глазах. Он непонятный, до ужаса странный и сумасшедший. — Да не боись ты, — У Ин заливато смеётся, сверкая своими глазками, смотря на Джокера так, как будто он реально испугался, а он между прочим, просто насторожен, — Просто покажу тебе ещё одно место, обсудить дела мы всегда успеем, да и ты вроде никуда сегодня не торопишься, я прав? Не похоже что ему нужен ответ, просто констатирует факт. Джокер и впрямь никуда сегодня не торопился, но… В этот раз, он позволил У Ину вести себя за руку, хотя в чем вообще смысл, можно как раньше — просто дать ему тихо мирно идти сзади и похуй куда они там идут, он бы просто шёл следом, как это и было буквально пару минут до этого. Внезапно, они сворачивают в совсем узкий переулок, где им приходится боком тереться меж двух стен высоких домов, даже тут кто-то умудрился оставить свой автограф и парочку бессмысленных каракуль. Всё в таком же тёмном дворе, У Ин ведёт его дальше, не выпуская из своей руки. — Может нормально обьяснишь? — Зачем объяснять, когда можно просто показать. Действительно, и на что он только надеялся. Если обсуждения дело на десять миллионов У Ин будет вести себя так же, Джокер вытрясет всю хуйню из него. У него вообще с каждой минутой, с каждой чёртовой секундой, все больше вопросов к этому придурку в жёлтых очках, а ответов нет совсем. Он обязательно задаст все, как только подвернётся возможность, и не дай бог, У Ин решит увиливать и бессовестно врать. Джокер конечно и не рассчитывает на откровенность и детскую доброжелательность, это было бы слишком наивно с его стороны, но ответов добьётся и не важно как. Это и так с самого начала игра на чужом поле, где он — не в выгодном положении. А У Ин будет врать столько, сколько сможет, это точно. Из его красочных речей и иногда совсем бредовых разговоров придётся выискивать хоть какую-то логику и здравый смысл вместе с правдой. На это, можно сказать, он согласился сразу как только сделал первый шаг в след за У Ином. Остаётся лишь только играть, по заранее установленным правилам, с которыми, к своему сожалению, Джокер не знаком. Джокер сдерживает себя от новых порывов выплеснуть подступающее раздражение кулаками по лицу У Ина, потому что эта неопределённость и недосказанность действуют на нервы, медленно капая каплями как из подтекающего крана по его мозгам. Остановились они в тот момент, когда идти уже было некуда. Пробираясь через узкие лабиринты близко стоящих друг к другу многоэтажек, выварачивая к местности с домиками поменьше, больше смахивает на деревушку, а не на частный сектор со своими домами. У Ин привёл его к совсем разваленным домам. Впрочем выглядят они тут весьма уместно: так-же разбито и засрано как и вся округа. Даже ремонт кажется уже ничего тут не спасёт. По этому месту, да вообще по всему району плачут муниципальные органы власти, чтобы хоть как-то улучшить местные условия жизни, потребуется чуть ли не весь государственный бюджет. Единственное отличие, что сразу бросилось в глаза Джокеру, так это отсутствие граффити. Он уже успел привыкнуть к ярким пятнам краски вокруг себя, что даже удивился настолько «чистым» и пустым стенам. Смысла, этой внезапной, не входящей в планы прогулки, Джокер всё ещё понять не может, хотя очень сильно пытается, выискивая потойной смысл там, где его скорее всего нет. Стремительно идущая вперед оранжевая кепка, импульсивность своих действий объяснять тоже не планирует. Остаётся лишь ждать, когда ему наконец покажут, обьяснить видимо язык отвалится, тяжёлое это дело — говорить, для У Ина то. Как пиздеть всю дорогу, раздражая — это он может, это он первый. А когда один раз просят нормально, красиво по полочкам разложить смысл своих слов — это нет, ну его нахуй. Весело получается. Только хотелось Джокеру возмутиться, устал он бесцельно ходить, как У Ин отпустив его, поварачивается всем телом в его сторону и так довольно, почти по детски, улыбается, вместе с этим разводя руки в стороны. С хитренькой улыбочкой, как будто уже затеял что-то неладное, смотрит сквозь очки и говорит: — Ты во всем так же хорош как в боях? Он его сейчас ударит. Опять, снова и ещё раз просто ударит. Это он специально, или реально не понимает насколько бесячий? Дыши, просто дыши. — Ты меня тащил все это время, только ради того чтобы это сказать? — он в упор смотрит на У Ина, тупо прожигая пустым взглядом, пока тот в свою очередь, уже в который раз не замечая проблем, просто веселится. — Не я тебя тащил, а ты сам шёл со мной. Уверен, если бы ты не хотел, я бы тебя и с места сдвинуть не смог, — он доволен собой, потому что знает что прав. Какого-то чёрта он прав и Джокеру это совсем не нравится, это видно по его слегка поджатым губам, — Тем более… — делает шаг вперёд, почти впритык останавливаясь, скользит взглядом от груди до лица и смотрит точно в глаза, — Ты прекрасно дал мне понять, что силу применить для тебя — раз плюнуть. Да, и опять он прав. Но сейчас, Джокер как будто к земле прилип и даже рукой пошевелить не может, стоит и смотрит вниз в эти чёрные, переворасивающие всё с ног на голову, зрачки. — Но нет. Я не за этим нас сюда привёл — У Ин делает какой-то акцент на слове «нас», отшатываясь назад и глазами пытаясь найти что-то на земле, — Чтобы наше сотрудничество прошло гладко, без всяким мелких проблемок, если ты понимаешь о чем я, мы должны подружиться. Лицо Джокера всем своим видом выражает эмоцию: Что ты блять несёшь? Хорошо что У Ин этого не видит, потому что это точно вызвало как минимум смех, как максимум новую порцию странных слов и фраз. Тут в руки к Джокеру прилетает баллончик краски, словить который он успел лишь благодаря своей реакции, иначе та бы нехило ударила по его лицу. Видимо, целенаправленно У Ин туда и метил. Разглядывая предмет в своих руках, в попытках понять: а нахрен она ему нужна; он крутит её из стороны в сторону: обычная, чёрного цвета. — Как связано наше сотрудничество и эта краска? — недоуменно смотрит, подкидывая её в воздух и снова хватая. — Никак, — У Ин спокойно пожимает плечами, как будто это не он только что её кинул, — Нарисуй что нибудь. — Че? Пока Джокер внутри закипает, вообще теряя смысл происходящего, У Ин бесится от потребности Джокера в дотошных обьяснениях и поиска глубиного смысла. Молча делая шаг в сторону, показывая стену почти полностью разваленного дома за своей спиной, рукой подмахивает, как бы пытаясь сказать: Вперёд, прямо тут и рисуй, что душе угодно. Дом очевидно уже давно не жилой, максимум — ночами бомж спит. Стена на которую указывает У Ин, единственная полностью целая, даже белая краска не облупилась, как будто специально покрасили и ждали того, кто же тут свой шедевр нарисует. Джокер этим человеком быть не хотел, считая это какой-то ненужной глупостью, да и рисовать он не умеет, от слова совсем. Один раз, мелкий попросил его нарисовать слонёнка, вроде для какого-то детского конкурса, так он и нарисовал, ну а потом, с воплями на всю квартиру, мелкий убежал к среднему и просил сжечь страшное чудовище. Обидненько было самую малость, но Джокер тогда так и не понял, что со слоном было не так, неплохой вроде вышел, на животное похож и хорошо. Но слон это ладно, сейчас не о нем: рисовать он не умеет и фантазии на всякие настенные рисунки у него нет. Пещерный человек с этой просьбой, уж точно справился успешней, и слона кстати, нарисовал бы в сто раз лучше. — И в чем смысл? — к стене он всё же подходит, через плечо смотря на У ина, лениво болтая болончиком в руке. — А тебе, — У Ин приподнимает бровь, и в первый раз за все это время не улыбается, а растянув губы в прямую линию, смотрит скептическим взглядом, — Для всего смысл нужен? Это новое настроение Джокер уловил сразу, потому, что ему уже начало казаться, что по мимо тупой улыбки и ихидного взгляда в придачу со смехом, все остальные эмоции у него попросту заблокированы, и эта новая, если честно, даже ему нравится. Пару секунд обмениваясь взглядами, которые за собой ничего не несут, Джокер развернувшись к стене, смотря на неё так как будто сейчас и вправду шедевр современной живописи нарисует в пару движений. Подумав о чем-то, всё же принялся рисовать. У Ин где-то за его спиной, прижался к соседнему дому, такому же пустому и никому не принадлежавшему. Смотрит с интересом, слегка склонив голову на бок, в попытках наперёд угадать что же сейчас будет нарисовано. Особо результатов это дело ему не приносит, почти весь обзор Джокер закрыл своим телом. Тихо шумит баллончик, распыляя черную краску по белой стене, пачкая своими брызгами и лёгкими подтеками. Управляться с такой штукой он не умеет, никогда раньше подобным не занимался, да и сейчас желанием особым не горит, но если это что-то ему даст — почему бы и нет. Кроме времени он ничего не потеряет. Лёгкими движениями руки, ведёт вдоль стены, вырисовывая изображение из головы, которое пришло ему из ниоткуда. Смысла в это он тоже не вкладывает, просто не знает какой. Рисует вот и всё. Он так возился ещё пару минут, заканчивая со своим рисунком. Сделав несколько шагов назад, Джокер с видом важного художника, разглядывает свои каракули, так если бы рисовал несколько часов подряд. Собой он доволен, вышло даже лучше чем он предполагал и лёгкие подтеки, которых изначально не должно было быть, смотрелись весьма неплохо и в общую картину вписывались прекрасно. — Это что, крест? — слышится сзади. Обернувшись, Джокер видит как У Ин, склоняя голову с одного бока на другой смотрит на стену. По нему не понятно: нравится ему это или нет. Щуря глаза и даже сняв очки, он пытался под правильным углом разглядеть великое художество. — Это меч, вообще-то… — прозвучало как-то неуверенно и самую малость даже обиженно, слегка сведя брови, Джокер обратно посмотрел на свой «крест». В самом деле, на меч это похоже меньше. Снова открывая крышку баллончика, он сделал ещё несколько штрихов, полностью сосредоточившись на результате. Да, это пустая трата времени и не имеет смысла, но теперь, сделать из креста — меч, дело принципа. Поэтому, дорисовывая линии, чтоб уж наверняка, вносит последние правки в свою работу. Теперь уж точно не докопаешься. Теперь, когда-то полностью белую стену, собой украшает меч, чёрными подтёками привлекая к себе всё внимание. — Почему именно он? — искренне интересуется У Ин, думая, что в этом определённо что-то есть и ему нравится, но в слух он об этом не скажет. Хотя по его лицу и так всё видно. — Не знаю, просто, — Джокер кинул баллончик на землю, краска в нём всё ещё осталась, но вряд-ли уже пригодится, — Первое что в голову пришло, вот и всё. У Ин понимающие кивает, делая какие-то выводы для самого себя, что для Джокера останется тайной. Оторвавшись от стены, он медленными шагами подошёл ближе, всё также разглядывая меч, олицетворение власти и силы. У Ину кажется, что не просто так он это нарисовал, даже если не признаёт, но смысл в нём точно есть. Какой нибудь психолог-шарлотан, смотря на эту стену, точно так же как они сейчас, составил бы портрет человека, говоря о том, что художник — натура хрупкая и легко возбудимая, неспокойный как бушующий огонь в лесном пожаре, а в гневе — точно уроган, как страшный смерч сносящий всё на своём пути, не оставляя ничего живого после себя. Такие люди не простят предательства, не закроют глаза на обман и подобно гневу богов, обрушат свою силу на головы неугодных. Зато, своему делу преданны, как цепная псина: скажешь укусить — укусит, скажешь убить — убьет. У Ину, чтобы это увидеть шарлотаны не нужны и профессиональное образование тоже, ему даже этот меч не нужен. Он смотрит на Джокера, давно сменив центр своего внимания, хоть и выглядит простаком, но он намного глубже, чем кажется на первый взгляд. Наверное, в нём можно утонуть, но проверять это, У Ин не станет. Джокер в свою же очередь, пристального взгляда со стороны не заметил, погружаюсь куда-то в свои собственные мысли. Ни о чем особенном он не думал, просто на секунду вспомнил как раньше у них на стене висел красивый меч, когда-то принадлежащий отцу. Один раз, Джокеру хотелось взять его в руки, но тогда, он сам был почти как этот меч, его даже поднять было невозможно, но отец казалось, с такой лёгкостью брал его в руки, словно пушинку. Лёгкий взмах и от острого лезвия, ярким солнечным бликом отбрасывало солнечного зайчика на стены. Джокер раньше их ловил, пока отец, осторожно вертя оружие в руках, с присущей ему грацией и мастерством, наблюдал за сыном. Мама всегда ругалась, когда отец, желая показать ему всю красоту дорогой стали и профессиональной работы кузнеца, доставал его в доме, ругалась по доброму и выгоняла их на улицу, перед этим давая наставления о том, что это детям не игрушка, отец лишь смеялся а Джокер сам ухохатывался следом. А на улице, на собственном дворе, ему нравилось ещё больше. Отец показывал разные приёмы и объяснял правильную технику обращения с таким видом оружия. Слушать было интересно, хоть он многих вещей тогда совсем не понимал, просто интересно было наблюдать за горящими глазами отца и искренней улыбкой, которых теперь он никогда не увидит. Откуда меч и почему отец так хорошо им владел, сейчас, Джокер уже и не узнает, спросить не успел, а меч этот, был продан несколько лет назад. Он бы никогда этого не сделал, всё-таки, единственное, что после отца осталось — часть тёплых воспоминаний и быззаботных времён. Это была просьба, которую пришлось выполнить. Единственное, о чем попросил его отец — избавится от этого меча, сразу, как только он сможет взять его и не ощущать тяжести стали в своих руках. Так же, как и отец когда-то — держать как пушинку. Он это сделал, жалея первое время и иногда даже ночами просыпался от страшных снов. Иногда снилось, что меч украли, под покровом ночи вламываясь в дом разбивая при этом все окна. А иногда, совсем плохие сны, в которых отца, этим самым мечом кто-то убивал, грубо и безжалостно протыкая сердце насквозь, пол заливало кровью и казалось, Джокер медленно начинал сам ей захлёбываться. Каждый раз заходя в гостиную, с тяжёлым сбитым дыханием, с лёгкой испориной на лбу и бешено стучащем в грудной клетке сердцем, смотрел на пустующую стену: понимал, что там давно уже ничего не висит и не должно, а портреты, стоящие в тёмном уголочке, напоминали, болью и ужасной тоской — никого защищать и спасать уже не нужно. Сбрасывая довящий груз с плеч и ощущение лёгкого удушья — обратно уходил спать. Потом привык и это перестало его заботить, а через какое-то время и вовсе забыл. Но сейчас вспомнил, и от чего-то рисунок на стене, точь в точь повторяющий отцовский меч, никаких тёплых чувств у него не вызывает, а лишь таким же чёрным пятном — пачкает сознание внутренними переживаниями, которые хочется просто забыть. Если честно, всё, что он только что вспомнил, хочется забыть и вообще никогда не вспоминать. Видимо, все эмоции отразилось на его лице, потому что из раздумий его вырывает толчок в бок, как будто только что пытались под самые ребра залезть. Он весь сжался от резкого и болезненного укола в бочину, и тут же обращает внимание на виновника. Изменение в настроении Джокера витает в воздухе и даже из далека заметно его напряжение. Такой расклад, судя по всему У Ина мягко говоря не устраивал, им ещё важные дела обсуждать, потому и решил вернуть человека на землю самым лучшим способом — резким тычком под ребра. Сработало, всё ещё отдавая тупой болью, зато мысли тут же сменились с одного на другое. Повезло, что сейчас Джокер совсем не в том настроении, чтобы разбираться с У Ином. Он так-то даже не злится, сам бы наверное поступил примерно так же. — Неприятно? — чуть громче шёпота спрашивает У Ин, но в его интонации нет ничего, никакого переживания и сожаления за собственные действия. Для Джокера фраза эта прозвучала как-то двухсмысленно, и в обоих случаях ответ будет один — да. На душе неприятно и неспокойно, но он пытается отпустить это, концентрируя внимание на утухающем чувстве боли под боком, уже почти изчезнувшем. В такие моменты он обычно уходит в тренажёрку, даже если на часах позднее время, для него зал всегда был открыт, как бы странно это не звучало. Пару часов проводит у бойцовской груши, оставляя в ней все свои эмоции и чувства. А потом, снимая напряжение, чуть ли не топится в бассейне: уходит на глубину, выныривает в самую последнюю секунду, когда лёгкие сдавливает, когда в глазах почти темнеет. Становится хорошо, голова тут же пустеет, ни одной мысли не остаётся, освобождая сознание на какое-то время. Иногда надолго, а иногда, почти сразу возвращаются назад и Джокер начинает всё по новой, по тому же кругу. Сейчас, единственное что он может сделать — сменить центр своих мыслей на бесячую фигуру У Ина, в надеждах, что это ситуацию спасёт. И действительно спасает, медленно но верно возвращая его в прежнее состояние. Чудо, наверное. — Давай-ка, груда мышц, сколько ты ещё будешь в одну точку смотреть? Бесишь уже, честное слово. Или мне тебе ещё раз в бочину ёбнуть? — недовольно заголдел У Ин, а Джокера это почему-то расмешило, ну как, он просто еле заметно усмехнулся, — Тебе теперь весело? Сам возмущался что я тебя куда-то там тащу, а теперь тратишь наше время, любуясь на свою возьню. Знаешь, это вообще хуй пойми что… — он указал рукой на меч, всем своим видом пытаясь показать что он очень зол, и вообще херня всё это, чтобы о таком грузиться, но у Джокера складывается чёткое впечатление, что У Ин таким образом, просто пытается отвлечь его внимание от неизвестных ему, но очевидно неприятных для самого Джокера мыслей, — Давай, харе уже думать о фигне, пошли. — Неужели кто-то решил снизойти до важного разговора? — Вау, у Джокера даже нашлись силы съязвить. Ну точно чудо. У Ин же в этот раз, такого энтузиазма не разделил, лишь смерив того скептическим взглядом и демонстративно цокнув языком, да так, чтобы точно слышно было, пошёл вперёд, выводя их из этого места. Крест, он же меч, он же неприятное воспоминание из прошлого — остается позади, медленно исчезая в дали и скрываясь в темноте ночи. Хочется, чтобы там оно и осталось, нетронутое пусть и будет забыто, сгнивая вместе со стенами старых домов. И не важно, что стены эти не гниют, не важно и то, что сюда Джокер, скорее всего ещё вернётся. Один или с кем-то, вернуться ему придётся.***