Нахуй Пэрриша

Ронан лежал на кровати Кавински и нервно сверлил взглядом своих синих глаз потолок темной спальни. Света здесь было ровно столько же, сколько и в душе Джозефа, а значит всего ничего. В голове крутились разные мысли: бредовые, абсурдные, возможно даже порицаемые законом, но, самое главное, слишком громкие, чтобы на них просто забить. Маленькие солнечные полосы, просачивающиеся в щелочки жалюзи, подсвечивали как всегда саркастичное лицо Кавински. Он стучал ногтем по столешнице и, кажется, раздражал этим их обоих, пока напряженная тишина не сменилась на: – Нахуй Пэрриша. – Чего? – Ронан бросил недовольный взгляд, насупив брови, и на его лоб выступили морщинки. Конечно он был раздражен, потому что Кавински - именно ебучий Кавински, Господи Боже - понимал причину его стресса лучше, чем он сам. – Нахуй. Пэрриша, – с паузами повторил идиот в круглых белых очках, отложил эти самые очки в сторону, и Ронан почувствовал, как зашевелился под ним матрас, когда Кавински залез на него и все с той же издевательской ухмылочкой навис сверху. В груди что-то ухнуло. – Этот пидрила не знает, что упускает. – И что он упускает? Кавински ловким движением стянул с себя футболку и бросил куда-то в кучу к таким же стянутым когда-то футболкам. – Не строй из себя идиота, Линч, это не идет твоему преступно симпотичному лицу. Солнечные лучи еле дотягивались до очертаний его выступающих ключиц и тощего торса. Ронан закусил губу. Он не упрекал себя за то, что жадно пялится, как будто впервые увидел кусок мяса после недельной голодовки в лесу. Зачем он вообще сюда пришел? Ах, точно, Пэрриш. "Нахуй Пэрриша" - язвительно отпечаталось на подкорках сознания и всë ещë продолжало откликаться внутри. Это звучало как вызов. "Попробуй не думать обо мне. Попробуй выгнать из своих кошмаров" - твердил Адам в его голове. Может Кавински был прав? Звучит глупо, и никто бы точно в это не поверил. Но что если Адам вообще не то, что было нужно? Что если он - не лекарство от бессонницы? Не средство от всех проблем? Не ëбаный секрет, который нуждается в отгадке? Они почти не знали друг друга, если быть совсем честным. В жизни Ронана и так было слишком много секретов и проблем. Но тот, кто точно ни за что не должен был к ним прикасаться, сейчас стягивал с себя полинявшие джинсы. И Ронан тоже. Он слишком злостно расправился с застежкой на штанах, так что она чуть не сломалась. Кавински хмыкнул и схватился холодными руками за чужое горло, притягивая себя ближе. Его дыхание оставило теплый след на коже. Нахуй Пэрриша. – Меня неебически раздражает то, что ты носишься за ним как влюбленная школьница. Ронан начинал злиться. Этот мудила слишком много болтает. Пусть просто сделает так, чтобы в голове не зудело. Хоть кто-то же должен расхлебывать проблемы Линча, если он не справлялся сам. Хотя бы раз в жизни. Пожалуйста. – Ну и что по-твоему мне нужно делать? Трахать каждую вторую девку, что на меня посмотрит и умереть от чего-нибудь типа спида? – О, Линч, боюсь случайно лишить тебя девственности, так что можешь закрыть глаза. Кавински сжал пальцы на горле Ронана чуть сильнее и через долгую секунду презрительных гляделок поцеловал его. Их первый, но переодически представляемый обоими поцелуй. В белом Мицубиси, в черном БВМ, на фабрике, в Англенби, на "их" поляне в лесу. Ничего фееричного - грубый, быстрый и сексуальный. Таким был весь он. Рука Ронана устремилась покрепче схватить копну чужих черных волос на затылке и притянуть поближе, не давая выскользновшему откровению затеряться в спертом воздухе. Это было неплохо. Что-то похожее на решение хотя бы одной из проблем. Потом они поцеловались снова, но теперь Ронан вложил в эту нелепость чуть больше: ненависть, любовь, свои противоречивые чувства к Адаму, переживания из-за слабеющего Кабисуотера, все бессонные ночи, несчетные попытки достучаться до своей головы и еще немного обжигающего его кожу желания. Всë это так долго копилось внутри, а теперь выплеснулось наружу сильным, возбужденным потоком. Ронан буквально впился в чужие губы, будто пытался лишить Кавински последнего воздуха. Тот только промычал что-то одобрительное и переместил одну из рук к черным извилистым рисункам татуировки на шее. По телу побежали мурашки. Нахуй Пэрриша. Нахуй всë. Ронан вспомнил, как Кавински однажды сказал: – Можешь трахать кого хочешь, Линч, но только я поманю пальцем, и ты прибежишь. Тогда Ронан прыснул сквозь стиснутые зубы и чуть сильнее сжал в руках шнурки. – Я не твоя долбаная псина. – Если Дик смог приручить тебя, то я и подавно. Сравнивать Ганси с Кавински было кощунством. Как выбирать, какая палочка твикс всë же вкуснее - невозможно и доходило до абсурда. Но этот человек в круглых белых очках буквально был синонимом слова "абсурд", так что непроницаемое лицо Ронана скривилось. – Тогда тебе придётся приснить что-то покруче Мицубиси. – О, Линч, – многозначительно выдохнул Кавински и сжал в зубах почти стлевшую сигарету, огонь которой резво переливался с жёлтого на красный и обратно. – Неужели так сомневаешься во мне? – Только сейчас заметил? Они сидели на капоте одного из белых Мицубиси, с одинаковым рисунком ножа по обеим сторонам, и делили на двоих одну сигарету, одну почти допитую банку пива, одно "место силы", два сновидения и сотню невысказанных слов. Таким был мир Грейуронов. Таким был их мир. Перспектива делить с Кавински ещë и мир казалась самой жестокой шуткой. – О чем ты думаешь? – ухмыльнулся хозяин Мицубиси и затушил кроссовком догорающий в траве фильтр. – О том, как хочу вскрыть тебе горло. – Мило. Но я бы предпочел выстрел в висок. – Не думаю, что у тебя будет право выбрать, когда я всë же решусь. А теперь Ронан позволил языку Кавински проникнуть в свой рот. Позволил ему перехватить пистолет и сделать первый выстрел. Потом второй, третий, четвертый. Все десять. Но мишенью для пуль стало его собственное сердце, слишком опасно оголившееся перед тем, кто не внушал доверия никому. Больно ли было Кавински? Ронан надеялся, что да, потому что чувствовал тоску на своих губах. Они оба слишком долго нуждались в чужом спасении. В слушателе, который примет их эмоции и все эти чувства на себя. Освободит их. Оказалось, что сны - не единственный способ получить желаемое. Оказалось, что по-настоящему желали они не так уж и многого.