You Can't Kill Me, I Quit

Главной проблемой профессора, по мнению Ирэн, было то, что он просто не был актёром. О, он был идеальным зрителем. Едва ли можно было найти кого-то, кто бы так высоко ценил действительно отличное представление, и едва ли кто-то погружался в шоу так же, как он. Она была убеждена, что он обратился за помощью именно к ней только потому, что был так тронут её последней ролью Анджелины в "La Cenerentola". Что было довольно удачно, поскольку в данный момент она играла роль "Расстроенной девочки на побегушках, пьющей чай между актами", и даже он не смог бы ей не поверить. Она чопорно поднесла чашку к губам, являя собой воплощение оскорблённой гордости, и сделала вид, что пьёт "Дарджилинг" с ароматом миндаля — лучшую смесь чайных листьев, сливок, двух кусочков сахара и цианида, которую только мог предложить "Савой". В каком-то смысле Ирэн была почти довольна: не каждый член профессорской организации заслуживал такое, если можно так выразиться, прощальное собеседование. Обычно он увольнял своих сотрудников на безопасном расстоянии. Приятно было сознавать, что она по-прежнему остается одной из лучших, даже несмотря на то, что некоторые назойливые частные детективы продолжали совать свой нос туда, куда их, скорее всего, не пустят. Тем не менее, ей вовсе не нужно было притворяться, что она занервничала, когда Моран постучал по своему бокалу, и весь зал за считанные секунды опустел. — Боюсь, ваши услуги мне больше не потребуются, — сказал Мориарти. Она встала и направилась прочь, медленно, пошатываясь лишь слегка. Кашлянула один раз, другой, и, сунув руку в карман, открыла стеклянный пузырек и высыпала в рот его содержимое, поднеся ладонь к губам. В следующий миг она поморщилась, уколов палец об острый, как бритва, осколок, но успела склонить голову, сделав вид, что споткнулась. Еще раз кашлянув, она вытащила уже помеченный носовой платок и глубоко вдохнула. От пореза на пальце осталось отчётливое алое пятно. Ей нужно будет запомнить этот трюк. В нос ударил тошнотворный запах мёда, и Ирэн позволила ближайшему столу смягчить её падение. И даже притом, что к ней уже подступала темнота, она успела театрально взмахнуть рукой, всё еще сжимая окровавленный платок. В конце концов, у неё были свои стандарты.

***

Отвратительный даже по лондонским меркам запах ударил ей в ноздри. — Мисс? — спросил встревоженный голос. Ирэн несколько раз моргнула. Седовласый доктор, склонившись над ней, придерживал её голову, суя ей под нос флакон с нюхательной солью. Она застонала и оттолкнула его. — Я получил сообщение от профессора, — сказал доктор. — Я засвидетельствовал вашу смерть перед властями и уведомил их, что единственный способ остановить распространение инфекции — немедленная кремация. Я полагаю, я выполнил его пожелания? — В высшей степени, — Ирэн потёрла лоб. — Письмо у вас? Он протянул ей записку, несколько коротких строк, чётким почерком, с решительным наклоном и нарочитыми завитушками, на простой, но дорогой бумаге. Это была одна из её лучших подделок. Хвала небесам, она послала её в правильные руки. — В дальнейшем все его распоряжения нужно сжигать сразу, если не указано иное, — наставительно сказала Ирэн, сняв крышку с лампы и поджигая записку. — Разумеется, прошу прощения, я... — Ради вашей собственной безопасности, разумеется, — уронила Ирэн, смахнув почерневший клочок в пустую корзину. В дверь постучали. — Сэр, кэб ждёт, — донёсся приглушённый голос. Доктор вздрогнул, затем, взяв себя в руки, поспешил к шкафу. Он вытащил оттуда длинный плащ с капюшоном, вышедший из моды лет двадцать назад, и предложил его Ирэн. — Прекрасно, — улыбнулась она. Затем протянула ему кошелёк, и лицо доктора заметно прояснилось. — Дальнейшие инструкции получите потом. Благодарю вас, доктор, было крайне приятно с вами работать. — Она пожала ему руку, и, одарив его ещё одной улыбкой, выпорхнула из комнаты, неузнаваемая в новом плаще. Ирэн подождала, пока кэб проедет несколько кварталов, прежде чем приказать водителю заехать в ближайший ломбард. У неё были припрятаны наличные в нескольких местах по всему городу, но она не могла поручиться, что Мориарти их не обнаружит. "Но можно в единый миг роль изменить", — промурлыкала она и продолжила напевать партию Анджелины, подсчитывая стоимость карманных часов доктора и целого набора столового серебра из "Савоя".

***

Ночные Альпы представляли собой зрелище поистине восхитительное. Звёзды мерцали на чёрном бархатном небе, а лунный свет играл на снегу и серебрил реку. И было холодно. Чертовски. Хуже, чем в зимнем Камдене. Хуже, чем в январской Варшаве. В самом деле, неужели ему было необходимо устраивать драму в таких отвратительных условиях? Её подзорной трубе грозила серьёзная опасность примёрзнуть к лицу. Далеко вверху, вверх по реке, на балконе, выходящем на водопад, ждала крошечная фигурка. К ней вскоре присоединилась вторая. — Schiesse, — прошипела она. — Hans! Менее чем через пять минут они отплыли от берега на арендованной рыбацкой лодке — как оказалось, как раз вовремя. Нанятый ею человек вытащил из воды нечто промокшее и дрожащее, и, когда они добрались до берега, помог транспортировать его в гостиницу. Холмс очнулся несколько часов спустя, все еще укрытый многочисленными одеялами и грелками. — Я знал, что ты не умерла, — прохрипел он. — Разумеется, знал, — закатила глаза она. Да, покойный Джеймс Мориарти был почти кем угодно: покровителем изящных искусств, революционером, гением, сумасшедшим, преступником. Но он не был актёром. Он был режиссёром, дирижёром, готовым управлять хоть самой войной, чтобы воплотить свои замыслы. Конечно, в его представлении не было места герою — или примадонне, которая отказалась бы расстаться со своей ролью. Даже при самых гениальных замыслах, нельзя было просто надеяться, что главные роли спокойно уйдут со сцены. Какой бы убедительной ни была замарашка, La Cenerentola всегда превращалась обратно в Анджелину. Она улыбнулась и погладила Шерлока Холмса по голове. — Прости за тот ужин, — сказала она. — Ты же знаешь, как это иногда всё случается.