Неозвученные признания.

      Алый закат освещал окровавленные могильные плиты, испещренные царапинами от былых ударов судьбы. Кольца кишечника недавно убитого монстра окольцовывают отвратительную картину безумного художника, гордящегося своим творением. Узкие зрачки змеиных глаз с нескрываемой усмешкой и гордостью наблюдают за разрубленным на части чудовищем, высекая на секире осколком камня очередную засечку, чье несметное количество пестрило вдоль и поперек всего основания, переходя неспешно на лезвие. Страшно было только подумать, что же каждая из них означала. Убитых чудовищ? Отметки начала каждой из ночей охоты? Кроули уже и не помнит, сколько восхождения кровавой луны над Лондоном успел пережить, встречая ту, как родную душу. После последнего «разговора» с его другом, коим тот некогда являлся, пуститься во все тяжкие – было в его мыслях единственно верным решением, дабы отпустить всё, что хоть когда-то говорило в нем об ангельском начале.       Больше не было существа, приходящего на помощь своему беззащитному ангелу, попадающего извечно в передряги. Больше не было падшего ангела Кроули. Осталось лишь чудовище с человеческой оболочкой.       Всё, что было им любимо, стало презираемо. Церковь, белые одеяния, запах старинных книг и крылья. Чертовы ангельские крылья, чьих хозяев стоило ему завидеть, уже могли смело прощаться с их телом. Жаль, уничтожить тех полностью ему не было дозволено.       Второй Армагеддон отыгрался на славу, подарив демонам возможность властвовать над миром реальности, уничтожая страны и народы, выпуская наружу существ, веками хранившихся в самых отдаленных уголках ада. Одними из таких по сей день являлись Великие – средь выживших и обезумевших фанатиков считались богоподобными тварями, сосланными на землю прямиком из самых жестоких кошмаров людей, за совершенные ими грехи. И Кроули каждый раз впадал в истерический смех от глупости расы, считающей себя одной из самых великих за всю историю Земли, ведь лишь он знал истину – горячо любимые ангелы не одержали победу, демоны за ручку с Сатаной проявили своё милосердие, выпустив наружу любимцев, и теперь посланникам небес было суждено лишь смиренно наблюдать за тем, как Богиня молча позволяет аду властвовать над миром.       Церковь не впервые была лишь глупым кусочком людей, не понимающим – не всегда «добро» одерживает верх над «злом».       Шаг за шагом продвигалось тело вдоль усеянных трупами улочек, запрятав секиру за спиной. Где валялись люди с откусанными руками, ногами и другими конечностями, а где разделенные на частички монстры. Пока Кроули властвовал в одном районе Лондона, другой уже успели оккупировать его коллеги охотники, сделав свою работу весьма недурно для обычных людей.       Кровь под сапогами издавала мерзкое хлюпанье, пачкая носок дорогой кожи. Теперь это лишь часть одежды, спасающая от соприкосновения кожи со смрадом улицы и множественного мусора. Ровная дорога покрылась десятками трещин от проросших растений, ног гигантских существ и боёв, не единожды происходящие на улицах когда-то процветающего города. Небо затянулось облаками, окрашенными в совершенно бледный фиолетовый цвет. На фоне мертвых небес напоминали вены иссохшего трупа.       Небо было живым. Оно могло злиться, одаривая людей грозой и молнией; плакать, пуская слезы на промозглую землю проливным дождем; радоваться, вырисовывая облаками причудливые формы и пуская яркие лучи солнца на небе.       Земля была живой. Она могла расстраиваться, покрывая мир холодной коркой льда; гневаться, разверзаясь вулканами и дрожью; ликовать, распуская яркие зеленые листья на деревьях.       Мир был живым. Со своими людьми, их эмоциями, проблемами, грехами и добродетелью.       Но единственный день убил всё. Эмоции, чувства, небо, Землю, души и тех, кто называл себя людьми. Многие из них теперь даже не помнили своего имени, чего уж говорить о человеческом начале. Одни были чудовищами с людскими масками, другие же их стянули, обнажив истинное обличие зверя. И средь этого уже затерялось в пучине грешности понятие праведности и светлости, которую так сильно проповедовала церковь и отцы. Кто-то все еще пытается подарить вселенной маленькие частицы святости, так сильно обожаемые ангелами.       Маленькие отголоски небесной магии пестрели повсюду. Здесь недавно были ангелы, это ощущалось сильнее, чем вонь демонов. Аромат адских отродий слишком правильно вписывался в картину мира, населенную смрадом смерти и разлагающихся тел, нежели существ с облаков. Их сладостный запах выбивался, словно лучи солнца на картине судного дня. И Кроули уже научился отличать, какой из его давних коллег на этот раз посетил Землю. Пускай былой надобности в этом умении не было, змий его души каждый раз принюхивался. Маленький островок неясной надежды извечно загорался при малейшей пойманной нотке, но также быстро потухал, ощущая чужеродные сердцу запахи ладана, жасмина или лимона.       Некогда яркие улочки Сохо покрылись слоем пыли, грязи, запекшейся крови и остатками человеческого запаха, свойственный людям при смерти, в моменты дикого, животного ужаса и желания жить. Весь мир покрылся пленкой человеческого страха умереть, въедаясь в легкие сладкой для жестокого демона патокой, подобно ложке меда в бочке с дёгтем.       Демон принюхивается, любуясь развернувшейся перед ним сценой, идеально демонстрирующей человеческую гордыню и самолюбие. В попытке возвыситься над собственным разумом, выпустили наружу животное начало. Не смешно ли это?       Рёв очередного чудовища раскатом грома проносится над Лондонским небом, разрезая воздух вместе со взмахом тяжелого топора. Зрачки янтарных глаз сужаются, вместе с раскрывшейся улыбкой озаряя острые черты лица. Мимолетным движением в руках оказывается раскрытая секира, обведенная остатками багровой жидкости будто четко по контуру. И тот вовсе не спешит, шагает в сторону отвратительного звука беспечным шагом, словно это обыкновенная прогулка перед возвращением домой. Тащит за собой орудие, слушая звук скрежета металла об асфальт. Перепонки будто норовят лопнуть.       Заворачивая за угол, прямиком к источнику звука, каково же было демоническое удивление завидеть слабое, ушедшее за мгновение до прихода на место, свечение, отдающее легким жжением по всему телу. Первое за несколько лет, столь иллюзорное чувство знакомого сияния зародилось внутри, будто не так давно (разумеется, по меркам его бесконечной жизни) ему доводилось видеть такое же. Двадцать лет назад, в маленьком книжном магазине, когда они, вместе с Азирафелем заколдовали Гавриила от других. Магия и запах его ангела.       В попытках уловить последние частицы оставшейся тени прошлого, Кроули сам не замечает, как оказывается рядом с трупом жалкого чудовища, некогда называемое человеком, быстрым шагом настигая того. Азирафель никогда не являлся сторонником изощренных методов убийства, потому старался как можно более безболезненно и менее кроваво уничтожить мучившегося монстра. Интересно, понимал ли невинный ангел, что всё это – люди, или, как другие его коллеги, даже вчитываться в ленту прошлого не пытались, думая, что это – исчадье самого Сатаны?       Оглядев бездыханное тело, из уст вырвался мелкий смешок. Глаза сверкнули в освещении яркой луны мимолетной искрой, пока оскал искоренил с лица любые остатки безразличия. Обхватив рукоять тошнотворной секиры сильнее, демон замахивается, отрубая от тела голову. Скопившаяся горечь выплескивается каплями жидкости, пачкающей обувь. Откатив голову метким ударом ноги, голова человекоподобного существа медленно покатилась по небольшому склону вдоль улицы, после чего беспорядочные удары поперек тела отсекали любые шансы на возрождение мерзкой сволочи. Неподалеку проросший куст алых роз ощутил на себе наглость быть испачканным, но он и так уже умирал, потому лишь смиренно качнул увядающими листьями.       В глубине янтарных глаз негасимым пламенем горело что-то, заставляющее по спине пройтись россыпи мурашек, болезненно колющих и сжимающих все нутро, пока длинные пальцы в кожаной перчатке проходились вдоль слоев одежды, оставляя пахнущий железом след. И опуская взор ниже, пред ним успели за мгновение пронестись сотни воспоминаний.       Чума Зверя стала своеобразным возмездием, подкосив жизни всех и мало кого оставив равнодушными. Но сколько Кроули себя помнит, он никогда не испытывал ужаса. Мир погряз в грехах, лжи, коррупции и человеческом самолюбовании, чувстве превосходства над другими и несправедливой власти. И Богиня сочла такой метод борьбы с грехами лучшим решением. Но был ли когда-то падший ангел с ней согласен?       В душе темной всегда теплились сомнения, бесчисленное количество вопросов и попытки понять, какой ответ из сотни возможных – самый рациональный, справедливый и… правильный? Насколько конечно можно было называть правильными решения демона, готового когда-то сложить вселенную к ногам лишь одного близкого друга, не жалея никого.       Будет бессмысленно отрицать факт того, что ему нравился нынешний Лондон. Разрушенный, с ассамблеей множественных трупов и лязгающих звуков оружий, с висящими на потертых вывесках чьими-то органами, чувством безысходности и вселенского отчаяния. Малейшая надежда на светлое будущее теплилась в сектах фанатиков и соборов – единственно безопасных мест, ведь огромное количество тлеющего ежедневно ладана отпугивало тварей. Но запасы тех не вечны, и кому-то придется однажды выйти за пределы теплого пристанища ради простого выживания других, с пониманием того, что шанс вернуться – невелик, если у кого-то он есть вовсе. Лучшее место для сеяния хаоса демонами.       Но воспоминания былых времен не исчезнут просто так. Обеды в «Ритц», прогулки по парку и кормление уток, поездки в любимой Бентли – интересно, где она сейчас? -, любимое красное вино всех сортов, сладостная слуху музыка и огромное разнообразие красивой одежды. Ему нравилось всё, что дарила обычная людская жизнь на Земле, став такой обыденной, но без которой не представлялось и дня. Чтобы он делал в аду, являясь одним из демонических амбассадоровзеленой планеты? Перебирал бумаги как Шакс для новоприбывших? Ну уж нет, такая работа совершенно не для него – толпиться в смрадных ароматах подземелья не хотелось.       Его всё более чем устраивало, но вопрос «А стоило ли оно того...?» оставался по-прежнему самой насущной проблемой.       Одно маленькое чудо, и вместо лязгающего звука металла об асфальт, теперь уже настоящая промерзлая земля, вскапываемая лезвием оружия. Ему не хотелось оставаться в городе, когда Азирафель мог в любой момент встретиться на пути.       Поправляя ткань замученного временем плаща, в попытке хотя бы немного отделить брюки от соприкосновения с травой, тот устроился поудобнее. Штаны позже всё равно придется чистить. Но Кроули это мало волновало.       Большое дерево раскидистой тенью укрыло, будто полотном, испещренное болью тело. Вдалеке бурелом и густые кроны деревьев шумели в вышине, заслоняя своими ветвями лучи ночного света.       Холод пробирал до костей, лишь сейчас это стало ощутимо. Вдоль тела, идя под рубашкой, зарываясь в выемку между ключицами, мороз обжигал ледяным дыханием веснушчатую кожу, оставляя размытые узоры. Стянув перчатки, сжав их в кулаках что есть силы, на ладонях остались слабые багровые разводы. Теперь уже костяшки пальцев обдувала мерзкая стужа, мелко тряся и окрашивая розоватым цветом. Грудная клетка размеренно вздымалась, сопровождаясь отчетливым дыханием и завыванием ветра, щекочущего макушки растений.       Проворный ветер доносил до демонического охотника аромат ладана и идущий рядом с ним запах смерти. И у каждого он свой. Для кого-то он отдает пряными нотками приготовленной мамой еды, когда нет сил даже двинуться с постели. А для кого-то смрадным отголоском прошлого, полного отчаяния, злобы и жестокости. Но есть и те люди, которые не слышат его.       Ты сам не заметишь, как прежде устрашающий предвестник скорой кончины, станет для тебя привычным, даже родным ароматом в легких. Именно потому охотники становятся частым её гостем и столь желанной добычей.       Озаряющий свет бледной луны взошедшей средь темного, покрытого тучами неба, объял весь Мир вот уж как несколько суток. Её алые глаза смотрели за людьми. Те борются за выживание, уничтожая собственные семьи. А она лишь молча висит в небе, напоминая каждому о неминуемой кончине. Остались ли те, кто помнит город до нашествия Чумы? Наверное, они превратились в чудовищ, или сидят в маленьких домах, засыпая каждый угол жженым ладаном.       У каждого здесь был дом. И у Кроули он тоже когда-то был. Но усеянные толстым слоем пыли полки с книгами, с паутинами на потолке и застоявшимся тяжелым запахом уже никогда ему не покажутся тем местом, где прежде мог заснуть на долгие столетия, будучи уверенным в неприкосновенности собственного тела. Когда в последний раз там ступала нога человека? Сам он давно там не бывал. Слишком больно.       Прикрывая янтарные глаза, тягостный и утомившийся вздох вырвался из груди. Счет времени потерялся, будто и не существовал вовсе, соединяясь со вселенной, где такого понятия априори никогда не было. Наблюдая за вечностью, создавая бесчисленное количество галактик, раньше Кроули и подумать не мог, что будет просто смотреть на созданные собой творения, чувствуя накатывающее к горлу отвращение. Шесть тысяч лет, каждую ночь, на небе переливались яркие звезды, скрывающие за собой больше возможностей, чем могло только прийти в голову. Ангелы могли бы путешествовать по ним, изучать, каждое свободное мгновение улетая на прогулку в Альфа-центавру. Но вместо этого ему было уготована вечная агония в облике твари, презираемой всей своей душой.       Небо затягивается хмурыми тучами светло фиолетового цвета, на фоне алой луны смахивая больше на иссушенные человеческие вены умершего человека. Казалось, сестре Земли стало стыдно за то, что она из себя ныне представляет, и теперь пыталась скрыться за горами убитых под нею трупов, объятых собственными лучами. Не хотелось, быть может, видеть мир, усеянный бесчисленным количеством пустых взглядов незакопанных покойников, больше не имеющие право уйти на покой. Сколько людей блуждают по пустынным улицам в ночь охоты, северным ветром задувая старые листовки в канализационные шахты, откуда слышались последние вздохи, наполненные желанием наконец умереть, но так и не подозревающие, что их ждет после. Стоило только пройтись вдоль улицы Ковент-Гардена, и вместо звуков певчих соловьев, уличных музыкантов, счастливых прохожих, лишь отголоски былой роскоши человеческих голосов.       Чума зверя породила не только смерть, хаос и мирового масштаба перестройку власти, но и фантомов. Они могли сидеть на улочках, точно незаметные черные коты. Кто-то застыл при катании на качелях; покупая мороженое в ныне разрушенном ларьке, напоминающем теперь больше груду ненужного мусора; подбирая слетевшую с головы шляпу из-за дуновения противного ветра; дожидаясь своей очереди в кафе, желая купить свежеизготовленное кофе. Фантомы жизни и людских душ, немощных и такие жалких. Кроули никогда не испытывал к ним сострадания, но сейчас, смотря на всё, через что пришлось пройти; сколько судьб пришлось изменить; и кому-то даже пришлось помочь, не смотря на свою «злую» суть – он ощущал некую хандру. Не сильно ли было жестоко так обходиться с ними Богине? Правильно говорили: «Пути Господня неисповедимы» и мотивы этих путей тоже. По крайней мере для некогда любопытного ангела с кудряшками.       Мысли затмевают любые отголоски реальности, взгляд теряет фокус на сожженом поле чуть ниже от холма под ногами. И не слышится, как трава мнется под неспешными, неуверенными шагами в стороне от дерева, идущих по направлению к охотнику. В один момент те останавливаются, будто размышляя «А стоит ли? А можно? Ничего ведь не произойдет?»       Размышления не длятся слишком долго, прерываясь томным, с хрипловатыми нотками голосом:       — Ну и что ты стоишь? Сел бы рядом уже.              Кудряшки мелко дергаются от неожиданности – думалось, не заметит, раз даже признаков жизни не подал.              Белое одеяние, подозрительно напоминающее костюм Церкви Исцеления, немного пачкается от влажной травы, но Азирафаель даже не подумал о последствиях, как под гипнозом устраиваясь на расстоянии добрых полметра от Кроули, давнего друга, врага и помощника.              Тишина тянется медленно, пробирая кожу холодом страха и неумением найти нужные слова.              Двадцать лет разлуки. Двадцать лет тишины. И казалось не было слов, имеющих право прозвучать. Но лишь одно многовековой демон хотел услышать. И Азирафель никогда бы не смог произнести это вслух.              — Теперь видишь, что сотворил твоя обожаемая богиня? Второе пришествие, конец света для любимого… тобой мира, и трупы, лежащие на дорогах как опавшие лепестки деревьев осенью. — Кроули не поворачивается, даже не удосуживается взглядом встретиться с покинувшим его давно товарищем. С призраками не здороваются, их лишь провожают. — Забавно, не правда ли?              — Метатрон выразился, что это всё… — не успевает договорить свою речь ангел:              — Часть неисповедимого плана Богини? — с долькой раздражения и неясной белокрылому усмешки закончил Змий. Все фразочки бывших коллег он знал, пускай не отличался прекрасной памятью. — С каких пор в планах «доброй» Богини был пункт убить свыше сотни миллионов людей на Земле? Или с недавних пор убийство может считаться «Божьим Даром и карой»? — нарочито приторный тон создал аллюзию правильности, пускай звучал весьма искусственно и лживо. Как и у праведников, потому ничего необычного.              Взгляд голубых глаз заметался по небосводу, ища где-то там ответ на вопрос демона. В Азирафаэля всегда легко удавалось вселить семя сомнения, и даже поливать было необязательно – само потом ведь разрасталось, заполняя собой каждый кусочек коробки мыслей. Кроули это знал лучше всех. На протяжении шести тысяч лет уж точно смог изучить вдоль и поперек товарища по несчастью.              — Во всяком случае, нам должна претить сама мысль об осуждении планов Господня.              Праведный тон архангела разжигал огонь злобы в янтарных глазах. Падшего донимала любая тема небесной канцелярии, в особенности планов их любимой Госпожи, которая скинула в море кипящей серы того, кто просто задавал множество вопросов и интересовался смыслом всех её действий. Неужели небесные существа создались лишь для того, чтобы беспрекословно выполнять её приказы, даже если они выходят за любые рамки морали и истинной добродетели?              — А ты не думал, почему?              — Что «почему?» — поинтересовался тот, кинув недоумевающий взгляд на собеседника. Тот по-прежнему смотрел в одну точку, шевеля лишь тонкими губами.              — Что такого в размышлениях о планах Госпожи? Мы, в конце концов, живые существа, имеющие право на мысли, вопросы и непонимание. Иначе смысл Богине было давать нам силу разума, и не создать из нас бездумных кукол, выполняющих её приказы? — демон наконец оторвался от разглядывания линии горизонта, плавным движением головы уставившись на пришедшего гостя. Змеиные зрачки немного расширились при взгляде на светлое создания. Заметно было, вопрос поставил в тупик прежде уверенного посланника небес. Кончик губ мелко дернулся вверх. — Всё гораздо сложнее. Одними правилами нельзя обойтись, ангел.              Обращение впервые за многие годы вызывает неясную бурю множества эмоций, сметающих на пути всё, разрушая былые постулаты морали, правил и запретов. С каждым мгновением они рушатся прямо на глазах, строятся заново и вновь фундамент прогибается, теряя прочность. Рядом с Кроули всегда душа наполнялась множественными противоречиями, и даже сейчас, за считанные минуты разговора, он вновь чувствует себя лишь глупым святошей, делающим так, как скажут, а не как хочется ему самому. Змий всегда казался более свободным.              — Может, ты и прав, но правила всегда помогали сделать так, чтобы было лучше для всех.              — Где-то, вполне вероятно, и помогали, но не мы ли предотвратили Армаггедон, наплевав на запреты? Если бы мы не переступили через них, ты бы сейчас не сидел на этой земле. — Кроули наклонил голову вбок, заинтересованным котом приближаясь к былому хранителю врат. — Если бы мы, двадцать лет назад, не разбежались, возможно этого, — тот направил ладонь в сторону догорающей церкви. Какая она уже по счету? — и не случилось бы.              Азирафаэль вздыхает глубоко, нервно руками пальцы перебирает, глаза поднимает и смотрит. Пристально, молчаливо и… отрешенно? Искуситель не понимал, кажется ли ему, что впервые в ангельских глазах скользнула тень истинной боли от упущенного времени. Более ничего не изменить – Кроули принял это, а Хранитель слишком нежен.              — Не всегда привычная сторона добра является таковой. Так же, как и сторона зла не всегда бывает плохой. Вспомни отношение Гавриила к тебе перед Первым Пришествием; Михаила, Сандальфона и Уриила когда те в переулке тебя поджидали. Разве Архангелам дозволено себя так вести? Даже Метатрон когда-то им сказал об этом. — имя последнего представителя небесной канцелярии отозвалось неприятной горечью на языке.       Тишина вновь настигла их. Каждый не считал своим долгом продолжить разговор. Охотник в темном одеянии вернулся в привычное положение, уперевшись локтями о колени и подперев лицо. Голова будто стала тяжелой и от того нуждалась в поддержке.       Покой прерывало завывание ветра и тихого гула дальних песнопений, взывающих к Великих и их помощи. Холм обдувался потоком упрямого ветра, желающего забрать в свои объятия как можно больше пространства и заблудших душ. Две фигуры молчаливо сидели, каждый погруженный в свои мысли, но одно в этих размышлениях было общим – наличие друг друга в них.       Да, они скучали друг по другу; по тому времени, что провели вместе и ранним обедам в Ритц; совместным посиделкам в маленькой комнатушке книжного магазина, где всегда был припрятан вкуснейший алкоголь; постоянной помощи в моменты отчаяния и проблем. Да даже по тому, как спасали мир от Армаггедона и умудрились потерять Антихриста; как оба пытались свести Мэгги с Ниной, пока сами в своих отношениях не могли разобраться.       Может, они и могли всё вернуть, но…       — Уже поздно жалеть, ангел. — подал голос Змий, — Да, мы могли спасти мир как в первый раз, но ты выбрал сторону небес, а не нас.       — Но… — белокрылый нервно прикусил нижнюю губу, стремясь унять неконтролируемую дрожь в теле. От легкого дуновения запах гнили донесся, и скривил его лицо гримасой отвращения, забирая внимание на себя. Мелкие потряхивания пропали за мгновение.       Рыжая бровь на чужом лице вопрошающе изогнулась.       — Я просто хотел вновь увидеть твою улыбку как тогда, на Альфа-центавре, когда ты создавал вселенную, будучи архангелом. Ты был… — глаза, обрамленные длинными ресницами, не решались поднять взор выше костлявых рук, запачканных алыми разводами. — действительно счастливым, как я думал. И мне хотелось вновь увидеть твои счастливые глаза. После падения я ни разу не видели тебя счастливым, всё было каким-то… ненастоящим. Прошу прощения, если это не так, просто…       Дальше Кроули уже не слушал, лишь раз за разом, как на диктофоне, в голове повторялись фразы «Мне хотелось вновь увидеть твои счастливые глаза». Голова шла кругом, небеса трещали по швам и казалось, сама Богиня смотрит на них, гневается, но ничего делать не желает, дожидаясь дальнейшего развития спектакля двух актеров. А может, падшему лишь казалось это – какое дело Госпоже до них? Он не знал, да и знать особо не желал.       — …Но почему… — всё же смогло достучаться до него, спустя половину извиняющихся тирад посланника небес, — Ты тогда ушел от меня, и назвал идиотом? Что я сделал не так?       Много лет эти вопросы не покидали черепную коробку небесного существа. Злоба, тоска, торг — лишь три стадии принятия неизбежного смог он пережить, двадцать лет белкой в колесе бегая назад-вперед, десятки раз повторяя этот круг сансары. Да, он верил в правильность своего решения, но каждый раз задавался вопросом «а считает ли Кроули так же?». Каждые остались при своем мнении, не поговорив, а лишь раскрыв измученные души.       — Мне никогда не нужны были белые крылья за спиной, чтобы быть счастливым. — демон откинулся на крону дерева, глубоко вздыхая и прикрывая глаза. — Для полного счастья мне нужен был ты рядом, а не небеса. И за шесть тысяч лет я так привык к земле, что хотел лишь одного – уйти с тобой в затишье, как Гавриил и Вельзевул, и найти дом в пригороде какой-нибудь Италии. Но ты выбрал стать архангелом, и я посчитал это за то, что ты оставил нас.       — Мы хотели одного и того же, но… — тон голоса незаметно дрогнул, будто боясь осуждения.       — Просто не поговорили тогда, и оставили друг друга. Верно. — подытожил медноволосый, в согласии собственным мыслям кивая.       Поднимаясь на ноги и вместе с тем беря в руки лежащую всё это время неподалеку шляпу, яркие змеиные глаза скрываются за тенью широких полей ткани, вместе с воротником закрывая почти половину лица. Расправляя плечи, хруст костей сладкой легкостью отдался по затекшему телу. Чужие глаза ощущались – пристальный взор, запоминающий малейшие детали тонкими иголками вдоль позвоночника. Неприятное ощущение.       Маленькая надежда на что-то теплилась в груди, давила и сжигала любые мосты между чувствами и принципами, не давая вступить на былую сторону. Только вот какой она была – Кроули сам то не понимал. С тех пор, как его оставили, старался лишний раз не лазать в закромах своей головы.       Он открыл себя, отдал то, что хранилось в ящике памяти долгие годы, наполненные безмолвными мучениями, пострашнее любых адских пыток и падения с небес. Такой боли нигде нельзя ощутить, никакие физические увечья не отдадутся теми мерзкими миазмами, распространяясь по телу ядовитыми тропами. Лишь один метод распространения сможет позволить подхватить эту заразу. Чувства.       Чувства, несвойственные такому оккультному существу, как демон. Несвойственные такому оккультному существу, как ангел. Но почему-то ощущающими это посильнее любых людей, привязанных к земле и телом, и душой. То, чем Богиня наградила человечество, покрыло тонкой пеленой и их – падших существ, уже давно лишь формально считающихся существами божественной канцелярии.       И Кроули признал это. Но признание Ангела он так и не добился. Ни сегодня, ни когда-либо еще.       Оба остались верны. Кто чувствам, а кто привитым установкам. И оба до конца жалели, понимая – ничего не вернуть, но будь они менее горды, то всё могло быть иначе.