Не бойся, тебе не понравится

Тихая пасмурная погода. Небо багрово-серого цвета. Ветер из пыли и пепла. Обычный вечер в аду. На удобной софе в центральном зале своего особняка лежал Сынмин. Он смотрел какой-то второсортный фильмец, стараясь уделять хоть десятую часть своего внимания документам. Бессмертная жизнь наскучивает после сотен лет, а бесконечные бумажки — каждый раз бесят как в первый. Вся бюрократия пришла в мир смертных прямиком из ада. Сынмин с презрением откинул папку. Скучно. Очередная невыгодная для клиента сделка, но других Принц Ада и не заключает. Внезапно дом огласил звонок. Гости? Сынмин нахмурился. Паршиво. Демон слишком давно жил в этом доме, чтобы возненавидеть посетителей. Никогда к нему в личный особняк на периферии ада не приходили с «приятными» делами. Всё не иначе как с пометкой «срочно». Собрав всё недовольство в кучу, Сынмин решил лично поприветствовать того, кто любезно явился развеять его скуку, а за то, что приперся без предупреждения — снести тупую башку. Демон с пинка открывает дверь, принимая самый суровый вид. Который едва не слетает, едва ему на глаза попадается посетитель. На крыльце перед одним из Принцев Ада стоит самый внезапный гость из всех возможных. Сынмин на секунду начинает подозревать собственные глаза в предательстве. Посетитель смотрит в упор голубыми глазами. Длинные пепельные волосы падают на лицо, белоснежные перья огромных крыльев развиваются в завихрениях пыльной бури. Фигура светится изнутри, излучая ангельский флер, не оставляя шанса надеяться, что существо — черт-оборотень с паршивым чувством юмора. — Хёнджин? — Сынмин, — приветствует гость. — Потерялся? — усмехается демон. — Позволишь? — Хёнджин кивает головой по направлению к дому. Демон все еще не рад посетителю, но любопытство побеждает негостеприимство. Сама судьба решила развеять скуку Сынмина. Всё лучше, чем однотипные документы. Сынмин в честь такого уступает дорогу в дом и запирает дверь. — И куда только смотрит охрана… — бубнит Сынмин. К нему домой не всякий демон мог попасть. А тут вон! Дар небес. — Они не слишком умные. — Лучшие из худших! — заступается за чертей демон. — Как ты вообще сюда попал? — демон оборачивается на Хёнджина. — Мда… Судя по всему попал с боем. Сынмин осматривает посетителя под приглушенным домашним светом. Вид у ангела жалкий, нервный. Прекрасное лицо искажено отпечатком усталости и внутренней боли. Сынмин за версту чувствует чужие терзания, а у ангела в сердце самая настоящая агония. Демон предвкушающе улыбается, чувствуя, как вечер становится всё интереснее. — Сегодня ураганный ветер. На небесах тоже? — всем своим видом демонстрируя негостеприимство, начинает светскую беседу демон. — Это ж какой силы, что архангела сдуло в мои скромные владения? — Хотел поговорить, — сухо говорит Хёнджин. — Не сомневаюсь. Ты прошел ад, чтобы до меня добраться, — равнодушно цедит шутку Сынмин. — В прямом смысле. — На самом деле, я надеялся на твою аморальную поддержку и помощь. Глаза демона алчно вспыхивают. Сынмин сразу становится милее и любезнее. К нему забрел не заблудившийся ангел — потенциальный клиент. Демон жестом предлагает присесть на кресло у журнального столика, рядом с огромным окном, за которым полыхает буря. — Хах, должно быть дело серьезное. — ухмыляется Сынмин. — Точно не справится демон послабее? Я тебя не отговариваю, мой светлый коллега, но ты же приблизительно представляешь местный прайс. — У мелких демонов-мошенников расценки меньше пахнут обманом, чем у тебя, — хрипло укоряет Хёнджин. — Я принц ада, а не какой-то торгаш! — возмущается демон, которому с каждой секундой становится все веселее. — Моя помощь влетит в копеечку, но если ты предложишь достойную цену, то я сделаю все в лучшем виде. — К сожалению, ты единственный демон, которому я могу довериться. — Оооо! Уникальное поручение специально для меня!? — довольно тянет Сынмин, складывая подбородок на замок из рук. — Я заслужил доверие ангела? Вот это я невероятный. Мне гордиться или оскорбиться? Хёнджин пропускает хвалебную оду самому себе мимо ушей. Сынмин тем временем продолжает. — Мой доверчивый ангелочек, я постараюсь сделать всё, что угодно твоей чистейшей душе. — Сынмин, я хочу заключить с тобой сделку. Демон в удивлении вскидывает брови. Он предполагал, что вечер будет из ряда вон, но что настолько… Вау. — Так-так-так, облакоголовый, относись трепетнее к адским формулировкам! Услуга — это услуга. Сделка же подразумевает обмен души. Ты же не предлагаешь мне свою душу? — Боюсь, на другую цену ты не согласишься. Ты слишком алчный. — Не алчный, а знающий цену своим талантам! Знаешь ли души лишними не бывают, — изображает оскорбленную невинность Сынмин. — Значит, мы сможем договориться, — кисло улыбается Хёнджин. — С точки зрения демонического кодекса, я не способен дотронуться до ангельского нутра. Подловил, святоша, есть в этом мире кое-что, мне не подвластное. Я смогу забрать твою душу, только если ты внезапно решишь примкнуть к рядам грешников, но вряд ли в твоих планах на ближайшие сто лет есть пункт «падение и потеря крыльев», — без тени печали сообщает Сынмин, он почти подпрыгивает от нетерпения. Что ж там за проблемка? — Выкладывай, что у тебя за дельце, а то моя вечная жизнь оборвется от внезапной смерти из-за любопытства. Сынмин сверлит ангела взглядом. Хёнджин бледнеет почти до зеленоватого оттенка. Полные губы трясутся, глаза на мокром месте. Трепетное сердцебиение настолько истерично, что демон его слышит. Сынмин давно следит за белокрылыми братьями, он знает, что ангелы нифига не нежные. У пернатых на небесах правила похлеще, чем в адских легионах. Светлейшие придумали себе такой жестокий кодекс, что сам Сатана бы прослезился, если бы вдруг решил прочитать эту божественную муть. Тем удивительнее, что один из этих несгибаемых пернатых воинов почти рыдает в гостях у демона. Сынмин расплывается в улыбке. Сегодня ему на порог архангела привела сама госпожа отчаяние. Хладнокровность, с которой Хёнджин начал диалог, исчезла. Архангел открывал рот, делал вздох, а потом тормозил, не в силах озвучить просьбу. Должно быть, просьба действительно нижайшая. Всё, как Сынмин любит. — Мне говорили, что в раю всегда солнечно, а ты какой-то бледненький. Плохо себя чувствуешь, свет мой? — с фальшивым сочувствием тянет демон, удлиненные клыки задевают изогнувшиеся в широкой улыбке губы. — Скажи же мне, что тебя тревожит? Я решу все твои проблемы. Сынмин по привычке пользуется силой искушения, хотя знает, что на архангела вроде Хёнджина такое не сработает. Однако предвкушение чего-то адски отвратительного приводит демона в детский восторг и игривое настроение. Сынмин общается с гостем как с глупым человечишкой, который решил заключить договор. Принц ада приближается к чужому лицу, перегибаясь через столик. — Не молчи, перышко, я слушаю, — шепчет дьявол и делает попытку стереть слезинку с бледной щеки. Едва пальцы прикасаются к фарфоровой коже, Сынмин с шипением отдергивает руку, брезгливо размахивая кистью. Неприятно. Подушечки колет от легкой жгучей боли. Так бывает всякий раз, когда дьявольская сущность касается ангельской. Сынмину еще повезло. Он сильный демон, может позволить себе полапать архангела. Какой-нибудь мелкий черт бы сгорел сию секунду или бы остался без руки. Хёнджин игнорирует легкую боль в месте касания, оставаясь безучастным. Его мысли плавают очень далеко в пучинах внутреннего страха. Сынмин недовольно смотрит на ангела, разлившаяся в воздухе горечь отчаяния перебивает привычный флер алчности, который царит во владениях демона. — Так, — с интонацией уставшей королевы произносит демон. — Говори, что тебе надо, или заканчивай осквернять мой дом своим присутствием. Ангел подскакивает с места, почти бежит к выходу. — Так скоро уходишь? — с издевкой смеется Сынмин. Хёнджин касается дверной ручки, потом отшатывается, идет обратно, снова садится в кресло. Сынмин молча наблюдает за метаниями небесного создания, которое сейчас больше походит на загнанного в клетку зверя. Под взглядом глаз, полыхающих адским пламенем и насмешками, Хёнджин делает глубокий вдох, а потом едва слышно выдает. — Возьми меня. Сынмин ловит длительный ступор. Он не может понять, чего от него хотят. Вернее понимает и четко представляет. В голове исключительно грязные трактовки этой просьбы. Ну не мог ангел предложить то, о чем думает Сынмин. Интересно, Хёнджин понимает, как пошло звучит его формулировка? Ангел больше ничего не говорит, а демону капец как нужно пояснение к ТЗ. — Ангелочек, не издевайся над моей фантазией. Тебе придется пояснить, куда я должен тебя взять и зачем. Пока у меня в голове вертится исключительно «как», — усмехается демон. Несколько грязных шуток были уже готовы слететь с языка. — Можешь выбрать любое «как», — отвечает ангел, смущенно мотает головой и прячет лицо в ладонях. В этот момент он не выглядит как бессмертное создание, живущее уже несколько сотен лет. Школьник, максимум первокурсник. Сынмин за долю секунды проходит от стадии «да быть того не может!» до «ангел хочет ЧТО!?». Демон выпучивает глаза, которые едва не покидают орбиты, и отшатывается от архангела, как от прокаженного, подскакивая на ноги. — Эй! Тебе в райских садах голову напекло? — не верит Сынмин. — Да ну нет! Что за изощренные приколы? — Пожалуйста, Мин, — в голосе Хёнджина мелькают умоляющие нотки, он тоже поднимается с кресла, делая попытку подойти к демону. — Облачко, наверху старческий маразм есть только у одного создания, и это не ты, — пятится Сынмин. — Секс — это моя просьба, за которую я заплачу любую цену, — с закрытыми глазами тараторит Хёнджин. Не иначе как много часов репетировал, чтобы точно не запнуться. — Стоп, стоп, стоп, — отмахивается Сынмин. — Я знаю, что у вас наверху все сложно, но не настолько, чтобы брать уроки полового воспитания в аду. Ангел не отвечает, он обреченно опадает на колени, повторяя просьбу. Нет, не умоляет, просто ноги перестали держать хрупкое тело. Хёнджин выглядит белой кучей тряпок на темно-сером паркете. — Так и быть, бесплатная консультация, — закатывает глаза Сынмин. — В моей карьере демона такое впервые, но я точно знаю, что это будет неприятно. Короче, ищи партнера не в аду. Тут тебе не бордель. Не только демоны умеют хорошо трахаться. Хочешь испытать оргазм не от дрочки, тогда греши с другим ангелом или с человеком. Кому я объясняю? Будто ты не знаешь, что от связи с демоном у тебя сгорит и душа, и крылья. — Я знаю. — Это уже не похоть, а самоубийство какое-то. — Самоубийство — грех, так что мне тоже подходит, — со скорбью говорит Хёнджин. Лицо демона выражает спектр противоположных эмоций, а потом озаряется восторгом. Сынмин сопоставляет факты и приходит к восхитительному выводу. — Так тебе захотелось избавиться от ангельской сущности, моя прелесть? Хочешь пополнить ряды павших? — мурлычет Сымнин, поднимая с колен ангела. — Нимб начал давить слишком сильно? — Слишком тяжело, — всхлипывает архангел, игнорируя жжение в местах, где демон его касается. — Не могу… — Неприятности в раю? — с восторгом отзывается Сынмин. — И чем же тебя не устроила пернатая жизнь? — Я не могу противиться воле Высших, но выполнять её хуже, чем пасть. — Не знал, что для ангела есть что-то страшнее, чем потеря крыльев. — Есть, поэтому я здесь. Сынмин недоверчиво вскидывает брови. Ему всё ещё кажется, что его пытаются обмануть, хотя от Хёнджина (ангела от сердца до кончиков перьев) подставы он не ожидал. — Значит, я должен тебе помочь с падением? У вас вроде большой список нарушений. Выбери что попроще: убей несколько детей, укради что-нибудь. Даже в плюсе останешься. — Так нельзя. Я же ангел. Сынмин ухмыляется. Пернатый друг противоречит сам себе. Ангелом он быть не хочет, но и опускаться до грехов не может. Сынмин хочет рассмеяться в лицо белому и пушистому дурачку. — Не хочешь причинять вред? Поэтому для падения выбрал похоть? — Да, — на грани слышимости шелестит Хёнджин. — Миленько, — усмехается Сынмин, его до невозможности веселит разворачивающееся шоу. — Ты выбрал единственное наказание за любовь. Папаша создал нас такими, чтобы любые неправильные чувства каралась больнее любого насилия. Близость с демоном — самый мучительный способ. Но не обязательно обращаться ко мне. Прогуляйся до Лилит, она живет у меня по соседству. Она такую просьбу выполнит даже бесплатно. К тому же она женщина. Хёнджин становится совсем несчастным. — Да… — тянет Сынмин, барабаня когтями по спинке кресла, — в твоем случае, конечно, лучше снизу… Странно надеяться на эрекцию, пока душа будет покидать тело. — Я всё обдумал, Сынмин, в моей ситуации, ты — наименьшее из зол. — Выбирай выражения! Ты только что Принца ада назвал меньшим злом, чем небесный совет титулованных святош!!! — негодует демон. — Прости. Я не хотел тебя оскорблять. Так ты сделаешь это? Хёнджин выглядит слишком отчаявшимся. Все демонское нутро в восторге от перспективы раскрошить ангельскую душу на кусочки. Сынмин бы доплатил за такую возможность (как и любой дьявол), но не подает вида. Он не какой-то мелкий чертила, миллионы алчных душ вечность страдают в его землях. Может ли Сынмин не поглумиться над посланником небес? Это было бы преступлением. — Видишь ли, мой белокрылый коллега, мне не слишком интересно твое предложение. С тебя совсем нечего взять. Все свои полномочия в раю ты утратишь, твоя душа будет искалечена, соответственно, тоже мне ни к чему. Тебе действительно нечего мне предложить. Даже тело... Более того, я не могу заключить с тобой даже трудовой договор на вечность, я почти уверен, что ты не переживешь падение. Ты слишком чист, чтобы переродиться в демона. Избавляться от трупа архангела — плохая примета. — Я совсем ничего не могу сделать, чтобы ты согласился? — Даже не знаю, — задумчиво тянет Сынмин, с удовольствием вдыхая аромат отчаяния. Потрясающе вкусно. — Разве ты не копишь могущество, питаясь грехами? Демон еще шире расплылся в улыбке, хотя не думал, что его лицо не способно. — Намекаешь, что секс будет в данных условиях выгоден не только тебе? — Не намекаю, а говорю прямо, — смелеет ангел. — Уговорил, — легко сдается Сынмин, он и не собирался отказываться. — То, что ты от меня требуешь — великое святотатство. Я получу много твоей силы. Даже боль будет изысканным угощением. Тебе повезло, у меня выдался унылый вечер. Секс со сгорающим ангелом точно меня развлечет. Так и быть, возьму с тебя мизерную плату за свои услуги. Сынмин довольно хлопает в ладоши. — Что ты хочешь? — спрашивает Хёнджин. — Всего лишь ответ, зачем же ты это с собой делаешь, мой глупый пернатый друг? — демон катает вкус чужой тоски на кончике языка. — Сначала ты выполнишь свою часть, потом я отвечу на твои вопросы. Сынмин задумчиво покусывает кончик языка. Окей. Демон недовольно поджимает губы, но кивает. — Тогда твоя обязанность не помереть от падения, облакоголовый, чтобы ты смог выполнить свою часть сделки. Сымнин протягивает ладонь, чтобы скрепить сделку рукопожатием. Хёнджин сглатывает. Пути назад не будет. Тонкая длинная кисть пожимает крепкую когтистую лапу демона. Глаза Сынмина загораются. Кушать подано! — Пойдем, сладость. Я сегодня сама доброта, поэтому пущу тебя в свою постель. Наверное, тебе будет удобнее корчиться от боли на кровати, — зовёт Сынмин. Он хватает за рукав заторможенного от ужаса архангела и тянет на второй этаж особняка в свою спальню. У демона от предвкушения капает слюна с подбородка, клыки удлинились, руки дрожат от возбуждения. Сынмину никогда не снилось столько греха и боли, сколько сейчас достанется разом ему одному. Минимальное жжение, которое ему придется перетерпеть во время близости, и рядом не будет стоять с тем, на что себя обрек ангел. Сынмин предвкушающе облизывается, раня язык о клыки. Осквернить ангела? Всегда о таком мечтал. А тут целый архангел, еще и красивый, еще и согласный. Надо брать. — Тебе не понравится умирать. — Всё в порядке. Я готов. — Перед тем, как отправиться в ад, все так говорят и все ошибаются. Оказавшись в комнате, демон легонько, но настойчиво подталкивает Хёнджина к кровати, он пятится, пока икры не врезаются в край, заставляя потерять равновесие. — Раздевайся, — мягко требует Сынмин. Просьба дает обратный эффект. Хёнджин кладет руки на свою тунику, сцепляя пальцы намертво. Ангел выглядит так, будто рубашку отдаст только с боем. Сынмин улыбается, такой поворот событий его устраивает больше, чем любой другой. Демон хищной походкой приближается к жертве. Ангел на инстинктах отползает от колена поставленного на постель. — Кому из нас двоих это нужно? — ухмыляется Сынмин. Хёнджин шумно сглатывает и худо-бедно побеждает рефлексы, позволяя Сынмину подобраться вплотную. Демон, не скрывая удовольствия тянет Хёнджина за тазовые косточки под себя. Раз уж дубина не в состоянии справиться с одеждой сам, придется ему помочь. Сынмин легким движением руки расстегивает брюки, жадно пожирая любую эмоцию на лице ангела. Хёнджин стойко терпит случайные касания пальцев о ноги. Адское пламя оставляет красные следы на молочной коже. Сынмину тоже не слишком приятно жжение на кончиках пальцев, но он не осторожничает. Хёнджину намного больнее, чем ему, а другой причины лишний раз облапать девственное тело и не нужно. — Это точно необходимо? — сквозь зубы спрашивает ангел. — Раздеть тебя? — фыркает демон. — Точно. — Трогать меня сейчас. — А тебе не нравится? — оставляет жгучий поцелуй на внутренней стороне бедра Сынмин. — Неужели? Я же чертовски хорош. — У меня доброе сердце, но это не значит, что я не могу тебе врезать. Сынмин игнорирует жалкие угрозы и тянет когти к белой тунике. Он видит, как всё в ангеле противится его действиям, но Хёнджин остается недвижим. Терпеливо ждет и молчаливо соглашается на всё. Сынмин с любопытством изучает голубые глаза. Такая внутренняя борьба, столько противоречий! Личная драма, в конце концов! Демон облизывается: настолько горько, что сладко. Когти нежно распарывают ткань туники, открывая красивое тело. Хёнджин уже почти голый, от жадного взгляда его прикрывают только ошметки рубашки и боксеры. Сынмин пожирает его глазами. Ангел греховно прекрасен, хотя его красота в теории должна быть непорочной. Сымнин идет на поводу у демонского «подчинять» и «обладать». Он с жадностью впивается руками в тонкую талию, а губами в нежную кожу живота. Тотчас на него обрушивается град ударов всех конечностей ангела. Его отталкивают руками и ногами. Белоснежные крылья хлещут по спине, до крови, нежные перья ранят не хуже ножей. Сынмин шустро отстраняется от Хёнджина. Демон молчит, но субтитры на его лице прекрасно дублируют мысли. — Я не могу это контролировать, — оправдывается ангел. — Правда не могу. Я постараюсь. Сынмин раздосадовано цокает языком. Да… Просто не будет. Можно было бы потерпеть это жалкое сопротивление, но зачем? Есть у демона одна мыслишка. — Я скоро вернусь. Поиграй сам с собой пока, — советует Сынмин. — Ну или ты можешь дождаться меня, но скорее всего тебе мои пальцы не понравятся. Хёнджин выглядит сбитым с толку. Он понял по отдельности каждое слово демона, а смысл предложения не уловил. — Чё? — в итоге спрашивает ангел. Сынмин с недоверием смотрит на жертву. И вот этому бледному созданию, покрытому красными пятнами смущения он посоветовал растянуть себя самостоятельно. Пернатый даже раздеться не смог, а Сынмин ему «поиграй» говорит. План — фиаско. Демон закатывает глаза и роется в одном из ящиков комода, находит одну из небольших игрушек и кидает ее Хёнджину. — Просто вставь её в себя, безнадежный, — поясняет Сынмин, встретив недоуменный взгляд ангела. До Хёнджина запоздало доходит гениальность дьявольского замысла, но его автор уже скрылся в темноте коридора. Ангел слушает удаляющиеся шаги, надеясь, что ему хватит нервов дождаться возвращения палача и спасителя в одном лице. Они еще толком не начали, а Хёнджин уже хочет орать «Хватит». Противоречия рвут его на части. Носить нимб — чудовищно тяжело, но не так, как принимать решение избавиться от него. Груз осознания, что такое решение единственно верное, давит на плечи как сотни пар крыльев. Хёнджин пустыми глазами осматривает воспаленную покрасневшую кожу на талии в форме отпечатков рук. Ангелу становится дурно, воздух пронизанный грехом душит. Вся тяжесть мира давит на преисподнюю и на плечи каждого, кто здесь находится. Хёнджину непрерывно мерещатся крики. Ему кажется, что он слышит лязг решетки, которая навечно запирает его в аду. С каждой секундой скрежет железа становится всё сильнее. Вот бы Сынмин успел вернуться прежде, чем ангел сойдет с ума. И демон не подводит, вваливается в комнату практически одновременно с этой мыслью. Сынмин с противным звоном сваливает на пол охапку цепей. Выходит, лязг не послышался. Хёнджин вдыхает запах стали, наполняющий комнату — так пахнет его страх. — Мы тебя свяжем, — не скрывая счастья в голосе, оповещает Сынмин. Голубые глаза округляется в страхе, но белокурая голова согласно кивает. Хёнджин пожалуй будет рад, если его свяжут, так ему не придется каждую секунду бороться с самим собой. Сынмин рассматривает ангела, который, казалось, не пошевелился, за всё время, что он ходил в подвал. Точно! Хёнджин всё ещё держит пробку в руках. — О, Вселенная! — стонет демон, не в силах справится с чужой глупостью. — Хёнджин-а, что ж ты совсем не хочешь облегчить себе муки? Сынмин испытывает чувство дежавю, когда ангел вновь пытается отползти от него. Однако под насмешливым взглядом Хёнджин прерывает малодушное «бегство». Сымнин отбирает пробку. Не прекращая дерзко улыбаться, он пошло облизывает ее, повергая Хёнджина в подобие паники. Как же демону нравится играть на божественных нервах. Он еще ничего не сделал, а уже сыт чужими чувствами на пару лет вперед. Пока ангел заново учится дышать, Сынмин раздвигает напряженные бедра и пытается залезть рукой под боксеры. Хёнджин оживает и начинает уворачиваться. Это вызывает у демона легкий смешок. — Передумал? — издевательски мурлычет Сынмин. Хёнджин вспоминает, что он сам сюда пришел, и бледнеет до дрожи в крыльях. После этого он отбирает игрушку и изгибаясь вводит её в себя. По лицу демона бежит тень уважения. Сложно проделать что-то такое не снимая белье. Божественная ловкость. Ладно, Сынмин пока не будет лишать ангела последних трусов. Вместо этого он предлагает сесть. Наматывать цепи на хрупкое тело приятно. Демон не пытается скрыть восхищение от процесса. Первый железный виток ложится на шею, далее толстые звенья цепи, как змеи ползут вокруг груди. Сынмин плотно складывает крылья, скручивая каждое по отдельности и приматывая оба к спине и талии. Он скрепляет замком противоположные концы и критически осматривает работу. — Попробуй что-нибудь сделать, — командует демон. Результат превосходит всякие ожидания. Сынмин с садистским восторгом смотрит, как от дерганья крыльев натягивается вся цепь, передавливая хрупкую шею. Хёнджин задыхается, пытается освободиться от удавки. Пальцы беспомощно цепляются за цепь. Мышцы и венки вздуваются под полупрозрачной кожей. Ангел судорожно хватает воздух ртом. Он падает на спину, не прекращая попытки высвободить крылья, при этом гнет спину, надеясь ослабить давление цепей в талии. Сынмин наслаждается муками, достойными ада. Он не переживает за сохранность ангела. Хёнджин бессмертный, обычное удушье его не убьет. — Прекрати воевать с собственными крыльями. Потерпи еще немного, скоро у тебя их не станет, — голос Сынмина отрезвляет. Хёнджин силой воли складывает крылья за спиной. Цепь снова связывает, но не давит и не душит. Легкие получают воздух. Пока ангел восстанавливает дыхание, Сынмин хватает одну из рук. Кандалы болтаются на худом запястье. Демон решает проблему гениально, застегивает оковы над локтем, плотно обматывает широкой цепью предплечье. Красиво. Сынмин со знанием дела прикрепляет другой конец цепи к кровати, и, смеясь над всем населением преисподней, использует адское пламя, чтобы припаять конец цепи с изголовью. Сварщик уровня «дьявол». Подготовка занимает маленькую бесконечность по меркам одного и какие-то секунды в жизни другого. Демон скидывает с себя одежду и присоединяется к ангелу на кровати. Его одновременно радует и огорчает, что жертва успокоилась. Хёнджин подпустил его к себе без истерик, даже позволил раздеть себя окончательно — это приятно, но в разы менее забавно. У ангела был бы шанс выглядеть достойно, если бы не истеричный трепет крыльев, выдающий его с потрохами. Сынмин любезно придерживает цепь на горле, чтобы Хёнджин снова не начал задыхаться. — Как дела, Джинни? — Я не хочу врать, поэтому оставлю мнение при себе, — бесцветно отвечает ангел, сжимая цепь в ладонях. — Ещё не поздно отказаться, — искушает Сынмин, зная, что Хёнджин больше всего на свете хочет уйти, но не может сам себе этого позволить. — Пожалуйста… Как много всего в этом слове. Демон с наслаждением вдыхает запах несгибаемой воли. Сынмин понимает, что справедливо прекратить, наконец, издеваться над ангелом… С другой стороны, они в аду, пытать — его работа. А Сынмин трудоголик, и любит свою профессию. — … не тяни. — Хёнджин-а, молодец! Это уже можно с натяжкой назвать похотью, — измывается демон. — Движешься в правильном направлении. Я сделаю из тебя образцового грешника. Крылья в злости дергаются, борясь с цепью. Вырванный пух подлетает в воздух. Сынмин тем временем извлекает игрушку и ласкает ангела между ягодиц, проникая на одну-две фаланги. Он скорее обжигает, чем смазывает, но кровь — не самый паршивый лубрикант. Нежная кожа покрывается ожогами, от запретных прикосновений. Алая жидкость перемешивается со слюной. Ангел с удивительной стойкостью и равнодушием принимает происходящее. Жутковато, но вызывает восхищение. В какой-то момент Сынмин начинает чувствовать, как собственная рука потихоньку немеет. Не только пернатым причиняют вред прикосновения. Ангельская кровь разъела кожу на пальцах демона. Заживет быстро, но болезненно. Сынмин решает обойтись без дальнейших прелюдий. У Хёнджина будет проблемка похуже, чем отсутствие предварительных ласк. Например, смерть ангельской сущности. Хёнджин неосознанно продолжает лягаться, сводить колени, елозить бедрами. Демону хочется обзавестись ещё одной парой рук, чтобы как-то справиться с излишне извивающимся телом. Сынмин прилагает ощутимые усилия, чтобы втиснуться между ангельских ног. Хёнджин начинает чаще дышать. Каждая порция воздуха дается с трудом, не из-за цепи на шее: Сынмин защищает чувствительное горло, просунув ладонь между кожей и удавкой. Хёнджин старается не смотреть вниз, чтобы не скатиться в истерику. Собственно и смотреть не надо: паника уже полноправно владеет телом. Крылья истерично бьются, силясь расправиться, перья окрашиваются в розово-красный цвет в местах, где цепь давит особенно сильно. Корпус Хёнджина дергается так, что Сынмин выпускает когти в нежный живот ангела, чтобы зафиксировать низ, на ту секунду, которая требуется, чтобы приставить член к входу. Хёнджину повезло, что он связан: у него нет когтей, а он уже снял железную стружку с цепей, которые сжимал. Сынмин наваливается всем весом. Он ощущает, как сопротивляется разгорячённое тело, как Хёнджин дёргается в неосознанной попытке избежать проникновения. Сопротивляться — его право. Демон всё равно это сделает, он пообещал. Воздух разрезает нечеловеческий звук, сопровождающий душу вырываемую из тела. Хёнджин выгибается, выламывая каждый сустав. Острые ребра будто пытаются проткнуть кожу, чтобы выпустить нереальную боль, наполнившую грудь. Скованные руки напрягаются, обнажая линии сухожилий. Крылья бьются, силясь порвать цепи. Железо скрипит звеньями, змеями впиваясь в кожу и вырывая перья с кровью. Сынмин натягивает на себя цепь на шее Хёнджина, не позволяя ей пережать кислород, и рычит в унисон высокому крику. Ангельский свет, живущий в Хёнджине, как в изысканном сосуде, причиняет боль органу демона, защищая достоинство ангела. Это бы сработало, если бы Сынмин за время жизни в аду не научился игнорировать боль. Демона сложно удивить, но происходящее на его глазах — из ряда вон. У него был секс, но не с ангелом. Он видел падших, но так близко никогда. Прямо сейчас с его участием погибает прекрасное создание, по необъяснимой причине Сынмин не может порадоваться этому факту с демонским садизмом. Или просто привык к чему-то подобному. Сынмин теряет азарт и веселость, с которой брался за «помощь». В демоне давно не осталось ничего светлого, но легкую печаль он ощущает. Увы, её почти сразу сменяет равнодушие. Демон делает первый толчок. Ангел продолжает надрывать горло, изворачиваясь на постели. Демон отпускает цепь, та сразу впивается в нежную шею и превращает оглушительные крики в хрипы. Сынмин неумолимо двигается, стальной хваткой фиксируя бедра. Ангел задыхается, но не перестает брыкаться и кричать. Пересохшие губы покрываются трещинками. Худые, но сильные руки, натягивают цепи так, что звенья деформируются. Воздух наполняет запах гари. Сынмин видит дым, замечает, как окровавленные перья вспыхивают небесно-голубым пламенем. Ангел больше не издает ни звука, его рот распахнут в немом крике, который оглушительнее тысячи воплей. Заплаканные глаза выглядят стеклянными. Теперь точно всё. Пламя сжигает только плоть ангела, не перекидывается на посторонние предметы. Огонь несколько раз кусает Сынмина, но без интереса. Сегодня он призван сжечь только ангельские крылья. Демон не останавливается, ему нужно завершить начатое. Может, Хёнджин уже давно не обращает внимание на грубые толчки, но Сынмин — да. У него контракт. Значит, он должен дойти до конца. Суровый факт: у Хёнджина — крушение жизни, у Сынмина —типичный вторник. И демону плевать, что жертва совращения полыхает ангельским пламенем. Он уже вдоволь насладился сделкой, но закончить надо. Цепь на теле становится свободнее по мере сгорания крыльев. Хёнджин давится долгожданным воздухом, плачет, просит прекратить, будто еще не поздно. Ангелу кажется, что внутренние органы превратились в кашу. Каждый толчок отдается дикой болью внутри. Тело разрывает тысячами осколков умирающей сущности. Он захлебывается криками и кровью, наполняющей рот. По щеке стекает струйка крови. Хёнджин больше не может открыть глаза, какие-то сосудики лопнули, заставляя жмурить веки в попытке избавиться от жжения. Перья догорают под телом, тщательно вдалбливаемым в матрас. В мир Хёнджина снова возвращаются звуки и физическая агония. Он ощущает, как на месте, где раньше была теплая ангельская душа, образуется бездонная пустота. От щемящей боли Хёнджин сжимается всем телом. Для Сынмина это становится последней каплей. Семя демона наполняет ангельское нутро, пачкая без шанса когда-либо отмыться. Грязный. Падший. Оскверненный. Хёнджин вновь надрывно кричит, натягивая сухожилия и цепи до предела, пытаясь вырваться из отвратительных демонских лап. Одно звено с глухим звуком лопается. Оторвавшийся конец рассекает Сынмину бровь. Демон рефлекторно хватается за лицо, а Хёнджин, получивший свободу от оков и рук, сворачивается на боку, открывая вид на спину. Кровь из зияющей дыры из места, где недавно крепились крылья, пропитывает простынь. Хёнджин переходит на хриплые рыдания. Демон поднимается с постели и спешит избавиться от следов близости с ангелом. Сынмин отмывается как никогда в жизни, даже искупавшись в крови во время одной из адских междоусобиц, он не отмывался так тщательно. Кровь ангела и пепел его крыльев почти въелись под кожу. Демон костерит себя, что пошел на поводу у собственной алчности. Возможно, стоило развернуть этого смертника. Демон не жалеет. Было вкусно и весело, пока Хёнджин не вспыхнул. Сынмин много ужасного повидал, но первое место в топе теперь принадлежит сгорающему заживо ангелу. Жуть, даже по демонским меркам. Печально вот так внезапно обнаружить предел собственной жестокости. Сынмин возвращается в комнату со стаканом воды, собираясь вытрясти положенную по контракту правду, но едва он переступает порог, вопросы перестают его волновать, больше интересует сгорбленное, едва живое тело. Хёнджин свернулся в позе эмбриона и не шевелился. Простынь скомкалась под ним влажными волнами. Сынмин принюхивается и морщится. Все пропитано кровью падшего. Запах стоит жуткий (для демонского обоняния). Придется покупать новую кровать, а еще лучше — строить новый дом. Проветрить бы, да запах ангельской крови привлечет сюда полокруги. Сынмин изначально слабо верил, что Хёнджин выживет, но думал, что тот продержится еще денек-другой. Не каждый ангел может пасть и не разбиться. А кто-то такой светлый, как ЭТОТ, просто… безнадежен. Сынмин подходит ближе, таща стакан, но чувствует, что водичка уже не поможет. Регенерация бессмертных обошла падшего стороной. На бледном теле не осталось живого места, всюду ожоги, следы гари и крови. Грудная клетка бывшего ангела не двигается, дыхания не слышно. Обгоревшие останки крыльев мертвым грузом покоятся, занимая большую часть кровати. От белоснежного чуда остались только пепел и кости. Одна радость — рана на спине запеклась, останавливая кровопотерю. Сынмин фыркает. И какой умник сказал, что падшие ангелы — красивы? Горящие перья — завораживающе. Хрустальные слезы — услада для глаз. Разводы крови — очаровательно. А вот оставшееся мертвое, сломанное тело — мерзко. Принц Ада напоминает себе, что его должно радовать падение ангела. Издевательства — его работа, НО он сегодня выходной!!! Хёнджин всегда был отличным ангелом, он не заслужил этого (экспертное мнение работника ада). Сынмин в плюсе, но всё равно чувствует желание открутить голову тем, кто вынудил Хёнджина отчаяться на такой шаг. Не жалость — желание воздать уродам по заслугам. Карать — его работа. И да, он трудоголик — может поработать сверхурочно. К счастью, по условиям сделки у демона есть возможность узнать имена тех, у кого крылья лишние. Если, конечно, должник соизволит ответить на вопросы. Хёнджин не выглядит, как кто-то, кто когда-нибудь еще заговорит. Сынмин невольно прикидывает, не перечень вопросов, а список мест для закапывания трупа. Демон трясет тушку за плечо. Ноль реакции и похолодевшая кожа. Клиент готов. Можно запаковывать в непрозрачный мешок. Демон на всякий случай прижимается ухом к изуродованной спине. Внезапно для себя он улавливает жалкое, надрывное биение. Доброе сердце, которое отчаянно не хочет умирать, стучит из последних сил. — Это замечательно, что ты жив, Хёнджин-а, — искренне радуется Сынмин. — Я выполнил свою часть. Твоя очередь. Демон скоропостижно избавляется от цепей и бесцеремонно заваливается на грязную постель. Сделка есть сделка. Контракт надо закрывать. Сейчас архангел не в состоянии говорить, поэтому демон согласен ему маленечко помочь прийти в чувство. Сынмин притягивает к себе некогда прекрасное тело. Прикосновения перестали обжигать. Больше не ангел. Хёнджин слабо жмется к ноге демона. Его щека ощущается ледяной. Сынмин устраивается поудобнее. Он притягивает к себе безвольное тело, размазывая кровь по своей груди. Не долго думая, выливает пол стакана на измученное лицо, в ответ следует тихий стон. — Спасибо, — Хёнджин прижимается, в попытке согреть конечности, по которым уже ползет могильный холод. Сынмин закатывает глаза. Бывший ангел ещё и благодарит его после всего. Безнадежный. Демон решает, что грамм доброты его не убьет и, коря себя, что заразился жалостью, обнимает несчастное создание и скупо дарит ему свой жар огня, который ежедневно выжигает бессмертную душу. Сынмин печально смеется. Пернатый такой наивный, такой глупый. — И ты хотел стать падшим, недоразумение? Тьма даст тебе силы, если ты будешь ее кормить. Жадностью, ненавистью, злостью, местью, чем угодно. А ты… даже не пытаешься. Сейчас она доест, то, что в тебе осталось, и всё, свет мой. Ты только что умер как ангел, такими темпами скоро умрешь, как демон. Ангелы смешны, считают, что демонам бессмертие дается легче, чем им, на деле все платят равную цену. За вечную жизнь ангелы ублажают свет, оставаясь чистыми и достойными его снисхождения. Демоны вынуждены кормить тьму. Ангел перестает быть чистым — умирает. Демон перестает быть моральным уродом — умирает. Сынмин может только успокаивающе погладить мокрые от пота белые волосы. Архангел выбрал действительно ужасный конец для себя. — Будешь должен, Хёнджин-а. Дам тебе совет. Не хочешь умирать — ненавидь весь мир или тех, по чьей вине ты пришел ко мне, злись на меня. Этого хватит на первое время. Сможешь? Хёнджин беззвучно воет. Черта с два он сможет. Не умеет. Всех прощает. Во всем винит только себя. А у Сынмина сегодня день благотворительности. Он протягивает падшему свое предплечье. — Давай, безнадежный. Отомсти мне. Я же сделал тебе очень больно. Сломай мне руку, — Сынмин сразу осекается. — Хотя бы ударь. Можешь укусить. Несколько капель моей крови должны тебя взбодрить. Хёнджин после длительных колебаний впивается коротенькими ногтями в руку демона. Сынмин пытается не заржать. Его будто погладили. Зубы сжимаются на бицепсе почти нежно, так и не прокалывают кожу. Хёнджин будто обнимается с рукой и слюнявит. Возможно так и есть, он ужасно слаб, поэтому виснет на предложенной конечности. Сынмин разочарованно вздыхает: из Хёнджина никудышный черт. Но бывшего ангела трясет так, будто он минимум убивает младенца. Так что в теории, зарождающееся в Хёнджине адское пламя должно быть сыто этой пародией на жестокую месть. — Стало теплее? — интересуется Сынмин. Хёнджин не отвечает, беззвучно подвывает то ли от боли, то ли оплакивает душу. Тело кажется все таким же безнадежно умирающим. Сынмин негавязчиво шарит руками по животу и бедрам, проверяя температуру. Синеватый оттенок кожи не вселяет надежду, но падший дышит, на том спасибо. — Кстати, ты всё еще должен мне ответить. От какого приказа ты сбежал аж в ад? Хёнджин по слогам выдавливает из себя ответ. — Я не захотел вести за собой армию, которая будет убивать невиновных. — И давно ангелам можно убивать невиновных? — фыркает Сынмин, не веря в абсурдность приказа. — Всегда можно было, — обессилено выдыхает Хёнджин. — Можно убивать всех подряд, если они демоны. Вас можно крошить без разбора. Высшие заливают: добро побеждает зло, убивают чертей веками. Но это доказывает, что ангелы сильнее, но не лучше. Я не хочу в этом участвовать и благодаря тебе не буду. — Значит, Высшие хотят развязать войну с адом? — задает вопрос Сынмин, округляя глаза. Хёнджин не успевает ответить. За окном раздается протяжный вой ангельской трубы. Пернатая братва уже приехала погостить в ад.