Spinas et rosas

Открыв глаза, Фрида обвела взглядом спальню, где они с Уолденом уснули накануне. В полумраке можно было разглядеть тёмный шкаф, вышитый гобелен семейства Малфоев, стоящее в углу кресло-качалку и настенные часы, показывающие полночь. «Значит, я спала около четырёх часов... Люциус с женой наверняка уже в особняке», – подумала мисс Гюнтер. Стянув одеяло, она обнаружила, что на ней нет совершенно никакой одежды, и перевела взгляд на лежащего рядом человека. Фрида вспомнила всё, что произошло вчера вечером. Молодая женщина ни о чём не жалела: в конце концов, у неё была возможность если не отказать, то вырваться и трансгрессировать в поместье Ноттов, и это был половой акт по обоюдному согласию. Но всё же... Оба они были в нетрезвом состоянии и в полной мере не понимали, что делают. Мисс Гюнтер бесшумно встала с кровати, и, не набросив даже одеяла, подошла к окну. В тёмном и ясном небе сияли крошечные бриллианты звёзд. Вдали, на территории Запретного леса, возвышались макушки исполинских елей, растущих здесь уже несколько сотен лет. Эта тихая ночь завораживала своей красотой. – Фрида. Мисс Гюнтер обернулась. Макнейр сидел на кровати, не сводя с девушки бирюзовых глаз. – Что подняло вас посреди ночи? – Осознание того, что я сплю в чужой постели с малознакомым человеком. – Значит, осторожность вас не покидает даже во сне? – усмехнулся Макнейр. – Да, но она покинула меня в «Кабаньей голове»... И вчера вечером,– ответила Фрида, глядя на собеседника то встревоженно, то удовлетворённо. – И вы об этом жалеете? – Может быть. Она отошла от окна и села к нему на колени. Макнейр обнял её за плечи и поцеловал в губы. Фрида отстранилась, резко повернувшись, и взглянула на вышитый гобелен. Ещё с минуту оба они смотрели на занавешенную полотном стену, затем мисс Гюнтер произнесла: – Пойдёмте вниз. Уолден молча поднял разорванную ранее одежду, взял палочку, и с помощью нехитрых заклинаний дыры были заштопаны. Всё так же безмолвно недавние любовники оделись. Фрида открыла дверь, и они вышли в коридор. – Наши вчерашние собутыльники, как я погляжу, уже протрезвели, – сказала Фрида, глядя вниз с лестничного пролёта. Рядом с Мадлен в гостиной стоял Северус Снейп, держащий девушку за руку, и, по-видимому, расспрашивающий француженку о произошедшем накануне вечером. Алекто с братом стояли в стороне и что-то обсуждали. Трэверс, сидя в кресле, не без сожаления смотрел на пустую бутылку из-под огневиски. Братья Лестрейнджи, полулёжа на диване, молча слушали Снейпа, Лавуа и Кэрроу. – Всякий, увидев Северуса, забудет и о бутылке, и о действии содержащейся в ней жидкости, – произнёс Макнейр. – Он в ближнем кругу? – спросила мисс Гюнтер. – Да. Больше, чем Снейпу, Хозяин доверяет только Беллатрисе Лестрейндж. – Значит, обо всём, что было вчера, Лорду обязательно будет известно. – Как бы то ни было, лучше будет, если мы спустимся сами. Фрида сбежала вниз по крутым ступенькам; Макнейр последовал за ней. – Вот они, – тихо и укоризненно сказала Мадлен. Снейп медленно повернул голову, приподнял тонкие брови и оглядел всех собравшихся. – Итак, господа, теперь все в сборе и мы можем вспомнить произошедшее вчера вечером. Как рассказала мисс Лавуа, вы пили огневиски. – Пили, – сухо ответила Алекто. – Но ведь вы понимали, что делать это было категорически нельзя? Что Лорд мог в любой момент вызвать кого-нибудь на задание? Что в нетрезвом состоянии вы могли подвергнуть опасности своих же коллег? – спрашивал Северус, повысив тон. – А вы? Вы можете хоть на секунду представить, как нам плохо, сколько мы перенесли и какие душевные раны нанесли нам пережитые в Азкабане годы? – пылко возразил Рабастан Лестрейндж. – И мне с сестрой разве легко было все четырнадцать лет скрываться в ирландских лесах? Мы жили, как изгнанники, в нищете! – воскликнул Амикус Кэрроу. – Зачем вы это говорите человеку, которому не понять нашей боли? – спокойно спросил Трэверс. – Он не сидел в тюрьме, не жил в изгнании. Зачем? Услышав этот тихий укор, Северус нахмурился, его бледная желтоватая кожа стала белой, как полотно, а в чёрных глазах отразились бурные, прежде чуждые угрюмому зельевару чувства. – Не сидел в тюрьме, не жил в изгнании... Если бы вы знали! Если бы знали... Вам показалось бы чудом, что я не спился – а вы б точно приложились к бутылке с моим горем... – он на секунду замолчал и упавшим голосом произнёс: – Просто не пейте больше. Это последний раз, когда Лорд ничего не узнает. И ещё... Мисс Гюнтер, мистер Макнейр, Мадлен говорит, что вы почти не пили. Это действительно так? Оба коротко кивнули. – Трансгрессируйте к Хозяину. Открыв глаза, Фрида обвела взглядом спальню, где они с Уолденом уснули накануне. В полумраке можно было разглядеть тёмный шкаф, вышитый гобелен семейства Малфоев, стоящее в углу кресло-качалку и настенные часы, показывающие полночь. «Значит, я спала около четырёх часов... Люциус с женой наверняка уже в особняке. Чёрт!», – подумала мисс Гюнтер. Стянув одеяло, она обнаружила, что на ней нет совершенно никакой одежды, и перевела взгляд на лежащего рядом человека. Фрида вспомнила всё, что произошло вчера вечером. Она ни о чём не жалела: в конце концов, у неё была возможность если не отказать, то вырваться и трансгрессировать в поместье Ноттов, и это был половой акт по обоюдному согласию. Но всё же... Оба они были пьяны и в полной мере не понимали, что делают. Мисс Гюнтер бесшумно соскочила с кровати, и, не набросив даже одеяла, подошла к окну. В тёмном и ясном небе сияли крошечные бриллианты звёзд. Вдали, на территории Запретного леса, возвышались макушки исполинских елей, растущих здесь уже несколько сотен лет. Эта тихая ночь завораживала своей красотой. – Фрида. Мисс Гюнтер обернулась. Макнейр сидел на кровати, не сводя с девушки бирюзовых глаз. – Что подняло вас посреди ночи? – Осознание того, что я сплю в чужой постели с малознакомым человеком – с вами. – Значит, осторожность вас не покидает даже во сне? – усмехнулся Макнейр. – Да, но она покинула меня в «Кабаньей голове»... И вчера вечером,– ответила Фрида, глядя на собеседника то ли встревоженно, то ли удовлетворённо. – И вы об этом жалеете? – Может быть. Она отошла от окна и села к нему на колени. Макнейр обнял её за плечи и поцеловал в губы. Фрида отстранилась, резко повернувшись, и взглянула на вышитый гобелен. Ещё с минуту оба они смотрели на занавешенную полотном стену, затем мисс Гюнтер произнесла: – Пойдёмте вниз. Уолден молча поднял разорванную ранее одежду, взял палочку, и с помощью нехитрых заклинаний дыры были заштопаны. Всё так же безмолвно недавние любовники оделись. Фрида открыла дверь, и они вышли в коридор. – Наши вчерашние собутыльники, как я погляжу, уже протрезвели, – сказала Фрида, глядя вниз с лестничного пролёта. Рядом с Мадлен в гостиной стоял Северус Снейп, держащий девушку за руку, и, по-видимому, расспрашивающий француженку о произошедшем накануне вечером. Алекто с братом стояли в стороне и что-то обсуждали. Трэверс, сидя в кресле, не без сожаления смотрел на пустую бутылку из-под огневиски. Братья Лестрейнджи, полулёжа на диване, молча слушали Снейпа, Лавуа и Кэрроу. – Любой, увидев Северуса, забудет и о бутылке, и о действии содержащейся в ней жидкости, – произнёс Макнейр. – Он в ближнем кругу? – спросила мисс Гюнтер. – Да. Больше, чем Снейпу, Хозяин доверяет только Беллатрисе Лестрейндж. – Значит, обо всём, что было вчера, Лорду обязательно будет известно. Если Мадлен или кто ещё расскажут... – Если спустимся сами – целее будем. Фрида сбежала вниз по крутым ступенькам. Макнейр шёл за ней. – Вот они, – тихо и укоризненно сказала Мадлен. Снейп медленно повернул голову, приподнял тонкие брови и оглядел всех собравшихся. – Итак, господа, теперь все в сборе и мы можем вспомнить произошедшее вчера вечером. Как рассказала мисс Лавуа, вы пили огневиски. – Пили, – сухо ответила Алекто. – Тебе-то что? – Ну да, точно, мне-то что! – вспылил Северус. – Пьяницы, вы хоть понимали, что делать это было категорически нельзя? Что Лорд мог в любой момент вызвать кого-нибудь на задание? Что вы могли подвергнуть опасности своих же коллег? – А вы? Вы можете хоть на секунду представить, как нам плохо, сколько мы перенесли и какие душевные раны нанесли нам пережитые в Азкабане годы? Наверняка не можете – вам это и не снилось! Вместе с Люциусом как сыр в масле катались! – пылко возразил Рабастан Лестрейндж. – И мне с сестрой разве легко было все четырнадцать лет скрываться в ирландских лесах? Мы жили, как изгнанники, в нищете и грязи! – воскликнул Амикус Кэрроу. – Зачем вы это говорите человеку, которому не понять наших несчастий? – спокойно спросил Трэверс. – Он не сидел в тюрьме, не жил в изгнании. Зачем? Услышав этот тихий укор, Северус нахмурился, его бледная желтоватая кожа стала белой, как полотно, а в чёрных глазах отразились бурные, прежде чуждые угрюмому зельевару чувства. – Не сидел в тюрьме! Не жил в изгнании! Если бы вы знали! Если бы знали... Вам показалось бы чудом, что я не спился – а вы б точно приложились к бутылке с моим горем... – он на секунду замолчал и упавшим голосом произнёс: – Не вздумайте больше пить. Это последний раз, когда Лорд ничего не узнает. И ещё... Мисс Гюнтер, мистер Макнейр, Мадлен говорит, что вы почти не пили. Это действительно так? Оба коротко кивнули. – Трансгрессируйте к Хозяину. Фрида и Уолден переглянулись, затем, взявшись за руки, трансгрессировали в поместье Ноттов. Они оказались в коридоре. Беллатриса, будто знала об их возможном появлении, сказала: – Лорд там, – и указала рукой на ближайшую дверь. Макнейр открыл тёмную дверь с позолоченной ручкой и вместе с Фридой вошёл в кабинет. Волан-де-Морт, сидевший в чёрном кремле с бархатной обивкой, произнёс: – Здравствуйте, мисс Гюнтер, мистер Макнейр. – Здравствуйте, мой Лорд, – сказала Фрида. – Рад видеть вас, Хозяин, – проговорил Макнейр. – Я просил Северуса вызвать мне двух Пожирателей... Раз уж поручение передано вам, сообщаю: послезавтра вы оба ночью пойдёте в город на разведку. Посмотрите объявления в розыск – если увидите, срывайте, не раздумывая. Понаблюдайте, как охраняется ночью Министерство... И, если даже в это время суток вам встретятся мракоборцы, поймайте мне, по возможности, «языка». И ни в коем случае не сдавайтесь в плен. – Мы будем вдвоём? – спросил Макнейр. – Нет... С вами пойдёт, я думаю, французская девушка и Барти Крауч.