Бремя

      Дмитрию нужно на работу к восьми часам. Он встаёт в полседьмого утра, будит сына и идёт готовить завтрак. — Ты все уроки на сегодня сделал? — Романов ставил перед Митей на стол чашку с чаем. — Да, — сонно кивнул сын. — До скольки сегодня? — Дмитрий стоит около плиты и жарит яичницу с беконом. — До двух часов, — ответил сын. — Контрольные или самостоятельные ожидаются? — спросил родитель. — Да, по математике самостоятельная работа и диктант по русскому, — Митя отпил чай из чашки. — Постарайся хорошо написать самостоятельную по математике, а то папа тебе ещё раз ремня даст, — сказал Дмитрий. Он переложил завтрак со сковородки в тарелку. Затем поставил на стол перед сыном. — Почему папа так изменился ко мне? — спросил Митя. — Помню раньше мы с ним хорошо ладили, а сейчас я вынужден его бояться. — Ты взрослеешь, наши отношения между друг другом меняются, — Дмитрий положил сковородку в раковину. — Это нормальное явление. — Получается, то, что он на меня орёт и бьёт меня — тоже нормальное явление? — сын нахмурил брови. — Я так не думаю! «бьёт — не значит любит»! — Ты говоришь верно, «бьёт — не значит любит», — Романов включил кран с тёплой водой и взяв в руки губку для мытья посуды, принялся отмывать сковородку от жира. — Но иногда бывают случаи, когда стоит применить силу, если человек не понимает слов. Это касается и воспитания детей. К слову, ты тоже виноват в том, что твои отношения с Феликсом подпортились. Я был свидетелем того, как ты себя вёл с папой. Скажу, подобное поведение заслуживает порки. — Я не люблю, когда мной командуют! — Митя скривил губки. — Это ты в Феликса пошёл! — Дмитрий усмехнулся. — Он тоже не любит, когда им командуют. Благо, он со временем стал покорнее. — Феликсу понравилось бы, если его тоже выпороли, как маленького ребёнка?! — спросил мальчик. Дмитрий усмехнулся про себя: «Конечно, понравилось бы!» — Феликс не хотел тебе причинять боль, твоё поведение заставило его взяться за ремень, — сказал Романов. — Я слышал ваш разговор за стенкой. Он тебе предлагал мирно помочь, разобраться с математикой, а ты его проигнорировал. Ему пришлось пойти на крайние меры. — Я думал он прикалывался, просто я привык, что папа всегда на приколе, — сказал Митя. — А оказалось, что он серьёзно. — Когда дело касается тебя и твоей учёбы нам с папой не до приколов! — сказал Дмитрий. — Почему его так волнует то, чем я занят? — спросил мальчик. — Я взрослый человек, меня не надо контролировать! — Папа волнуется за тебя, потому, что ты наш ребёнок, мы любим тебя и несём за тебя ответственность! — сказал Романов.— Поэтому будь хоть немного нам благодарен за это. Да, понимаю, что мы добровольно решились на этот шаг, ты не просил о своём рождении, но всё же прошу относиться к нам с Феликсом чуть лучше, чем к слугам. — Да я вроде бы нормально к вам отношусь, — Митя пожал плечами.— Это у вас с папой непонятные отношения к друг другу. То скандалите, то трахайтесь так, что стены шатаются! — Митя! — Дмитрий не ожидал услышать такое от сына. — Наши отношения с Феликсом тебя не должны касаться. Это не твоя жизнь. — Ваши отношения меня тоже касаются, потому что я живу с вами! — сказал Митя.— И мне ваши резкие перепады настроения не нравятся! Я не знаю, когда мне лишний раз идти разнимать вас! Ладно ты, у тебя лошадиное телосложение, а папа же хрупкий! Ты его одним ударом убить можешь! — Митенька, я понимаю твоё беспокойство за папу, но знай, что я находясь даже в состоянии аффекта, никогда не забью его до смерти, — сказал Дмитрий. — И если тебя действительно это пугает, мы постараемся решать наши с ним вопросы за пределами дома. — Тогда я буду беспокоиться ещё больше! — сказал сын. — Нет, лучше выясняйте отношения дома. Мне так спокойней будет. Просто папины крики напрягают меня, а ворваться к вам в комнату я не могу, вы заперлись. — Тогда постараемся себя сдерживать, — Дмитрий улыбнулся. Он кажется догадался, что маленький проказник имеет ввиду под «папиными криками». — Мы случайно не разбудили папу разговорами? — спросил Митя, обернувшись на дверь. — Схожу проверю, — Романов встал изо стола.— Доедай и собирайся в школу, а то тебе ещё влетит за опоздание!       Дмитрий уселся на кровать. Он с умилением смотрел на Феликса, который сладко спал на боку. Юсупов посапывал, подобно котёнку и иногда дёргался, подобно щенку. Романов поцеловал Феликса в оголённое плечо. Юсупов снова дёрнулся. Он облизнул пересохшие губы и приоткрыл один глаз, затем второй. — Извини, любимый, я разбудил тебя? — Дмитрий погладил Феликса по бедру. — Да нет, я уже выспался, — Юсупов зевнул.— А ты на работу уходишь? — Я пришёл попрощаться с тобой перед уходом на работу, — Дмитрий кивнул. — Митя собирается в школу. Дом остаётся на тебя. — Может мне найти работу, а то скучновато дома сидеть, — Феликс потянулся и выгнул спинку. — Тебе помогать буду. — Отдыхай, у тебя и так проблемы со здоровьем, не хватало ещё, чтобы твоё состояние ухудшилось, — Дмитрий встал с кровати. — До вечера. Люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, — Юсупов снова зевнул. Он поудобнее улёгся и продолжил досматривать сон. — Опять двойка, Юсупов! — классный руководитель тряс листом с самостоятельной работой по математике перед носом Мити. — У тебя полная неуспеваемость по этому предмету! Тебя могут на второй год в пятом классе оставить! Митя стоял, опустив голову. — Диктуй номер отца! — учитель тяжело вздохнул. — Приглашу его к себе, побеседуем насчёт твоей успеваемости! — Он не может сегодня, работает! — сказал Митя.— Давайте я номер папы скажу? Он не работает, целыми днями дома сидит. — Диктуй его номер! — сказал учитель. — Поговорим с твоим папой! Митя понял какую ошибку сделал. Феликс если узнает о плачевном результате по математике — шкуру спустит. Одним лишь ремнём Митя не отделается, это уж точно.       Феликс, как наказывал Дмитрий, отправился на приём к врачу. Юсупов стал в этой поликлиннике завсегдатаем. Уже как двенадцать лет он посещает различных врачей, которые должны помочь ему до конца восстановиться после мучительных родов. Во время беременности у Феликса несколько раз были угрозы выкидыша, осложнения, повышенное давление, токсикоз и прочие «прелести» молодого папочки. Во время родов Юсупов думал, что умрёт, не выдержит всей этой боли. Ему отказали делать кесарево, было поздно, поэтому пришлось самому мучаться. Дмитрий был рядом, держал Феликса за руку. Тоже пару раз терял сознание. Рождение ребёнка стало не только радостным событием, так ещё и страшным ударом по и так слабому здоровью Феликса. Воспоминания об этом периоде жизни нагоняли на Феликса ужас и мурашки. Юсупов чувствует тошноту и головокружение. В глазах всё плывёт, разум затуманивается. По этой причине его пропустили без очереди. Уже каждая медсестра и мед.персонал знали Феликса. Юсупов, оперевшись о стену рукой, дополз до кабинета. — Как ваше самочувствие? — спросил врач. Он не был рад видеть Феликса. Новый поход к врачу означал, что состояние пациента ухудшилось. — Всё также, — Юсупов пожал плечами. — Я не заметил изменений. По-прежнему жжение между ног и боль внизу живота. Иногда подташнивает и кружится голова. — Раздевайтесь и забирайтесь в кресло, я вас осмотрю, — врач встал изо стола. Феликс принялся раздеваться. Он снял обувь, затем брюки и бельё. Залез в знакомое до боли кресло. Хоть он на этом кресле осматривался уже много-много раз, но всё равно накатывает боязнь и тревога как впервые. Врач надел перчатки и подошёл к креслу.       Феликс вышел из кабинета «ни живым, ни мёртвым». В руке он держал очередное направление на сдачу анализов и выписку препаратов, которые нужно будет купить в аптеке. Как же это всё достало. Феликс отдал бы всё, чтобы быть снова здоровым. Нет, он не винит ни мужа, ни сына в произошедшем, но всё же Юсупову хотелось вернуться в тот день, когда они с Дмитрием по пьяни зачали ребёнка, и просто не раздвигать перед ним ноги. Видишь ли, так было бы лучше, хотя бы Феликс мог бы считаться полноценным омегой, а не инвалидом, который теперь уже не сможет ни зачать ребёнка, ни родить, ни просто заняться сексом. Теперь единственное, что он может — так это вечно бегать по врачам и загибаться от ноющей боли внизу живота.       Феликс бы и дальше продолжил жалеть себя, если бы не телефонный звонок от классного руководителя. Юсупов тяжело вздохнул, глядя на экран телефона. Вызов от классного руководителя будет означать одно — Митя скоро получит по самое «не хочу», и ещё будет потреплено немало нервов. — Слушаю, Марк Арсеньевич! — Феликс взял трубку. — Опять мой негодяй что-то натворил? — Хорошо, скоро буду.— Юсупов кивнул просьбе «подойти в школу для важного разговора» и повесил трубку. Феликс простонал от навалившихся на него проблем и сел в коридоре на стул. Юсупов снова почувствовал головокружение, взялся за голову. Хоть обратно беги в кабинет и жалуйся на самочувствие! Нет, всё-таки Феликс не был готов нести родительское бремя. Он это понял, когда в первый раз упал в обморок во время беременности. — И таким образом ваш сын может остаться на второй год в пятом классе лишь из-за одной двойки за год, — сказал Марк Арсеньевич. — Чтобы избежать этого, вам нужно усердно с ним заниматься, папаша! — Поверьте, Марк Арсеньевич, я с удовольствием бы занимался с Митей уроками, если бы не одно но: мой сын наотрез отказывается слушать меня. Ему видимо хочется остаться на второй год и понизить рейтинг в классе. Открыть учебник он не в состоянии. Зато сидеть в телефоне — это мы можем! — Феликс зло посмотрел на сына, который стоял, опустив голову. — Но вы не волнуйтесь, мы с отцом постараемся применить метод «кнута без пряника», только вот время у меня, увы, маловато. Постоянно посещая больницы, я физически не могу отдать Мите всё своё внимание. И как говорилось прежде: ему до учёбы, как до фонаря! Здесь нужно разговаривать лично с Митей, а не со мной. На его плечах лежит ответственность за его будущее. Он взрослый мальчик, всё должен понимать. — Феликс Феликсович, не могли бы вы выставить вашего сына за дверь? — Марк Арсеньевич кашлянул в кулак. — У меня к вам деликатный вопрос. Юсупов посмотрел на Митю. Мальчик кивнул и вышел из кабинета. — Я вас слушаю, — Феликс скрестил руки на груди. — Дело вот в чём: я мог бы пойти вам навстречу и лепить вашему сыну тройки, закрывая глаза на его полное незнание, если вы окажете мне одну интимную услугу.— Марк Арсеньевич говорил шёпотом. — Да боже ж ты мой! — Феликс простонал, — Когда уже омег перестанут считать «мясом для траханья»?! Когда альфы поймут, что мы, омеги, тоже люди, а не куклы, которыми можно играть, ломать, заполнять и выкидывать?! — Да я просто думал вы… — начал учитель. — Я ни за что не изменю любимому супругу и не брошу его! — сказал Юсупов. — Даже если от этого будет зависеть моя жизнь! Вообще, это не по закону — изменять! За это следует суровое наказание! — Может всё-таки попробуем договориться? — не унимался Марк Арсеньевич. — А может я на вас жалобу напишу? — парировал Феликс. — И вообще, мне нельзя заниматься любовью, я инвалид! — Очень жаль, а так Митя мог бы плавно перейти с двойки на тройку, потом может быть на четвёрку, а там глядишь, и до пятёрочки недалеко! — учитель сел за стол. — Я думаю, найду способ как можно будет исправить двойку на тройку без вашей интимной помощи! — сказал Юсупов. — Всего хорошего! — он вышел из кабинета. В груди бушевала буря. Феликсу хотелось что-нибудь разбить. Что-нибудь разбить об тупую голову сына, если точнее. Почему-то Феликс с каждой секундой начинает ненавидеть сына всё больше и больше. — Что мне с тобой делать?! — Феликс опёрся плечом о дверной косяк. — Вот ты мне объясни, как мне тебя заставить делать эту ебучую домашку?! — Пап, что ты так злишься? — спросил Митя.— И зачем ты меня перед Марком Арсеньевичем позорил? — Позорил? — Феликс перевёл дыхание.— Это я тебя ещё позорил?! От грозного тона папы, Митя дёрнулся. — Папа, успокойся, — мальчик выставил перед собой руки. — Я тебе сейчас так «успокоюсь»! — Феликс шлёпнул Митю по руке. — Меня из-за тебя унизили, окунули лицом в грязь! Предложили мне потрахаться за твою жалкую, никчёмную успеваемость! Ты что, меня тоже шалавой считаешь?! Хочешь, чтобы я сосал всяким мужикам за твою несчастную тройку, когда ты, маленький мерзавец, даже учебник взять в руки не можешь?! Я понял бы, если ты был инвалидом, как я, но ты здоровый бык… Просто здоровый, ленивый ублюдок! — Феликс всплакнул. У него началась истерика.— Я всю жизнь жертвую собой ради тебя, а ты даже не можешь взять учебник в руки! Я чуть не сдох, пока рожал тебя, я весь порвался изнутри, что бы ты, гнида такая, потом меня игнорировал, не слушался?! Знаешь, я жалею, что родил тебя, что испортил себе жизнь! Я мог бы быть нормальным, полноценным омегой, а сейчас я никому не нужный инвалид! Я уверен, что отец бегает за мной только из-за жалости, так то он наверняка себе кого-нибудь на стороне уже нашёл! В этом я уверен точно! — Папа… — Митя пытался успокоить родителя, но Феликс замахнулся и ударил сына по лицу. От силы удара мальчик потерял равновесие и упал на пол. Из губы потекла кровь. Феликс вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь. — Зачем ты довёл сына до слёз? — Дмитрий вошёл в комнату. Феликс сидел на кровати, в халате на голое тело и с бутылкой вина в руках. — Лучше ничего не говори про этого засранца! — Феликс отхлебнул тз горла вино и простонав, принял полулежачее положение. — Ты помнишь, что алкоголь тебе противопоказан? — строго спросил Дмитрий. Он принялся переодеваться в домашнюю одежду. — Хуже не будет! — Юсупов усмехнулся и сделал ещё глоток. Затем зашёлся в кашле и всё вино, что было помещено в рот, пошло через нос. — Я и так как видишь, весь больной, искалеченый! Что может быть хуже? — Феликс поморщился от неприятного ощущения после «промывки» носа вином. — Что стало причиной открыть бутылку вина, которое мы с тобой покупали для моего дня рождения? — Романов сел на кровать к Юсупову и вырвал у него из дрожащей руки бутылку. — Как прошёл осмотр? Совсем всё плохо или наоборот есть какие-то просветы? — Ничего нового, как обычно: не напрягаться, не трахаться, всё те же лекарства и всё такое, — Феликс зевнул.— Я случайно простонал, когда Матвей Иванович трогал мои половые органы. Дмитрий подавил смешок. Он заботливо обнял Феликса за плечи. — Ну, а что ты хотел? — Юсупов икнул. — Меня Марк Арсеньевич посчитал шлюхой и хотел, чтобы я ему за тройку по математике для нашего Митеньки, отсосал. А может ещё и ноги раздвинул. В общем, как нас, омег, считали «течными подстилками», так и продолжают считать! — возмущённо взвыл Феликс.— Какой ужас! Нет никакого уважения к слабому полу! Только интимные намёки! А мы, между прочим, большие герои! Мы вопреки своему здоровью, рожаем вам, похотливым альфам, детей! Потом мучаемся всю оставшуюся жизнь! А нужно было просто не раздвигать перед вами ноги! Феликс вырвал бутылку с вином и сделал несколько жадных глотков. — Я не считаю тебя «течной подстилкой», — Дмитрий погладил Феликса по плечу. Он понимал, как супругу было больно от всей ситуации, которая с ним случилась, поэтому старался терпеливо относиться к его выходкам. — Ты у меня большая молодец, я тебя очень люблю! — Романов поцеловал Юсупова в губы, слизывая белое, сладкое вино. — Ой, не ври! — после поцелуя выдал Феликс.— Небось уже давно нашёл себе другого омегу. Зачем я тебе нужен такой? Больной, безработный, даже супружеский долг не могу выполнить, отработать тебе за всю заботу, которую ты для меня делаешь! Я просто инвалид! Пока, что ходячий! Но это ненадолго. Мне Матвей Иванович сказал, что если мне в ближайшее время не сделают операцию, то у меня отнимутся ноги. И тогда я стану полностью бесполезным! Таким бесполезным, что можно выкидывать на свалку! — Какой же ты у меня выдумщик! — Дмитрий потрепал Феликса по голове. — Откуда у тебя такие мысли? Да я ни за что не выкину тебя на свалку. Если понадобится, я не буду отходить от твоей кровати весь день и всю ночь! — Выпей со мной, будешь выдумщиком похлеще меня! — Юсупов протянул Романову бутылку с оставшимся алкоголем. Дмитрий недоверчиво посмотрел на бутылку. — У тебя всё равно завтра выходной, расслабься, а то небось устал! — Феликс улыбнулся. — Или ты брезгуешь пить после меня? Ну, прости, я напускал туда слюней, но от этого вино же не испортится! А так за моё здоровье выпьешь, а то мало ли, вдруг меня вообще парализует и я не смогу пить и есть! — Не неси пургу! — Дмитрий перевёл дыхание. — За твоё здоровье, любимый мой муж! — Романов осушил половину бутылки, оставив на дне несколько капель. — Ого, как ты постарался за моё здоровье, — Феликс с удивлением смотрел на это зрелище. В последний раз Дмитрий выполнял такие трюки на свадьбе. — Ради любимого человека не жалко пожертвовать печенью, — Романов поставил бутылку на пол и вытер губы. — Теперь мы можем общаться на одном языке! Дмитрий впился в губы Феликсу и протолкнул язык ему в рот. Юсупов простонал от неожиданности. Романов накинулся на него, словно хищник, повалил на кровать. Феликс ответил на поцелуй, впившись пальцами в плечи Дмитрию.       Романов не остановился на одном поцелуе, он продолжил целовать шею, ключицы. Под сладкие, как вино, стоны, спускался ниже. Развязав узел на халате, Дмитрий приступил к груди и плоскому животику. Целовал каждый участочек бледной кожи. Феликс не сдерживал стонов, забывая, что за стеной находится сын. Дойдя до низа живота, Дмитрий оборвал дорожку поцелуев. — Дальше тебе будет неприятно, — сказал Романов, подняв голову на Юсупова. — Разве ты не хочешь полакомиться мной? — Феликс надул губки. — Ты вообще ужинал, когда вернулся с работы? — Нет, — Дмитрий покачал головой.— А у нас есть что-нибудь на ужин? — Мои половые губы — твой ужин! — Юсупов хихикнул и раздвинул ноги. — Ну отлижи, тебе, что настолько неприятно? Я уже начинаю стонать, когда у меня берут мазок! Вот до чего ты меня довёл! — Давай не поясничай! — рявкнул Дмитрий.— Строишь из себя давалку! Потом говоришь, что омеги не подстилки! — Ты мой муж, при тебе я могу и давалкой, и подстилкой побыть! — Феликс улыбнулся. Он свёл ноги. — Ну так, что у нас на ужин? — спросил Романов. — После алкоголя у меня знатно прибавляется аппетит. — Я ничего не приготовил, — Юсупов прикусил нижнюю губу. — Поэтому и предлагаю тебе то, что есть. — Тогда пойдём приготовим! — Дмитрий встал с кровати. — Я уверен, что у тебя тоже аппетит поднялся. Кто му же, тебе, как больному, надо побольше есть. У тебя проблемы не только с половыми органами, так ещё и с желудком. — Ты такой добрый, спасибо Митенька, — Феликс завязал халат и встал с кровати.— На твоём месте любой альфа мне бы по ебалу дал! — Почему я должен тебя за что-то бить? — Дмитрий надел тапочки. — И почему ты считаешь, что ты обязан мне готовить? Я сам могу себе приготовить. Руки есть. Пользоваться плитой умею. У тебя тоже могут быть свои планы. Ты можешь быть не в настроении, в плохом состоянии. Я не тиран, не буду тебя больного заставлять мне готовить ужин. Уж не думай, что все альфы — звери, которые не уважают омег и используют их как домработников или как шлюх в постели. — Митя, мой любимый большой, добрый Митенька! — Феликс повис на шеи Дмитрия, пока тот жарил яичницу с пельменями. — Ты как медведь: большой и добрый! — Признаюсь, пьяненьким ты мне нравишься больше! — Романов улыбнулся. — Ты такое дитё, я не могу! — он повернулся и чмокнул Феликса в губки. — Когда я пьяненький, то на время забываю о своих проблемах, и у меня как будто всё проходит! Как будто я снова здоровый человек и полноценный омега! — Юсупов подпрыгнул от радости. Дмитрий крепко обнял Феликса, прижал к себе. Он был счастлив обнимать любимого человека. — Митенька, у нас ничего не сгорит? — Феликс выбрался из объятий и посмотрел на плиту, на которой в сковородке готовился ужин. — Бери тарелки и садись за стол, — Дмитрий выключил плиту и взяв сковородку в руки, пошёл к столу. Феликс поставил две тарелки на стол. — А ребёнок наш будет есть? — спросил Романов. — Ему оставим, — Юсупов кивнул. — Сейчас я хочу побыть с тобой наедине. — Как скажешь, — Дмитрий разложил еду по тарелкам, в сковородке оставил небольшую порцию пельменей с яичницей.— Приятного аппетита. Твоё слово для меня — закон. — Всё же, что у тебя с Митей стряслось? — спросил Романов, сев за стол. — Он и меня подставляет своим поведением, и сам подставляется! — сказал Феликс. — Я уже не знаю, что с ним делать! Ты говорил, что бить детей — нельзя. Вот я и не бью. Правда у меня случился нервный срыв и я наорал на него, а так всё хорошо. — Ты жалеешь о его рождении? — спросил Дмитрий. — Если честно, то да, жалею, — Феликс кивнул.— Прости, но я понял, что не готов к роли папочки. И ещё я злюсь на то, что из-за его рождения теперь так страдаю. — Тебя можно понять, — Дмитрий кивнул.— Речь идёт о здоровье, но и опускаться до крайностей тоже нельзя. Митя нисколько не виноват в том, что мы его зачали. Но он виноват в том, что плохо себя ведёт. Феликс кивнул. В этот момент на кухню вошёл Митя. — Папуль, я сделал домашку по математике, сам. Проверь. — он протянул Феликсу тетрадь. — Папа сейчас не в состоянии проверять, — сказал Юсупов. — Сделал? Молодец. Не списал с интернета, а сделал сам? Вдвойне молодец. Иди спать, я завтра на трезвую голову проверю. — Пап, это из-за меня всё? — спросил Митя.— Из-за меня ты напился? — Нет, я просто устал немного, — соврал Феликс. — У меня было много дел. Мне нужно расслабиться. — А то я думал, ты из-за меня начал пить, — сказал сын. — Ты прости меня за моё поведение. Я всё осознал и буду тебя слушаться. — Отправляйся в кровать, — Феликс махнул рукой. — Тебе завтра не в школу, что ли? — В школу, — сказал Митя. — Тогда иди спать, мы с отцом сейчас тоже пойдём спать, — сказал Феликс, махая рукой. — Ну ты меня прощаешь? — спросил Митя. — Да-да, иди! — Феликс терял терпение. Он очень хотел побыть наедине с мужем. — Может ты есть хочешь? — Дмитрий посмотрел на сына. — В сковородке на тебя порция осталась. — Нет, я не голоден, — ответил Митя. — Тогда спокойной ночи, — сказал Романов. — И вам тоже, спокойной ночи, — мальчик улыбнулся и вышел из кухни. — Митенька, любименький, а ты меня любишь? — спросил Феликс, расположившись у мужа на груди. — Люблю, — сонно ответил Дмитрий.— Очень люблю. — А почему ты тогда в меня не кончил? — не унимался Юсупов. — От этого ты можешь забеременеть и всё-таки, для твоего организма сперма вредна! — Дмитрий скинул Феликса с груди и улёгся набок. — Нам вообще не стоило заниматься сексом. У тебя опять будут осложения или не дай бог разрыв! Всё ради тебя делаю, неугомонный ты мой! — пробормотал Романов, приобняв Юсупова за плечо. — Сладких снов. Завтра не забудь на осмотр сходить! И обязательно скажи Матвею Ивановичу о половом акте. Надеюсь, врач тебя отшлёпает за такие фокусы! — Какой ты злой у меня! — фыркнул Феликс и повернулся спиной к Дмитрию. — Спокойной ночи!