Переезд в Челябинск

Я неторопливо шёл по какой-то маленькой безымянной улочке, коих в Челябинске сотни, и любовался уходящими вдаль рядами красивых домов. Пожалуй, только звонкое детское «соси хуй» откуда-то со двора напоминало, что я всё ещё в России. Увернувшись от пробегавших мимо маленьких засранцев, я поглубже зарылся носом в воротник ветровки. Хмурое утреннее небо висело так низко над городом, что, казалось, вот-вот уляжется на покатые крыши старых доходных домов и накроет собой дворы. Да уж, тридцать первое августа во всей красе. Однако я впервые не жалел о конце лета. Последние лет пять переезд в Челябинск был моей голубой мечтой идиота, и ничто не могло испортить мне настроение. Ничто. *** — Ну что, Лёша, устроим тебе небольшую экскурсию по школе? — бодро спросила Надежда Константиновна, милая сухопарая женщина лет пятидесяти, увлекая нас с отцом куда-то в глубину тёмного широкого коридора. Под чутким руководством моей новой классной руководительницы мы обошли почти всё здание, изредка перешагивая через какие-то доски и заглядывая в незапертые кабинеты. Красиво, блин. Мы уже подходили к её лаборантской, чтобы обговорить за чаем все детали, как вдруг она мимоходом спросила меня: — А ты, Лёш, после школы хочешь поступать на инженера? — Почему на инженера? — я, честно говоря, слегка опешил. — Я вообще-то собирался учиться на журналиста. — Правда? А тебе не сложно будет в физико-математическом классе? — В каком-каком классе? — недоверчиво переспросил я, пристально поглядев на папу, который только развёл руками. — Видишь ли, в гуманитарных классах мест уже нет, поэтому придётся тебе годик поучиться в физмате, — извиняющимся тоном сказал тот. — Но это ничего, при необходимости мы найдём того, кто тебе поможет. — Поверь мне, необходимость будет… — тихо пробормотал я. — Кстати, я могу предложить вам одного, — вмешалась Надежда Константиновна. — Это твой одноклассник и староста класса, Александр Парадеев, замечательный ученик! Он, конечно, тихий, но подтягивал многих учеников и все довольны! Вскоре, получив от Надежды Константиновны по солидному куску вафельного торта (без этого она категорически не хотела нас отпускать — святая женщина), мы вышли на улицу. — Ну зашибись, мало того, что я буду учиться чуть ли не в лучшей гимназии Челябинса, так я ещё и попал в физмат! Ты что, совсем меня угробить решил? Я ж не вывезу это всё, — убито сказал я. Правда, реплика получилась не такой патетичной, как я планировал, потому что я уже успел набить рот тортом. — Погоди паниковать, — ответил отец, но без особой уверенности. — С этим репетитором тебе полегче будет, а мест в других классах уже всё равно нет. Да и в других хороших школах тоже. «Репетитор» – сильно сказано. — Ещё и к нему ходить… — Не спорь с отцом! — в шутку прикрикнул он. — Переживёшь как-нибудь, ничего с тобой не случится. Всего один год остался. — Ага, год! Раньше мне, значит, репетиторы не помогали, а сейчас, думаешь, мне одноклассник поможет? Вспомни хоть Ивана Павловича. И Тимофея Андреевича. И Никиту Юрьевича… — Какая тебе разница, у тебя ведь по физике никогда выше тройки не было. Не на золотую же медаль идёшь, — заметил отец. В общем-то, справедливо, но я всё равно гнул своё. — …и Александра Александровича… — А экзамен по физике тебя сдавать никто не заставляет, — продолжал он. — …и Юрия Геннадьевича… — Боже, ну в кого ты такой зануда? — закатил глаза отец. — …и Евгения Сергеевича… — …и сотворение мира! Ладно, всё, я понял! — не выдержал папа. — …и Ирину Николаевну… На самом деле у меня всегда были проблемы с точными науками. Даже, скорее, не столько с науками, сколько с преподавателями: за несколько лет я действительно сменил умопомрачительное количество учителей и репетиторов, при этом ни с кем из них не добившись хоть сколько-нибудь значительных результатов.Так что для всех физиков и математиков нашего маленького провинциального городка я стал настоящим ночным кошмаром, и, если бы не наш переезд в Челябинск, в одиннадцатом классе мне точно пришлось бы справляться с учёбой своими силами. То ли дело моя любимая литература: тут уж я мог часами рассуждать и писать сочинения на любую тему, не важно, было произведение в школьной программе или нет. В прошлом году я даже выиграл областную олимпиаду, благодаря чему и поступил в челябинскую гимназию вне конкурса и без платы за обучение. Другой вопрос, смогу ли я её окончить… *** Вечером позвонила мама. — Как вы там, Лёнь? — с ласковым беспокойством спросила она. — Всё нормально, мам, вещи с папой разбираем. Школа вроде классная — учиться буду в каком-то здании конца девятнадцатого века, правда, там сейчас ремонт и штукатурка сыплется, — бодро отрапортовал я и, искоса взглянув на отца, добавил: — А ещё я попал не в лингвистический класс, а в физмат. Молчание. — Мам? — неуверенно позвал я, не дождавшись реакции. — А дай-ка трубочку отцу, — преувеличенно спокойно сказала она. Я послушно протянул трубку папе, который принял её со стоическим выражением лица. — Других вариантов нет, к тому же, мы уже нашли Лёше репетитора, — сразу заговорил отец, надеясь успокоить маму и не попасть под горячую руку. Я втихаря смылся на балкон. Через полчаса ко мне вышел изрядно потрёпанный отец и обессиленно протянул телефон: — Мама тебе ещё кое-что скажет. Что ж, видимо, буря миновала. Я взял мобильник. — Лёня, не волнуйся, всё у тебя будет хорошо, — защебетала мама. — Если что, папа поговорит с директором гимназии, они вместе учились в академии. Но ты всё равно созвонись сегодня же с одноклассником и договорись о встрече. Будь умничкой, целую! Попрощавшись и передав привет сестре, я глянул на часы и понял, что не спросил его номер, да и время позднее. Поэтому я с почти чистой совестью сходил в душ и улёгся в кровать с книгой. Только вот почитать не получилось: через четверть часа я поймал себя на том, что читаю одну и ту же страницу в десятый раз, но совершенно не понимаю смысла. Мои мысли были очень далеко и решительно не желали приводиться в порядок. Как ни странно, я слегка нервничал. Нет, не из-за школы. Я, честно говоря, и сам не понимал, из-за чего. Если бы я был поэтом, я бы, наверное, сказал, что «моё сердце щемила сладкая непонятная тревога, душу томило невнятное предчувствие перемен», а потом пошёл бы писать очередной шедевр на эту тему. Но я не был поэтом, поэтому просто занялся самокопанием в надежде успокоиться. В итоге же я только извертелся, запутался в пододеяльнике, опрокинул на подушку чашку с чаем, уронил книгу на пол и отрубился. *** Утром пришлось всё делать второпях: будильник какого-то чёрта не сработал, и я безбожно проспал, а отца дома уже не было. Наспех одевшись в традиционный «чёрный низ — белый верх» и минут десять для приличия повоевав с галстуком, я решил, что и без него выгляжу вполне сносно, поэтому захватил дежурный букет и скрепя сердце поехал в школу. На улицах было полным-полно нарядной школоты: кто-то шёл в гордом одиночестве, кто-то — с одноклассниками, некоторые шли мрачнее тучи, но многие, как ни странно, были в хорошем расположении духа. Мой автобус пришёл почти сразу, и я спешно протиснулся к окну, стараясь не измять пресловутые цветы в крафтовой бумаге. — С вас тридцать рублей, — сказала молоденькая кондукторша и, взглянув на меня, добавила: — Поздравляю с Днём знаний. Вот что значит культурная столица — в моём городе бы максимум пожелали не сдохнуть в первый же месяц учёбы. Ух ты, а билет-то счастливый! Ну что ж, будем считать это хорошим знаком. Маленький двор моей новой гимназии был забит битком, и это несмотря на то, что набирали сюда только десятые и одиннадцатые классы. Поискав глазами Надежду Константиновну с табличкой «11 «Г», я двинулся к ней.— Ребята, а это Лёша, ваш одноклассник, о котором я вам говорила, — представила меня классная, и на меня тут же уставились примерно двадцать пять пар заинтересованных глаз. Секунда неловкого молчания, и ко мне подлетели две девчонки — Марина и Настя, кажется, так — и что-то наперебой затараторили. Дальше я успевал только здороваться с Аней, Владом, Машей, Ильей, Ваней, Костей, Катей… мнда, надеюсь, к концу года я как-нибудь всех их запомню. Линейка была довольно короткой и ничем не примечательной, не считая того момента, когда во время исполнения гимна школы один из флагов сдуло, и он плотно обвернулся вокруг ведущего, не давая тому говорить. Судя по громкому хохоту ребят и смешкам некоторых учителей, паренька здесь не жаловали. Бедолага. — Лёша! Классный час у нас будет только в понедельник, из кабинета ещё не все вещи перетаскали. Учебники тоже возьмёшь на следующей неделе, — сообщила мне Надежда Константиновна, отловив меня в толпе, когда я уже собирался ехать домой. — Но подойди к нему, – она указала мне на какого-то белобрысого парня. – это Парадеев, вы сейчас сразу сможете побеседовать и назначить первое занятие. Да что ж вам всем так неймётся. — Спасибо! До свидания! – крикнул я ей в след. Ещё немного понервничав, подумав, обдумывая все варианты событий и плавая в своих мыслях, я всё таки решился подойти. Я медленно крался к парню. Вот-вот подошёл, как споткнулся о какую-то неведомую хрень, валявшуюся на земле, и прямо с высоты своего немалого роста полетел на пол. Ну да, действительно — полдня прошло, а ещё ничего себе не сломал, не вывихнул и даже не поцарапал. Непорядок. Подняв голову с земли, я увидел перед собой белые кеды. Ничего такие, надо будет спросить марку и прикупить себе пару. — Ты живой? — поинтересовался обладатель негромкого, но приятного голоса и белых кедов. — Вполне, — отозвался я, поднимаясь со земли и оглядывая, наконец, моего собеседника с головы до ног. Передо мной стоял высокий кудрявый блондин, одетый подобно мне. Он задумчиво потирал ладонью щёку и с интересом разглядывал меня своими голубо-зелеными глазами. Такими, наверно, можно завлекать впечатлительных девиц — и не только их — в пучину греха, не произнося ни слова. Но было кое-что, что меня особенно зацепило. Его духи. Я вообще питал слабость к хорошим ароматам, особенно мужским, а этот, наверное, в переводе на человеческий язык означал «раздевайся и давай займёмся сексом прямо на моём столе». Среднестатистический одноклассник, что такого. Кажется, надо уже хоть что-то сказать, пока он не решил, что я совсем имбецил, который не только спотыкается о собственные ноги, но ещё и двух слов связать не может. Вот на это я точно никогда не жаловался. — Привет, — начал я. — Меня зовут Лёша Деревяшкин, я здесь новенький, и мне посоветовали тебя в качестве репетитора по физике. — Чего так официально! — хмыкнул он. – Тебе меня классная посоветовала? Слушай, я не такой уж хороший репетитор... — Я не потяну столько физики и математики, я самый гуманитарный гуманитарий из всех гуманитариев, сжалься надо мной и будь моим репетитором, пожалуйста. «Будь моим репетитором»… Ты ж не предложение руки и сердца ему делаешь, придурок. — Ладно, гуманитарий, — усмехнулся Саша. — Ты же не против занятий у меня дома? Я записал его домашний адрес, мы обменялись телефонными номерами, и я без лишних церемоний отправился домой. — Осторожно, — предупредил он, когда я начал уходить, и, разумеется, по закону подлости я тут же снова споткнулся на пороге. — Ты всегда такой? — спросил Саша, цепко хватая меня за руку и удерживая от падения. — Да, — буркнул я, даже не уточняя, что он имел в виду. Да, я всегда такой.Упасть на ровном месте? Пожалуйста. Споткнуться о воздух и рухнуть на пол? Легко. Задеть рукой самую ценную и дорогую хозяйскому сердцу вазу, а потом с грохотом уронить её? Запросто. Порвать совершенно новую рубашку, зацепившись о невидимый гвоздь? Как два пальца об асфальт. Разбить новую чашку, едва прикоснувшись к ней? Могу, умею, практикую. Пару минут я приходил в себя, стоя на крыльце школы. Что ж, подведём итоги: похоже, моим репетитором по физике в этом году будет главный красавчик в школе, подобно тем сериалам. Возле ворот я вытащил из кармана телефон и сделал пару фоток гимназии, чтобы потом отправить их маме полюбоваться. Этот год определённо обещал быть интересным.