Ты будешь завтра?

— Джейк, еще что-то осталось? Сонхун вваливается в комнату, пропахшую сигаретами и затхлыми нотками из смеси удушливых женских духов и пота. Небрежно перебирая ногами, пошатываясь, приближается к кровати, на которой среди сплетенных тел, пребывающих в отравленном ядами омуте, лишь тело Джейка всё еще в сидячем положении. — Осталось что-то? — переспрашивает Хун и легонько дергает того за локоть. Джейк пытается сфокусировать зрение, устремив свой взгляд на стол, уставленный банками из-под пива, соджу и самодельными пепельницами. Отколотый кусок зеркала со свернутыми мелкими купюрами рядом - пуст, не считая пару крох размазанного по нему белого порошка. Джейк запускает руки в карманы и долго возится, в итоге выворачивая их наизнанку. — С утра должны будут донести. — слегка размазанным голосом отвечает Джейк. — В котором часу? — Ну не знаю. С утра до полудня… — Днем у меня автобус. — Сонхун тяжело вздыхает. — Ах да, я и забыл. — Джейк тормошит свои слипшиеся сальные волосы. — Мне Хисын звонил. — добавляет он. — Раз восемь. И Енджуну примерно столько же. Трубку мы, естественно, не брали. Сонхун дрожащими руками вытаскивает из заднего кармана телефон и смотрит на экран. Количество пропущенных звонков увеличилось вдвое. Но это Сонхуна уже не пугает. Примерно после десятого пропущенного он уже не ведет счет, хоть и понимает, что нет предела его свинству, а Хисын сейчас, наверное, мечется и не находит себе места, на пару вместе с его бабушкой. Впрочем, им двоим не привыкать, и все трое это знают. Переступая через чье-то валяющееся на полу тело, стараясь не наступить на руку, Хун тянется к столу и берет бутылку недопитого соджу, отчаянно заливая его в себя. Отрывается от горлышка и протирает тыльной стороной руки губы. — Плохо. — Хун присаживается на корточки. — Походу, это твой последний "паек" на ближайшие годы. — Джейк кивает головой, указывая на бутылку с остатками соджу на дне в руках Хуна. — Как же гадко. — шепчет Хун, берет со стола зеркало и принимается слизывать с него языком жалкие белесые следы от порошков, до которых руки Джейка так и не добрались, чтобы соскрести крохи с помощью лезвия. — Фу. — Джейк слегка морщится. Хун, не почувствовав ничего, кроме неприятного привкуса от грязного зеркала во рту, кладет его на место — Так тебя набрать, когда будет? — неуверенно спрашивает Джейк. — Не надо. Сам знаешь, будет уже поздно. — угрюмо отвечает Хун. — Так что, ты решил ехать? Хун растерянно пожимает плечами, всё еще не веря, что утвердительный ответ на этот вопрос он уже дал ранее, причем самому себе, не говоря уже о Хисыне. Однако, невзирая на данные обещания, сейчас его глаза всё еще продолжают рыскать по комнате в поисках возможно завалявшейся “пятки” или кем-то забытого пакетика с остатками дури, хоть какой-нибудь. Но в этом бардаке ничего не найти, а если что-то и было - кто-то явно подсуетился первее. Понимая это, Хун уже в который раз за последние пять минут сокрушается, понуро опустив плечи. Время неумолимо несется вперед, приближая решающий момент в его жизни, а он даже не в состоянии понять, как ему жить эту минуту. Как ему пережить хотя бы эту ночь? Он лишь знает, что в этом месте - сегодня для него больше ничего нет, как и в остальных местах, в которых он уже сегодня успел побывать, исчерпав не только лимит денег, шары и удачи, но на этот раз - и времени. На душе пусто и отвратительно, а от коварно подступающего отрезвления его отделяет лишь пара оставшихся на донышке глотков соджу. Трезвость - состояние для него ненавистное до скрежета зубов. Прихватив бутылку под мышку, Хун пробирается в прихожую. — Как думаешь, увидимся через пару лет? — бросает ему напоследок Джейк, до конца не веря, что Сонхун уходит в этот раз по-настоящему. — Не знаю, бро. — рассеянно отвечает Хун, натягивая на ноги кроссовки. — Если снова увидимся, наверное, это будет означать, что у меня нет шансов. — А ведь он тебя действительно любит. — Джейк напоследок решается озвучить голосом своего еще не потухшего разума вполне очевидную вещь, которую они с Хуном раньше избегали обсуждать. — Раз дарит тебе этот шанс. Это ведь какие бешенные деньги… — Джейк несколько раз икает. — Возможно, будь это твои деньги - ты бы отнесся к предстоящему с большей ответственностью. — Возможно ты прав, Джейк. — Сонхун выпрямляется, напоследок бросив взгляд на Джейка через коридор. — Но у меня нет таких денег и никогда не было. — А если б были? — Джейк игнорирует то, что Хун уже одной ногой на выходе. — Если б были - возможно, моя жизнь изначально сложилась бы совсем иначе. — отвечает Хун и чувствует горечь в горле, которая всегда ощущается, когда речь заходит о больном. — Согласен, бро. Будь ты богатеньким, то учился бы там, где хочешь, не парясь о расценках на контракт. Вместо синтетики - пробовал бы кровавый стейк в дорогом ресторане. А на каникулах - путешествовал. Катался бы на лыжах, а не на “качелях”. И был бы уверен в завтрашнем дне, а не пытался снять тревожность очередной дозой барбитуратов. Если б не жизнь, вызывающая лишь страх и отвращение, то и обезболивающее бы не понадобилось. — Джейк показательно провел руками вдоль своих не в лучшем состоянии вен на сгибе руки. — Тормози, Джейк. — Хуну не по душе разговоры по душам на трезвую. И длительные прощания его тоже утомляют. Он берется за ручку двери. — Погодь. — Джейк останавливает его жестом пальца и устремляет свой взгляд в мобильный, прищурившись. — Мой чел пишет, примерно через два часа будет у меня. Он уже по привычке оповещает Хуна о ближайшей “поставке”, считая это своим долгом. А тот пускай уже сам решает. Хун машинально включается всем вниманием в услышанное и замирает на месте. Сразу достает телефон из кармана и смотрит на время. На часах - два ночи. Он пытается смахнуть пальцем с экрана висящие окошки с оповещениями о пропущенных звонках и смс и случайно попадает по иконке телеграмма, который сразу же открывается, и в одном из последних диалоговых окон он видит уже ранее (судя по галочкам) прочитанное им сообщение. Сону (23:40): Так ты будешь? Хун, насупив брови, пытается вспомнить, о чем шла речь и где он должен был быть. Где он еще сегодня не побывал и что, возможно, упустил? В следующую секунду его заторможенное сознание распознает до боли знакомое имя и иконку аватарки рядом. Это просто его одногруппник. — Так что… будешь ждать? — неловко спрашивает Джейк, понимая, что в данной ситуации он до последнего играет роль злодея, при этом, по натуре своей не будучи злым. Хун спешно открывает последний диалог с Сону, интуитивно чувствуя, что в нем - есть какая-то подсказка, что же ему делать дальше. Сону (16:00): сегодня у меня никого нет, собираемся нашей компашкой у меня к семи часам. Приходи. Я буду рад. Сону (16:01): и ребята будут рады. Хун (18:30): прикольно. Спасибо, я пока не знаю. Конечно же он не знает, ведь после трех дорог синтетического МДМА и двух дорог амфетамина хочется бегать по городу и шатать трубы, а не сидеть в уютной квартирке в окружении ребят, некоторые из которых ничего крепче пива не пьют. Сону (18:33): тебя тут все спрашивают, все ждут. Приходи. Хун (20:15): кто еще эти все?)) Хун помнит, что к тому времени, как отписал это сообщение - его уже унесло, потому далее - отвечать перестал. Для него с Сону это - стандартный случай. Тем не менее, исторически сложилось так, что Сону - единственный из одногруппников (не считая старосты), с которым Хун общается не только вживую, когда появляется в универе, но и дистанционно. Когда Хун пропускает занятия (случается это почти на регулярной основе), он всячески старается быть на связи именно с Сону, поскольку тот всегда готов поделиться актуальной по учебе информацией и вступить в диалог с ветренным и порой даже нелюдимым Хуном, закрывая глаза на его непоследовательность, частые выпадения из диалога и подолгу не открываемые им сообщения. Хуну не так то просто поддерживать общение с живым человеком, когда его самые близкие друзья - барыги, колеса и порошки, о чем Сону, конечно, догадывается. Всё же, два года уже как знакомы. И, тем не менее, Сону всегда доступен для Хуна, дружелюбен, открыт, обходителен и очень часто - полезен. Он - единственная связующая Хуна с университетской жизнью ниточка. Даже канатик, поскольку весьма надежный и безотказный. Их переписка - на процентов 70 состоит из сообщений Сону, где процентов 40 - пересылаемые файлы по учебе: документы, лабораторные работы, РГЗ, фотографии конспектов, экзаменационных билетов и прочего подобного. Остальные 30 процентов - сообщения лично от Сону. Ненавязчивые вопросы о том, как жизнь, не требующие ответа и часто без них и остающиеся. Шутки, смешные картинки и ответы на вопросы Хуна, в основном - по учебным моментам. Оставшиеся 30 процентов переписки - сообщения от самого Хуна. Из них 20 - вопросы про учебу и 10 процентов - рваные, редкие и порой несвязные попытки поддержать начатую Сону беседу. Сону (20:16): а меня разве мало?))) В принципе, достаточно. Хотя, зная репутацию Сону, - тот, кого он решит позвать - будет любим всеми остальными, если сам Сону этого пожелает. Поэтому скорее всего Сону не врет, написав ранее, что Хуна ждет вся компания, до которой лично Хуну обычно дела нет. Сону (20:30): текила такая вкусная! Мммм мне кажется, это твой напиток. Сону (20:59): я покурил косячок. Хехехе. Жаль без тебя. Ты бы был моим гидом, а ребята с меня только ржут. Говорят, у меня слабый члврцннаср111аа Сону (21:43): упорыш тащи сюда свой тощий зад, я тебя драть буду!!11адынадынадын Сону (21:44): Прости, это Ники выхватил телефон! “Почерк” Ники Сонхуну действительно знаком. Ники - товарищ Сону, живущий по принципу твой друг - мой друг. Потому всегда присоединяется к Хуну на пару с Сону, когда Хун появляется в универе. Забавный парень, но отдельно от Сону они почти не общаются. Сону (22:00): Саён спрашивает твой размер. Видимо, текила с косячком ударили в голову Сону как надо. Сону (22:15): что ей ответить? Я сам не знаю хххх Сону впервые за долгое время так многословен, но, как всегда, слава богу, безразличен к молчанию Хуна. И, скорее всего, действительно хорошенько накидался. Хун впервые за долгое время мысленно улыбается, находя это забавным. — Так что, Хун? — окликает его Джейк. Хун чувствует, что еще два часа в трезвости он просто не высидит, терзаясь ожиданиями, пока принесут дурь. К тому же, два часа у барыг обычно растягиваются в три - четыре, минимум. Он снова просматривает глазами последнее сообщение от Сону. Сону (23:40): Так ты будешь? Хун надеется, что хотя бы у Сону найдется пару глотков или, что лучше, стаканов алкоголя, поскольку Хуну нужно как можно скорее “сняться” и сбить болезненную тягу употребить что-либо еще. Пребывая в безнадеге, Хун готов сейчас бежать куда угодно, лишь бы забыться и не читать последние сообщения от Хисына, висящие в самом верху диалоговых окон непрочитанными, последнее из которых начинается с “Хун, я у тебя дома! Почему ты не собрал свои вещи? Я…” Зажав бутылку соджу под мышкой, Хун открывает входную дверь. — Нет, ждать нет сил, Джейк. Но спасибо. — отвечает Хун. — Понял тебя. Что ж … — Джейк тяжело вздыхает. — Надеюсь, не увидимся. — искренне желая товарищу добра, говорит Джейк. Хун кивает и с вымученной улыбкой на лице покидает квартиру. До дома Сону примерно двадцать минут ходьбы. Хун совсем забывает, что денег на счету у него нет, а написать или позвонить Сону, пока был у Джейка - он, естественно, провтыкал. Поэтому, он лишь надеется, что его визит будет лишь небольшой неожиданностью, а не неприятным неудобством. Открывать диалог с Хисыном и читать его он откровенно боится, хотя понимает, что его время постепенно истекает и разговору всё равно быть. Но пока - у него почти вся ночь впереди, и он отчаянно несется, ускоряя свой шаг навстречу своей последней надежде хоть чем-нибудь залить свои отходняки и отвлечься, в душе поражаясь, что последние часы своей свободы он, в итоге, проведет со своим одногруппником, а вовсе не в наркотическом угаре или в трезвых объятиях единственного любящего его человека. Любовь, со всей свойственной ей ответственностью и серьезностью - его сейчас особенно пугает (впрочем, как и всегда), и он чувствует себя безмерно виноватым перед Хисыном. Наркотики же - ему сегодня уже не достать. Последний из них - он убивает одним глотком и выбрасывает опустевшую бутылку соджу в ближайшую мусорку. У подъезда в дом Сону он мнется недолго. Его пальцы чудом набирают на домофоне верный номер квартиры Сону, в которой ему доводилось побывать лишь пару раз за два года. Гудки идут долго, но знакомый голос (и сейчас - особенно такой приятный) звучит из динамика. — Кто это? — Это я. — Сонхун не до конца трезв, поэтому действует, как в романтических мелодрамах, где тебя узнают лишь по одному голосу, и в два часа ночи все двери перед тобой открываются, будто только тебя и ждали. К его удивлению, так и происходит. Хун садится в лифт и его пальцы опять опережают его сознание, нажимая на кнопку с правильным номером этажа. И откуда он всё это помнит? На этаже его уже встречает Сону, выглядывающий из приоткрытых дверей. — Все уже давно ушли. — говорит Сону, но впускает Хуна внутрь, будто так и должно быть. — А как ты себя чувствуешь? — Хун старается соблюсти хоть минимальные меры приличия, завалившись посреди ночи к товарищу. Сону облокачивается о стену и, спрятав лицо руками, хихикает. — Поняяяяяятно. — протяжно выдает Хун и улыбка расплывается на его лице. Ему еще не доводилось видеть Сону настолько пьяным и он искренне удивлен, забавляясь подобным наблюдением. Он даже забывает, что на его телефон, что поставлен на беззвучный режим, сейчас, возможно, продолжают поступать звонки и сообщения от Хисына. Сону провожает его в гостиную и, к великому облегчению Хуна, он видит там изобилие разных бутылок с недопитым алкоголем. Чуйка его не подвела. Сону, без всяких лишних слов, протягивает Хуну уже готовую стопку текилы, а сам берется за уже початую жестяную банку пива и чокается ею о рюмку в руках Хуна. — А в честь чего гуляли то? — интересуется Хун. — В честь дня студента. А ты, небось, забыл? — слегка удивленно спрашивает Сону. — Из меня такой студент, как из тебя - наркот. — усмехается Хун, и Сону, прекрасно понимая, с кем имеет дело, заливается искренним смехом. Отпивает немного из банки и плюхается на диван. Хун одним движением запрокидывает в себя шот, и тепло разливается по его желудку, вызывая столь желанное уже многие часы расслабление в теле. Сону же, будто зная, что Хуну нужно, машинально доливает в рюмку Хуна следующую порцию. — Теперь пошли штрафные. — лукаво подмигивает Сону. Хун не оказывает сопротивления, выпивая вторую порцию, и плюхается рядом с Сону. Чувствует, как сорокоградусный алкоголь приятно ударяет в голову, снимая напряжение от подступающих отходняков после стимуляторов. — Наверное, формально студентом тебя уже назвать нельзя. — заговаривает зубы Сону, пока доливает в рюмку Хуна следующую порцию текилы. — Мне староста что-то говорила… Его будто сам боженька послал - думает Хун. Он, не церемонясь, осушает содержимое рюмки и жмурится от горечи. Чувствует, как что-то кислое касается его губ. Открыв глаза - видит у самого лица кусочек лайма, который Сону чуть ли не тычет ему в рот. Хун обхватывает дольку губами случайно вместе с пальцами Сону, но тот терпеливо ждет, пока Хун ухватится зубами за мякоть, и только потом медленно высвобождает свои пальцы, слегка поддев ими губы Хуна. Хун, зажав зубами лайм, растягивается в улыбке, а Сону слегка смущенно хлопает глазами. — Ну, на днях мне дали разрешение на академ отпуск. — говорит Хун, обглодав мякоть лайма. — Поэтому в данный момент я студент лишь наполовину. Третья ударная порция текилы как бальзам на душу Хуна. Приятная истома окутывает его тело, а его разум уже не так скован обсессивными намерениями упороться чем-нибудь еще. — Значит, теперь я уже наперед знаю ответ на вопрос, который постоянно задаю тебе и на который ты постоянно не отвечаешь. — игриво поддевая своей ногой ногу Хуна, говорит Сону. — Какой вопрос? — Ну, мой привычный вопрос, типа будешь ли ты завтра на парах. — поясняет Сону, увлекшись попытками поддеть своей ступней тапок на ноге Хуна, чтобы тот слетел. — Разве я обычно не отвечаю? — удивляется Хун, искренне позабыв, что из себя представляет его общение с Сону. Он достает телефон из кармана и, ради интереса, заходит в телеграм, всеми силам стараясь не смотреть на диалог с Хисыном в самом верху. Открывая диалог с Сону, он чувствует на себе его дыхание. Сону, с искренним любопытством, что же сейчас собирается сделать Хун, почти утыкается своим лицом ему в плечо и выжидающе смотрит на экран его телефона. Хун вводит в строке поиска ключевые слова “будешь завтра”. Мгновенно всплывает целый список сообщений от Сону, и содержимое каждого - “ты будешь завтра?”. Хун, нахмурив брови, пролистывает этот список вниз, и, кажется, он бесконечный. Пока Сону продолжает дышать ему почти в самую шею, Хуна настигает какое-то странное, отдающее в сердце тянущей болью ощущение, что не поддается объяснению и которое ранее он не испытывал. Он будто только сейчас осознал, что все эти два года, пока он “ебулил” и бесконечно терялся, единственный среди всего его окружения человек - действительно интересовался тем, увидит ли он его завтра. Внезапно Сону едва ли не выхватывает у него из рук телефон и спешно откладывает его на журнальный столик. — Ну ладно-ладно. — торопливо говорит Сону в попытках замять начатую тему и неловко улыбается. — Я это так, к слову сказал. Имея в виду, что теперь я знаю, что в ближайшее время тебя не будет. Хуну всё еще не по себе. Ранее чуждое ему, а теперь - такое нежное и одновременно грустное чувство переполняет его. Это ведь только благодаря Сону он доучился ровно до этого момента, это благодаря Сону он всё еще не вылетел из универа и остался на бюджете, это благодаря Сону каждый раз приходя в универ в столь ненавистное ему утреннее время, тревожность и страх отпускали его, когда тот озарял его своей приветливой улыбкой и придавал ему уверенности. Всегда снабжал его всем необходимым: методичками, готовыми шпаргалками, конспектами. Садился с ним рядом, объяснял непонятное, а вечно крутящийся вокруг него Ники веселил их обоих, будто делился своей дружбой с Сону параллельно и с Хуном. И к концу учебного дня Хун чувствовал, что не просто в очередной раз выжил. Он чувствовал удовлетворение и спокойствие, как и в прежние школьные времена, когда учеба давалась ему относительно легко, а учителя его хвалили и любили. Однако, студенческий коллектив ему стал не нужен, поскольку уже с первого курса Хун предпочел нормальной социальной жизни - наркотический угар и экскурсии по наркопритонам. Но при этом - всё равно окончательно не выпал из студенчества, потому что у него всегда был свой надежный “информатор”, правая рука. Тот, кто его ждал, невзирая ни на что. И сейчас Хуну вдруг вспоминается самое главное: этот солнечный мальчик Сону сам его выбрал. Еще в самом начале учебных недель первого курса, когда коллектив только формировался. Хун помнит, как на одной из лабораторных работ он сидел за компьютером и пытался выполнить задание, но никак не получалось. Парень, чьего имени он тогда еще не знал, выделился среди остальных тем, что встал из-за стола первым и сдал методичку лаборанту. Потом развернулся и направился именно к столу Хуна. — Ну что, получается? — будничным тоном спросил его тогда Сону, будто они уже сто лет знакомы. Хотя знали они друг друга только в лицо.. — Да вот не знаю. — Хун растерянно поглядывал то в методичку то в монитор. Сону захватил свободный стул и присел рядом. Потянулся руками к клавиатуре, и, по-свойски придвинувшись вплотную к Хуну, начал печатать, попутно объясняя задание. Вскоре, к Сону присоединился и его товарищ Ники, с которым они были знакомы еще со школы. К концу пары Хун не только справился с лабораторной, но уже знал, с кем проведет оставшиеся в расписании лекции. Так и повелось у них с тех пор. Сону всегда был рядом, а вокруг него очень быстро образовалась целая дружная компания, и стоило появиться Хуну - Сону делился с ним и ею в том числе, где его всегда тепло принимали, невзирая на то, в каком состоянии нередко появлялся Хун. Старые воспоминания уже закончившихся для него студенческих времен, которые можно назвать прекрасными только благодаря присутствию в них Сону, нахлынули на него, а алкоголь только усилил их ностальгический эффект. — Не совсем ближайшее… — собираясь с мыслями и возвращаясь в реальность, наконец говорит Хун. — Меня не будет полтора года. — Полтора? — Сону явно не ожидал услышать такие сроки. — Примерно столько длится программа реабилитации. — спокойно пояснил Хун, зная, что Сону прекрасно понимает, о какой реабилитации идет речь. Сону залпом допил содержимое жестяной банки и немного помолчал, задумавшись. Хун легонько толкнул его локтем в бок. — Эй… — Хун развернулся всем корпусом к Сону. — Эй, Сону. — Что? — встрепенулся тот, вынырнув из задумчивости. — Ты из-за этого поник? Я ведь и так почти не появлялся в универе. Моего отсутствия ты и не заметишь. — попытался приободрить его Хун, используя, возможно, самую банальную ложь. — Да, ты прав. Ты редкий гость. — лицо Сону вновь смягчилось. Сону был отходчивым. Во всяком случае, рядом с Хуном. — Хорошо, что хоть сегодня дошел до меня. — Ну я очень хотел услышать историю о том, как ты накурился. — лукаво улыбнулся Хун. — Ты мне там что-то очень странное писал. Сону залился смехом, а его уши слегка покраснели. — Что там спрашивала Саён за мой размер? — продолжил Хун, подталкивая локтем Сону. Сону снова рассмеялся, прикрывая лицо руками. — Что вы там обсуждаете за моей спиной, ммм? — Хун нежно потрепал волосы Сону. Сону принялся смешно размахивать руками, глотая ртом воздух, потом потянулся за текилой. — Пытаешься меня споить, в надежде, что я забудусь? А ведь на самом деле, именно забыться Хуну сейчас хочется больше всего. Забыть о том, каким он был невнимательным все эти два года по отношению к Сону, неблагодарным и зацикленным исключительно на себе. Каким он был холодным с Хисыном, всё время ускользая из его заботливых объятий и пускаясь во все тяжкие снова и снова. И даже сейчас, пока тот сидит и наверняка ждет его у него же дома, собирая его вещи, Хун тешит своё самолюбие рядом с другим, таким наивным и чистым. Способность к трезвости Хуну кажется даром, которого он лишен, в отличие от тех, кто заботится о нем. И его сердце разрывается от этой пропасти, образовавшейся между ним и лучшими людьми в его жизни. Уж лучше бы он сгнил в одном из притонов, чем грелся в лучах искренней улыбки того, кого он не достоин, чье сердце способно заботиться, чей разум не замутнен ядом. Хун позволяет Сону налить ему еще порцию текилы и выпивает её. А Сону будто чувствует, что в глубине души Хуну сейчас паршивей некуда, невзирая на то, что уже сегодня днем его ждет долгий путь, возможно, в лучшую жизнь. Эту же, испорченную и окончательно прогнившую - Хун, тем не менее, жаждет прожить до конца, до последней капли. — Если бы ты был рядом, пока я был накурен, я думаю, я бы смог тебя развеселить. — Прости, малыш, но я торчал. — Я младше тебя всего на пару месяцев, но всё равно малыш? — Сону будто намеренно проигнорировал причину, по которой Хун не пришел к нему раньше. Впрочем, Хун действительно очень редко называл его малышом. Только в переписке и то, когда был слишком обдолбан. — Та дело не в возрасте. Просто ты … — Хун замялся. — Просто я такой наивный и глупенький, как дитя, так ведь? — вдруг выдает Сону беззлобно. Хун бы возразил, но разве то, что Сону до сих пор с ним возится - не является подтверждением того, что Сону в самом деле наивный и глупенький? Зачем ему вообще сдался Хун, человек испорченный и наглухо отбитый в своих пагубных привычках? — Сону, просто ты будто в упор не видишь, куда меня несет и где обитают мои мысли на самом деле, забирая вместе с собой и мое сердце. — решается на такое резкое откровение Хун. — С чего взял, что не вижу? Я просто игнорирую это. — абсолютно спокойно отвечает Сону. — К тому же, ты уезжаешь на лечение. А значит, возможно, есть шанс, что твое сердце исцелится. Проницательный малыш даже не догадывается, что первым, кому Хун будет должен своё исцелившееся сердце - это Хисын. Тот, кто является спонсором его будущего лечения. Как минимум - поэтому. Не говоря уже о том, что вместе они почти год, и за этот год Хисын повидал Хуна в таких состояниях, которые Сону даже в страшных снах не снились. Но Сону даже не знает, не догадывается о существовании такого человека и таких условностей. Еще одна причина ненавидеть себя добавляется в копилочку душевных ран Хуна. И эти раны хочется обезболить, но еще немного текилы, и Хун может банально пойти в разнос, в итоге вернувшись к Джейку, поскольку всё еще помнит, что к тому в самом скором времени придет их барыга с новой порцией дури. И тогда прощайте планы, прощай автобус, прощай реб центр, прощай Хисын. Хун почти готов умолять Сону заковать его в цепи, но что-то подсказывает Хуну, что у Сону такого в наличии нет. Однако, Хун просто обязан никуда не сорваться. Ни в коем случае. — Малыш. Мне страшно перед тем, что меня ждет. Трезвость кажется вершиной, которую я никогда не смогу покорить. И уж тем более - удержаться на ней. — в пылу эмоций, отчаявшись, говорит Хун. — У тебя будет достаточно времени, чтобы пытаться снова и снова, пока не получится. — спокойно рассуждает Сону. — А если не получится? — Если не получится - то ты умрешь в муках и причинишь страдания своим близким. — Сону пожимает плечами, а его выражение лица вдруг становится непривычно отстраненным. — Довольно частый случай у зависимых. Я читал, что 80 процентов не справляются и возвращаются к прежним привычкам. — с неожиданным хладнокровием говорит Сону. С этим словами он встает и принимается убирать со стола, оставляя на нем лишь бутылку текилы, на случай, если Хуну потребуется еще. Хун озадаченно смотрит на своего солнечного мальчика, свет которого, как ему теперь кажется, освещает Хуна совсем не бездумно, но заметил Хун это только сейчас. — Я прекрасно знаю, как ничтожно малы твои шансы. — вдруг продолжает Сону. Алые губы Хуна приоткрываются в изумлении. Он никак не ожидал услышать от Сону ничего подобного, и, уж тем более, никогда не видел Сону с такой новой стороны. Он абсолютно невозмутимый в выражении собственного мнения на счет будущего Хуна. Ему нисколечко не страшно ранить Хуна или пригубить его надежды, озвучивая такую неутешительную статистику. Он не врет Хуну и не прикидывается, что верит в лучшее. Он говорит с ним на языке беспощадных фактов и жизненных реалий, бесстрашно применяя их к Хуну. Единственное, видимо, во что верит Сону, это в то, что Хун - не хрустальный, потому и не осторожничает с ним. И Хун благодарен ему за это. — Но возвращаясь к моей наивности... я, в некотором плане как и ты, просто желаю брать всё, что могу взять, пока берется. — Сону выпрямляет плечи и бросает свой пронзающий взгляд на Хуна. — Поэтому и хочу тебя видеть до последнего, пока могу. Сону подходит к сидящему Хуну вплотную и глядя сверху вниз ненадолго замирает. — Перед тем, как ты уедешь, ты хочешь чего-нибудь кроме обдолбаться? — спрашивает Сону, не сводя с Хуна серьезный взгляд. — Малыш… — Хун обхватывает ноги Сону и проходится вдоль них своими руками. Задумывается. — Послушай… Мой барыга вот-вот объявится. Идти до него жалких двадцать минут. Если я сделаю это - я сорвусь … Сону понимающе кивает и ждет, не сводя взгляда с Хуна. Хун продолжает всё более нервно водить руками по ногам вплотную стоящего Сону. — Мне нельзя сорваться до утра. Понимаешь? — Хун бросает молебный взгляд на Сону, смотря снизу вверх, а его пушистые ресницы мелко дрожат. Сону снова кивает, потом решительно направляется в прихожую. Слышится звук поворачивающегося ключа в замке. После - Сону проскакивает коридор и удаляется вглубь квартиры, планировку которой Хун помнит смутно. Вернувшись, Сону слегка улыбается. — Я закрыл дверь на ключ, а ключи спрятал. Этаж пятый, поэтому ты не выпрыгнешь из окна. — улыбка на его лице становится отчетливее. — Скажи, когда ты должен уезжать? — В 12 часов дня автобус. Сону смотрит на настенные часы. — Продержишься. — отвечает Сону. Снова подходит вплотную к Хуну и кладет свои руки ему на плечи. Хун раздвигает ноги и притягивает Сону к себе ближе. — Спасибо тебе, малыш.— шепчет Хун и опускает свою голову, уперевшись ею в живот Сону. На какое-то время они оба замолкают, слушая дыхание друг друга и ненавязчивое тиканье настенных часов. Из-под слегка задраного подола домашней футболки Сону виднеется резинка его боксеров, обтягивающая его бедра и выступающая чуть выше резинки его штанов. Эта мелочь привлекает внимание Хуна и он проводит по ней пальцами. Сону прикрывает свои веки и прикосновение Хуна откликается в нем тихим, едва слышным рваным вздохом. Заостренный своим вниманием на мелочах Хун схватывает этот сигнал и слегка приподнимает футболку Сону, запуская пальцы под резинку боксеров, оттягивая её. Руки Сону сминают плечи Хуна сильнее. Хун решается приблизиться лицом к столь интимному и нежному месту, легко коснувшись его губами, оттянув резинку сильнее. — Малыш, — взволнованно говорит Хун. — Ты не против? — Хун аккуратно обхватывает ягодицы Сону и легонько проводит по ним своими ладонями. Сону отрицательно виляет головой, потом утвердительно кивает. Затем, самостоятельно снимает с себя футболку, оголяя свой торс и придвигается к лицу Хуна еще ближе. Губы Хуна касаются его живота, пупка, тазовых косточек, а его пальцы нежно поглаживают Сону сзади, аккуратно задерживаясь меж ягодицами, проделывая путь от верха к низу и обратно, постепенно увереннее погружаясь в эту ложбинку. — Никогда не думал… — шепчет Сону. — Я тоже. — отвечает Хун и запускает язык под резинку боксеров Сону. Сону содрогается. Хун сильнее обхватывает его ягодицы и прижимает его к себе, прильнув губами к его коже на животе, лаская все, что доступно выше нижнего белья. — Сними, пожалуйста. — тихо говорит Хун, и Сону спускает с бедер резинку штанов. Они падают ему в ноги и он переступает через них. — О боже. — Хун окидывает Сону взглядом с ног до головы и обратно. Сону довольно жмурится, ощущая на себе этот горячий, полный вожделения взгляд. — Почему ты не замечал меня раньше? — спрашивает Сону. — Может, потому что ты не запирал меня у себя дома и не стоял так близко к моему лицу, раздевшись? — горячо шепчет Хун и спускается поцелуями к постепенно твердеющей плоти Сону под тонкой тканью нижнего белья. Мокро целует в самое чувствительное место, настойчиво по нескольку раз, и член Сону тотчас же наливается желанием, увеличиваясь в размерах. Сону берет Хуна за руку и ведет в спальню. Телефон Хуна остается на журнальном столике, а его экран периодически светится, однако Хун уже определился с тем, каким будет последний наркотик, который он употребит перед трезвой жизнью. *** Вернувшийся "блудный сын" под утро уже радует Хисына тем, что живой, а его вещи заботливо собраны. Ни к чему удивляться, что перед предстоящими пугающими перенами, Хун сорвался. И Хисын действительно не удивлен, эту ночь он пережил достойно, хоть и оборвал Хуну телефон, позвонив не менее пятидесяти раз. Спешные прощания с бабушкой, навязчивое дневное солнце, слепящее глаза, раскалывающаяся голова после ночи, шумный автовокзал и тесные сидения в автобусе. Хун с трудом перенес тряску в дороге, но Хисын всё время крепко держал его за руку. Стоя у ресепшена, Хун проходит стандартную процедуру осмотра вещей. — Хун… — Хисын берет его за плечи и притягивает к себе. — Я знаю. — шепечет Хун. — Целых полгода без возможности связаться с тобой… — Таковы правила. Пол годика потерпеть, потом сможем созваниваться, а потом и приезжать сможешь. — Я с ума сойду. — Хисын прижимает Хуна всем телом к своему и безостановочно целует его виски и лоб. — Спасибо тебе. — шепчет Хун. — Спасибо. — он снова повторяет это. — Спасибо. — шепчет Хисыну в самое ухо. — Я верю… — Не надо. — прерывает его Хун. — Я сделаю что смогу, но будь как будет. Прошу, не вешай на меня груз своих надежд. Я и без этого уже давно на дне. — Прости, Хун-а. — по щекам Хисына скатываются слезы. — Ваш телефон. — девушка у ресепшена протягивает руку. — Никакой связи первые пол года. — поясняет она. Хун выуживает телефон из кармана. Все переписки в нем уже заранее почищены, кроме той, которая с Хисыном, конечно же. Однако, в самом верху виднеется единственное свежее сообщение. Сону (12:30): Я верю, что наступит то завтра, когда ты будешь.