Dream in red

— Нам нужно отыскать друида, — как бы мимоходом бросил Астарион. — А это значит, что снова придется лезть к гоблинам. — Если он все еще жив, — задумчиво протянула дроу. — По-прежнему тешишь себя надеждой, что он способен помочь с контролем паразитов? — А почему бы нет? — пожал плечами вампир. — Вдруг он продвинулся в своих… исследованиях, как говорила его помощница? А даже если он мертв, но все еще где-то на гоблинской территории, то у него при себе могут иметься какие-нибудь полезные записи. Да еще и этот артефакт… — Песнь Ночи? — припомнила Арракис. — Вся эта история какая-то странная. — А с поиском сокровищ других и не бывает, — усмехнулся Астарион.       Путь вновь пролегал через опустевшее поселение, занятое гоблинским отродьем. Печальное, должно быть, зрелище сейчас видела Селунэ, наблюдая пустыми глазами разбитой статуи за разрухой, царившей в этой деревушке. Просто еще одно доказательство того, что богам всегда было глубоко наплевать на смертных, ведь Лунная Дева бросила эти земли на произвол судьбы. Сила божества зависит вовсе не от довольства его почитателей, а от их истовой веры. Или страха. В этом боги мало чем отличаются от правителей и политиков.       Вампир бросил взгляд на дроу, идущую чуть впереди. Может, то зверское убийство — это часть ее служения Ллос, просто Арракис забыла об этом и исполняет обряды по давно устоявшейся привычке? А можно ли «перевоспитать» дроу, которая лишилась памяти? Можно ли направить ее жажду крови в русло, нужное ему? И если все-таки можно, то каким образом обезопасить самого себя, когда память вернется? Именно «когда», а не «если».       Занятый раздумьями Астарион не заметил, как они оказались по другую сторону веревочного моста, зато сразу же насторожился, стоило ему увидеть часовых гоблинов, стоящих неподалеку от барабанов для призыва подкрепления. — А ну, расступиться! — рявкнул на варга один из гоблинов на воротах. — Дроу идет! — Как удачно, — едва слышно пробормотал вампир себе под нос. — Удача здесь не при чем, — отозвалась Арракис, которая неведомым образом умудрилась его услышать. — Все дело в моем природном обаянии. — Конечно-конечно, душа моя. Как скажешь. — По какому случаю шум? — поинтересовалась дроу у гоблина. — Празднуем успешный набег, Вашество. — Пленные есть? — А то как же. — Среди них есть друид? — Друид? — задумался гоблин. — В пыточную кого-то отводили, может и друида. Кто ж их разберет?       Арракис, надменно задрав подбородок, прошествовала мимо. Если бы Астарион не знал, что дроу не имела ни малейшего отношения к этому гоблинскому сброду, то решил бы, что она была частью секты. Слишком уж гармонично вписывалась. Вампир хотел было отпустить какую-нибудь язвительную шутку на этот счет, как его голова буквально взорвалась болью. «Услышьте мой голос. Подчинитесь моим командам», — прозвучало в сознании. Тяжесть каменной плиты навалилась сверху, вынуждая пасть на колени. Та сила, которой они с Арракис пользовались, обратилась против них с ужасающей враждебностью. Внутренний взор заволокло темным густым туманом. В этом тумане смутно угадывались три фигуры. «Это мои Избранные. Они вещают от моего имени. Если проявите содействие в поиске Призмы, то получите право стоять среди них. В моем присутствии». Давление на разум прекратилось так же резко, как и началось. «Мои силы растут. Ряды моих последователей пополняются день ото дня. Наша цель близка», — лишь затухающее эхо воздействия осталось в сознании. Перед глазами Астариона мелькнула какая-то странная штуковина, прежде чем прыгнуть в руки к уже поднявшейся с земли дроу. — Что это было? — вампир поднялся следом, с подозрением поглядывая на Арракис. — Это же не мог быть голос Абсолют? Или мог? И артефакт помог заглушить этот голос. Откуда он у тебя? — На наутилоиде в одной из капсул была какая-то девица, — отрешенно отозвалась дроу, разглядывая штуковину в своих руках. — Артефакт сам прилетел ко мне, когда я убила ее. — За что убила? — Она была чересчур шумной. Ее вопли могли меня выдать. — Может еще кого-нибудь убила по дороге? — Да. Одну из гитов. — А ее за что? — Она назвала меня «мерзостью»! — без тени притворства или иронии возмутилась Арракис. — А меня почему не убила? Не то чтобы я был живым, конечно, или допустил бы подобный сценарий… Почему хотя бы не попыталась? — А ты мне понравился, дартиир, — усмехнулась дроу. — Приставить к горлу кинжал в качестве знакомства — что-то весьма необычное. Я уже говорила, что просто обожаю угрозы.       Астарион тяжело вздохнул. Это «признание» Арракис было слишком несерьезным, чтобы на него полагаться, а значит вампир по-прежнему не имел ни малейшего представления о том, что творилось у нее в голове. Астариону крайне бы не хотелось разделить участь Альфиры, но разработать надежный и рабочий план контроля поведения дроу не выходило из-за ее взбалмошной непредсказуемости. Все равно что пытаться придумать способ управления хаосом.       Лагерь гоблинов представлял собой гротескное зрелище. Даже если секта смогла им навязать какой-то странный тип организованности, от ничтожности натуры, по всей видимости, избавить все же не могла. Когда-то это были руины храма, теперь же, стараниями последователей Абсолют, они превратились в отхожее место. Посреди лагеря был небольшой помост, с которого потрепанный бард декламировал стишки разной степени паршивости. — Хоть бы сочинять научился, прежде чем на сцену лезть, — бросила Арракис, сложив руки на груди. — Тихо! — взмолился бард, импровизацию которого прервала своим комментарием дроу. — Это что, твои приятели? — враждебно поинтересовалась гоблинша, до этого весело хлопавшая в ладоши от этого «выступления». — Никак нет, мадам! — отозвался бард. — Я не «мадам», я — Гриббо! Ты глупый что ли? Все никак не запомнишь.       Прерванный бард проглотил оскорбление, но с новыми стишками у него явно перестало клеиться: — Дрор Рагзлин, Дрор Рагзлин… Мы верим в тебя… — Вы сломали его! — запричитала Гриббо. — А ну-ка, птенчик, слезай оттуда. Раз не можешь петь, то пора вернуться в клетку! — Что вы наделали? — обреченно спросил поникший бард.       Гоблинша, не обращая никакого внимания на возмущения, пинком скинула его с помоста и потащила куда-то за собой. Вампира как-то не очень заботила судьба того, кто по своей глупости решил лезть к гоблинам не с оружием, а со стихами и песнями. — Смотри-ка, кто здесь, — Арракис уверенно свернула влево.       За бочками сидел трясущийся медвесычонок. Около него стояла нагловатого вида гоблинша: — Норовистая, да? — обратилась она к дроу. — Проблем захотелось? — отозвалась Арракис, глядя на нее сверху вниз. Астарион хорошо успел изучить этот уничижительный взгляд. — Вижу, что норовистая, — усмехнулась гоблинша, ничуть не дрогнув. — У меня есть развлечение как раз для таких. Курогонство. — У тебя проблемы со зрением? Какая же это курица? Это детеныш медвесыча. — Эта тварь сожрала всех куриц! Так что будет теперь за них отрабатывать. — Не будет, — уверенно заявила дроу. — Я забираю его с собой. — Еще чего! — Я сказала, — угрожающе надвинулась на гоблиншу Арракис, — что забираю его с собой. — Ой, да катитесь вы вместе с этой тварью на все четыре стороны. Очень надо…       Медвесычонок, почувствовав, что у него над душой больше не стояла надсмотрщица, тут же пустился наутек. — Довольна? — поинтересовался вампир. — Я ратую за свободу во всех ее проявлениях, — полушутливо отозвалась дроу. — Слышишь запах? Прямо как в детстве.       Не дожидаясь его ответа, Арракис двинулась в сторону источника аромата. На большом вертеле жарилось мясо. Некоторые куски пахли вполне привычно — глубинные рофы, а у некоторых был весьма странный запах. Неужели пресловутые жареные дварфы? — Желаете кусочек, Вашество? — спросил гоблин, который, по всей видимости, отвечал за жарку мяса. — Это… подождет, — дроу некоторое время голодным взглядом смотрела на вертел, но затем перевела его на гоблина: — Лучше скажи, где у вас тут держат пленных. — Хотите сами устроить допрос, Вашество? — почти восхитился гоблин. — Ох, я был бы не против посмотреть. Пыточная там, внутри. Вы не пропустите.       Астариону пришлось почти силком уводить Арракис от вертела. Взгляд зацепился за разрушенную статую. Похоже, что храм, руины которого осквернили своим варварством сектанты, когда-то принадлежал Селунэ. Как и деревушка неподалеку. Да и до рощи друидов тоже было не так уж и далеко. Неужели никто ничего не заметил? Или в рядах «добреньких» богов тоже царит разлад и каждый из них печется только о собственном благополучии? Подумать только! Рощу Сильвануса грозят осадить сектанты какого-то непонятного божества, засевшие в руинах храма Селунэ, и боги даже пальцем о палец не ударили, чтобы хоть как-то посодействовать своим последователям. Это просто нелепо. И безумно скучно. Зачем вообще нужна божественность, если вместе с ней приходит безразличие?       До слуха донеслось бахвальство одного из гоблинов. Вокруг него столпились зеваки, внимающие его басням почти с трепетом. Взгляд серых глаз дроу из голодного тут же стал заинтересованным. — У меня есть одна идея, — пробормотала она и применила на себе заклинание смены облика. — Как я выгляжу?       Черты лица остались теми же, но кожа из пепельно-серой стала обычной, чуть загорелой, скрыв татуировку на лице, а волосы удлинились и приобрели золотистый оттенок. — Как презренный дартиир, — отозвался вампир с усмешкой. — Отлично.       Арракис подошла к гоблину-хвастуну, прервав его на полуслове. — Эльфы, — фыркнул он, клюнув на магически измененную внешность. — Думаете, что самые крутые, да? — Я не думаю, — ответила дроу, не пряча свое истинное высокомерие. — Я знаю. Ты — не больше чем грязь под моими ногами. — Ха! Может так и было когда-то, но теперь у нас есть Абсолют! Пора бы тебя поставить на место, — гоблин ткнул в сторону Арракис когтистым пальцем. — Давай: поцелуй мне ногу или я разукрашу твое миленькое личико. — Всего лишь маленький чмок, — подыграл ему Астарион. — Ну чего тебе стоит? — А как насчет того, чтобы ты поцеловал ногу мне? — начала давить дроу, угрожающе двинувшись в его сторону, но гоблин попятился. — Тогда просто вали отсюда! Тебе здесь не очень-то рады. — Ты подчинишься мне. На колени.       Гоблин какое-то время стоял в нерешительности, но сила воздействия Арракис буквально подкосила его и он упал, принявшись лобызать ее обувь. — Вот, я сделал, — затравленно оглядываясь, он поднялся с колен и тихо, чтобы на это не обратили внимания, добавил: — Ну что за раздражающая дрянь?.. — Он что, — остолбенело начал кто-то из восторженных слушателей баек этого хвастунишки, — только что поцеловал ее ногу? — Вот теперь я довольна, — немного отойдя, сказала дроу и вернула свой облик. — А зачем внешность меняла? Он бы и так кинулся тебе в ноги, знай, что ты дроу. — Тогда пропал бы весь интерес, — Арракис задумчиво походила туда-сюда. — Каких бы еще пакостей наделать?       Вампир потянул дроу за собой, незаметно подлив яд в чан, откуда гоблины то и дело черпали выпивку: — Только сама это не пей.       К ним тут же подошла подвыпившая гоблинша: — О, тоже не прочь осушить чарку? — Как хорошо, что ты спросила, — елейным голоском начала Арракис, поняв задумку вампира. — Собери-ка всех. Нам есть что отпраздновать. — Что, правда? — крайне тихо поинтересовался Астарион, зная, что дроу его все равно услышит. — Смертельно хочется узнать повод.       Когда вокруг собралась небольшая толпа, Арракис подняла чарку: — За успешный набег! Будем пить, пока не лопнем!       В ответ одобрительно загалдели и тут же опрокинули в себя отравленное пойло. Дроу сделала вид, что тоже приложилась к выпивке.       Прошло совсем немного времени, прежде чем яд возымел должный эффект. Гоблины начали падать замертво прямо на тех же местах, где стояли. Одной из уцелевших была выпивоха, которая обращалась к Арракис около чана. — Ты, — она трясущейся рукой указала на дроу. — Это ты всех потравила! — Считай, что я оказала им милость, — холодно отозвалась Арракис, и не думая отнекиваться. — Скажи спасибо, что я тебе кишки не выпустила. — Я поняла. Поняла, — гоблинша, не отводя от дроу взгляда, попятилась. — Вашество, тут какой-то мерзавец губит народ! — бросил пробегавший мимо гоблин-торговец. — Вы уж поаккуратнее. — Буду, — заверила его Арракис. — Знаешь, — протянул вампир, когда они вошли внутрь руин храма, — мне кажется, что теперь и я почти что доволен. — Почему «почти что»? — поинтересовалась дроу. — Чего-то будто не хватает… — А ну стоять! — рявкнула на них гоблинша, что стояла неподалеку от входа. — Еще одна из Лунных Башен? Ты, наверное, к Минтаре? — Да, точно, — сразу же нашлась Арракис. — У меня аудиенция с Минтарой. — А-у-ди-ен-ци-я, — медленно выговорила гоблинша. — Да, точно. Дроу любит всякие такие словечки. Ну, проходите.       За переходом оказался зал, по центру которого стоял алтарь. Около него собралась небольшая толпа. Дряхлая гоблинша, походившая на жрицу, в чудаковатом облачении из перьев и костей таврила некоторых смельчаков раскаленным клеймом, прямо как скот. У Астариона не было какой-либо симпатии к гоблинскому отребью, но выглядел этот процесс достаточно мерзко и унизительно, чтобы вызвать какое-то странное чувство внутреннего противоречия.       Не успел вампир толком над этим задуматься, как Арракис понесло куда-то в сторону от этого зала. Памятуя о том, как дроу любила исчезать на ровном месте, стоило только отвлечься хоть на мгновение, Астарион сразу же последовал за ней. В небольшой каморке на дыбе висел какой-то пленник. Около него шепталась парочка гоблинов. — Что это у нас тут? — поинтересовалась Арракис. — О, пришли посмотреть на работу, Вашество? — увидев дроу, спросил один из гоблинов. — Я пришла не смотреть, а получить результат, — грозно отозвалась Арракис. — Этот пленник теперь мой. — Пожалуйста-пожалуйста, — гоблин попятился и, толкнув своего приятеля в бок, продолжил: — Пойдем-ка отсюда. Не уверен, что хочу за этим наблюдать. — Где друид? — спросила дроу у распятого, стоило только гоблинам уйти. — Я все скажу, только сначала освободите меня! — взмолился тот. — Нет, сначала ты мне все расскажешь, а потом мы посмотрим. Итак, где друид? — Я не знаю, не знаю! Он обратился в медведя и больше я его не видел, клянусь! — Хорошо, а что у тебя пытались выведать гоблины? — Месторасположение рощи. Я пришел оттуда вместе с Арадином. — Твой Арадин бежал, как трусливая псина, — фыркнула Арракис. — Пожалуйста, освободите меня, я больше ничего не знаю! — Знаешь. Еще как знаешь. Что за артефакт эта Песнь Ночи? Он здесь? — Должен быть как-то связан с этими руинами. Молю, отпустите…       Пленник безвольно повис на оковах. Дроу мотнула головой, и вампир, вздохнув, принялся вскрывать механизм затвора. Через несколько мгновений человек был свободен и, наверняка бы, рухнул, если бы Астарион его не придержал. Вампир поморщился от осознания того, что стал невольным спасителем. Все же, хоть он и совершал время от времени положительные поступки, радости они ему приносили мало.       Соседняя комната изобиловала разнообразными запахами крови. По телу Астариона пробежала волна предвкушения, будто он готовился пуститься в погоню за добычей. Взгляд невольно скользнул к Арракис, которая с интересом изучала какую-то книгу на полке. Вампир даже не сразу обратил внимание на то, что в дальнем конце комнаты на коленях сидел какой-то мужчина, занимающийся самобичеванием. — Приветствую, дитя, — поднявшись, обратился он к дроу, которая подошла ближе. — Редко здесь можно встретить не гоблинов. Ты здесь за тем, чтобы помочь с пленником? — В каком смысле «помочь»? — Я был приглашен сюда, дабы передать некоторые свои… техники. Я живу ради боли во всем ее разнообразии. Но гоблины слишком грубы и примитивны, чтобы освоить мое искусство. Бесцельное причинение боли — ужасная вещь, разве нет? — Я думала, что последователь Ловиатар будет одобрять любую боль. — О, дитя, ты знакома с Девой Боли? Это просто чудесно! Прости меня, — вид мужчины стал задумчивым, — но есть в твоих глазах что-то такое, что наводит меня на мысли о том, что тебе пришлось пережить нечто ужасное. — Со мной что-то произошло — это верно, — Арракис говорила словно через силу, — и с тех пор я помешалась на крови. — Не стыдись этого, дитя. Все, что я вижу в твоих глазах, в твоей душе, все это вполне естественно. Мы все так или иначе страдаем в эти темные времена. Разница лишь в том, какие именно у нас остаются от этих страданий шрамы. Прошу, позволь облегчить твою боль. — И как же ты намерен это сделать? — Как Дева Боли, богиня Ловиатар, учит нас — через покаяние, подаренное моею умелой рукой. Моя работа может подарить мир и покой — совершенно незабываемый опыт. Оно того стоит, могу поклясться. — Я должен это увидеть, — тут же встрял Астарион. — Только попробуй отказаться. — Я заметила у тебя интересную книгу. Хочу попробовать какие-нибудь техники оттуда. — Что за чудный дар? — глаза жреца полыхнули нетерпением. — Изголодавшийся до знаний ученик. Это весьма непростые обряды. Госпожа точно одобрит подобное рвение. Взгляни на инструменты. Какой из них взывает к тебе, дитя? — Используй кинжал, — бросила дроу. — У меня с некоторых пор с кинжалами особые отношения. — Прекрасный выбор, — покивал мужчина. — Нам обоим, Ловиатар и мне, интересно, как ты справишься с болью, милое создание. Кто знает, может это впечатлит Деву Боли, и тебе будет даровано ее благословение. Встань лицом к стене и мы начнем.       Арракис сразу направилась куда было сказано, по дороге распахнув мантию и приспустив ее до пояса. Вампир неожиданно почувствовал какую-то странную интимность момента, хотя он при этом всем был самым обычным наблюдателем. Как только дроу встала у стены, жрец торжественно занес руку с кинжалом и оставил аккуратный росчерк на спине по диагонали. Запах крови Арракис тут же перебил все остальные. Остался только он. Только он один. — Эти страдания очистят тебя, — восторженно вещал мужчина, — не сопротивляйся им. — Что это было? — голос дроу даже не дрогул. — Даже ребенок постарался бы лучше. — О, ты хочешь больше? Как пожелаешь, милое создание. — О, браво! — Астарион несколько раз похлопал. — На бис!       Жрец оставил на пепельно-серой коже еще один кровавый след и захохотал: — Прекрасно! Просто прекрасно! — Ты выглядишь уставшим, — в интонациях Арракис проскользнул намек на боль. — Не перенапрягайся слишком сильно. — Это был действительно прекрасный выпад, — поддержал мужчину вампир. — Замечательное исполнение.       Казалось, жрец становился все радостнее с каждым новым росчерком кинжала: — Вот оно! Приветствуй боль с покорностью. Позволь ей стать твоею частью. — Тогда причини мне по-настоящему сильную боль. Или я верну должок. — О, я надеюсь, что это обещание.       Последний удар заставил дроу пошатнуться, но она не издала ни звука. Спина Арракис кровоточила так, что Астарион удивлялся тому, что он по-прежнему стоял на месте, а не слизывал с пепельно-серой кожи такую горячую и сладкую кровь. Дроу развернулась, глядя на жреца с вызовом. — О, мое милое дитя, — начал мужчина, — ты справляешься с болью как истинно верующий. Я горжусь тем, что послужил инструментом твоего покаяния. — Благодарю, — Арракис бросила быстрый взгляд на вампира и сразу же вернула его жрецу. — Я насладилась процессом. — Как и я, — мужчина шумно вдохнул воздух. — Ловиатар нашла твое покаяние воистину… вдохновляющим. Она дарует тебе свое благословение.       Жрец сделал несколько пассов руками, и те капли крови дроу, которые успели стечь на пол, поднялись красной дымкой, окутав ее силуэт. — И лично от меня, — добавил мужчина чуть тише, сбросив с себя ауру ритуала, — благодарю. Это было совершенно божественно.       Арракис скривилась, что должно было, по-видимому, означать улыбку, и тяжело поковыляла к Астариону, даже не пытаясь натянуть мантию обратно. Вампир хорошо понимал ее ощущения. Точно знал, что это такое, когда плоть режут снова и снова. Но запах… этот проклятый запах крови. Дроу молча ткнулась лбом в его грудь и так и осталась стоять, даже не пытаясь распрямиться. — Так, давай-ка мы выпьем это, — Астарион чуть ли не силком влил ей в рот исцеляющее зелье. — А потом применим твой расчудесный амулет на всякий случай, да? — Зачем? — кое-как проглотив зелье, спросила Арракис. — А иначе я тебя сожру — ты слишком сильно кровоточишь, и будешь не способна отбиться если что, — вполне серьезно ответил вампир и, едва почувствовав, что открылся ей чуть больше, чем сам того хотел, решил смазать всю откровенность: — Если бы я узрел этот акт покаяния лет этак двести назад, то может и сам бы истинно уверовал в Деву Боли. И вот теперь я точно доволен.       Дроу только фыркнула, аккуратно отодвинувшись от Астариона, не пытаясь посмотреть ему в глаза. Похоже, что вампир был не единственным, кто излишне открылся, пусть Арракис в своей откровенности и была молчалива.