Мягкий и нежный

Миша сам для себя не замечает, как быстро оказывается на пороге их съемной с Андреем квартиры. Сумка с кассетой, книгой и парой банок пива летит на пол, что-то звонко звенит, но внимания на это он не обращает. – Андрей?.. Андрей! Ты дома вообще? – голос слегка запинается, из-за резких движений, в попытках быстро выпутаться из потрёпанной косухи, что идеально прилетает на вешалку, и тут же феерично падает на пол. Михаил лишь цыкает, проходя мимо. – Андрюш? Ну ё-маё, я ж знаю, что ты тут, – тяжёлый шаг доходит до одной единственной комнаты, дверь которой была уже чуть приоткрыта. Глаза тут же цепляются за ком из одеяла. Хотя, больше походит на кривую гору. Миха лишь молча вздыхает, подходит ближе и присаживается на край кровати. – Дюш, – рука опускается на голень. Андрей в позе эмбриона под одеялом выглядел одним целым, широкая ладонь мягко гладила его через ткань, – ну скажи, что случилось? А? – Миш, – тихий и от чего-то грустный голос осторожно прозвучал из-под одеяла, – Скажи, а я правда... На меня реально смотреть противно? Глаза альфы округлились, а рука крепче сжала голень, – Кто тебе это сказал? За вопросом следует лишь пол минутная пауза, показавшаяся Мише довольно долгой. – Гордеев ... Воздух стал тяжёлым, гнев витал вокруг Михаила языком пламени. Руки заметно напряглись – снова эта мразь... Миша устал притворно улыбаться ему каждый день. Устал от его тупых насмешек, оскорблений в сторону любимых людей да и от него самого. Миша коротко зарычал, схватился за одеяло и сильным рывком сдёрнул его с Андрея. Оно тряпкой полетело на пол, а омега лишь сильнее сжался от таких грубых движений. Губы поджались в страхе, пухлые ноги сильнее прижались к телу, пока в уголке глаз тихо нарастала капелька слёз. Наивно, но попытаться прятать своё (по словам Гордеева) жирное тело под одеялом – глупо. Андрей давно уже не тот маленький мальчик, который мог спрятаться от выдуманных страшилок. Михаил же одним резким движением лёг к своему (уже не такому маленькому) мальчику настолько, насколько сильно это возможно. Руки обвили мягкое тело, плотнее прижимая к себе. – Дюш, – горячий шёпот раздался прямо над ухом, заставляя замереть в немом оцепенении, – Я тебя люблю, не потому, что ты в сексе хорош, или потому, что внешне красивый, а потому, что я попросту без тебя, без твоих песен, стихов... да и шуток этих твоих, я, понимаешь,.. да сдохну я! Мало-ли что тебе там Гордеев наплел, Андрюш, да ты для меня такой один на миллиард! Ну! – Такой жирный и тупой? – уже как-то совсем отчаянно и безразлично интересуется Князев. Миша лишь в ещё больший осадок выпадает. Его рука проскальзывает вниз, удобно располагаясь под футболкой, чуть сминая мягкую и нежную кожу на выпирающем пузике. Миха и сам прекрасно знает, как важно омеге быть нужным для альфы. Вот Андрей и переживает. А значит, надо сделать так, чтобы он почувствовал, что несмотря ни на что, Миша будет продолжать любить его. – Андрюш, ты мне что тогда, что сейчас нравишься. Правда! – его рука нежно прижимает не маленькое, но мягкое и тёплое тело к себе, – А сейчас ты особенно... Манящий такой весь. Андрей на это лишь тихо сопит, вслушиваясь в каждое слово, будто мог обнаружить в них ложь. Но Миша всегда был с ним честен. Последнее слово и вовсе ввело в небольшой ступор, – То-есть как? Манящий... – Если бы ты знал, как мне постоянно себя сдерживать на сцене приходится, чтоб на тебя не накинуться и завалить. Ты ж такой... Ну... Без пиздежа, Дюш, тебя съесть так и хочется! Такой ты... Мягкий и нежный в общем! Из уст омеги послышалась лёгкая усмешка, а лицо слегка покрылось румянцем. Его тело перестало быть скованным, расслабившись и растаяв в любимых объятиях. – Я думал, тебе стройные больше нравятся... – Да при чём тут! Да ё-маё, Дюш, да разница-то какая? То, что ты девять лет назад борзый был – вот это я полюбил. А не из-за красоты этой... Да кто вообще, блин, это придумал всё?! Тебя сейчас зато обнимать приятнее – плавишься весь, и ляхи у тебя сочные... – Так, Миш, всё, тебя уже понесло не туда! – Андрей заворочился, повернулся лицом к Мише и обнял в ответ, – Понял я, понял... Миша лишь улыбается, сверкая мощными клыками, чувствуя, как омега доверчиво жмётся сильнее. Рука невольно тянется к сочным бёдрам, накрывая сверху и ласково поглаживая, наполняя комнату их гармоничным феромоном.