Торт с клубничным топпингом

В комнате, заставленной мебелью, было трудно дышать. Еле слышно тикали часы. На улице слышался весёлый смех, дребезжание велосипедов, чириканье птиц. В город снова вернулась хорошая погода, снег растаял и совсем уже было отчаявшиеся почки снова распустились. Казалось, всё вокруг вдруг проснулось и прониклось духом весны, ловя всей поверхностью жгучие лучи весеннего солнца. Не всё. Алан лежал в мокрой от пота постели, пытаясь выспаться после ночной смены. Шторы были наглухо закрыты, и вокруг с трудом угадывались силуэты все еще покрытой простынями мебели. Он все никак не мог собраться и, наконец, придать дому жилой вид. Хотя нет, как-то раз, сразу после приезда, он попробовал открыть диван, стоящий в гостиной, но, увидев знакомый до боли орнамент, быстро отказался от этой затеи. С покрытой мебелью он еще мог представить, что находится в какой-то незнакомой квартире, может быть в отеле, или у знакомого, но не как не в доме, где он родился, где вырос, и где погиб. ----- -Пап, а почему вы вчера с мамой так громко кричали? - Не знаю, малыш, наверное, потому что эта бестолковая метелка опять обвиняла меня в алкоголизме? - А почему у неё теперь синяк на лице, и я видел, что она плачет в туалете? - Потому что она безмозглая ш***а, и не слушает когда ей говорят! И вообще, хватит задавать вопросы, иди в свою комнату! --- Алан с ностальгией улыбнулся. Конечно , тогда, семилетний ребенок, научившийся ходить бесшумно и открывать пивные бутылки, безмолвно плачущий по ночам после очередной ссоры родителей, знающий назубок все прятки в доме, его не понял бы, но со временем маленький Алан привык ко всему, а вот привыкнуть к тому, что произошло в его 14-ый день рожденья, он не смог даже за 30 лет. Алан перевернулся на бок. Мокрая простыня неприятно прилипла к коже, и казалось, что он обделался в одежде. Уснуть не получалось. Снотворное закончилось, беруши не могли заглушить все эти радостные звуки, доносящиеся с улицы, а еще эта жара. Всепроникающая, пожирающая его мысли, энергию, и вообще желание что-либо делать. Алан посмотрел на часы. 12:07, значит, он пытается уснуть уже около двух часов. Внезапно затихший до сих пор мочевой пузырь дал о себе знать, и как по заказу на улице кто-то просигналил, громко и долго, так, что птицы встревоженно поднялись с насиженных мест и принялись бурно выражать свое недовольство. Алан тяжело вздохнул. Хотя лежать на мокрых простынях было не приятно, вставать не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Но мочиться в постель было бы еще неприятней, так что он нехотя отлепился от постели и, пошатнувшись, встал. С этого ракурса комната выглядела совсем иначе. Как будто все, что ты помнишь, оказалось неправильным, и все вещи вокруг на размер меньше, так, что ты чувствуешь себя обманутым. Алан зашагал к ванной комнате, с трудом прорываясь через тяжёлый, теплый воздух, пропитанный пылью и воспоминаниями. Ноги еще помнили дорогу, а потому он быстро оказался у нужной двери. Толкнув её, он на мгновенье замер. Потоки спертого воздуха 30 летней давности хлынули на него, погружая в бездну воспоминаний. ---32 года назад--- Его день рожденья начался не очень. Он никого не позвал, а денег у родителей хватило только на покупной тортик с дешевым масляным кремом и кривой надписью “С рождеством!”. Хотя накануне Алан видел , как отец выгрузил из своего пикапа несколько пачек дорогого пива. Праздновали только Алан с мамой. Отец уехал куда-то утром , захватив пиво, несмотря на просьбы мамы провести этот день с семьёй. Впрочем, так даже было лучше. Никто не давал Алану шуточные подзатыльники, оставляющие синяки, не оставлял после себя след из пивных бутылок и , самое главное, никто не ссорился с мамой. Лет пять назад дела обстояли куда лучше, Алан даже иногда играл с папой в прятки и догонялки, но после того, как его уволили (отца), он словно с цепи сорвался. Он начал пить каждый день без перерыва и выходных, и Алан старался не попадаться ему на глаза. Мама же, напротив, заботилась об отце, готовила ему завтраки с собой, которые он всегда приносил несъеденными, и вообще делала все, только бы он не начал орать и громить все вокруг. Алан ненавидел её за это. Он часто думал, что если бы она не пресмыкалась перед отцом, если бы стала смелее, они бы все изменили, добились развода, купили бы новый дом и зажили бы вдвоём. Счастливой семьёй. Его раздумья прервал тихий голос мамы: - С днем рожденья, ты наш Алан, с днем рожденья тебя! Она держала тортик с одиноко торчащей свечкой и выглядела счастливой, наверное, впервые за весь год, и сейчас Алан возможно даже любил её. Он неловко улыбнулся и потянулся задуть свечу. - Спасибо, мам! - А теперь время подарков! Беги в свою комнату и посмотри, что тебе подарили! Алан встал и, чтобы не огорчать маму поднялся наверх. Он знал, что там будет. Машинка на радиоуправлении. Дорогая. Мама начала копить на неё еще 8 месяцев назад, Когда Алан рассказал ей, что бы он хотел на день рожденья, отец сразу же заявил, что тратить такие деньги на игрушку тупо, но мама… Мама запомнила его желание и начала откладывать немного с каждой зарплаты. Конечно, уборщицы зарабатывают немного, но её удалось набрать нужную сумму. Позже он узнал, что она голодала и брала дополнительные смены. Алан увидел машинку вчера, когда искал наушники, и сначала не поверил своим глазам, а потом решил не портить маме сюрприз, и сделал вид, что ничего не заметил. И да, зайдя в комнату, он увидел на кровать знакомую коробку. И еще кое-что… У потолка висело множество красных воздушных шаров, а на кровати кроме машинки стояла квадратная коробка с большим красным бантом на крышке. Это было очень странно, обычно ему не дарили больше одного подарка, а тут еще и шары… Алан решил сначала опробовать машинку, чтобы подержать интригу, как вдруг услышал шум мотора. С неприятным предчувствием он подошел к окну и увидел, как пикап отца, виляя из стороны в сторону, припарковался возле дома. Из него, шатаясь, вылез отец. В груди неприятно защемило, дух праздника, и так не сильный, окончательно испарился. Он услышал, как щелкнул дверной замок, как мама что-то спросила, и отец что-то прорычал в ответ, и… глухой звук удара. Алан как в тумане запер дверь. Ноги подкашивались, а глаза невидяще уставились на кровать, с лежащими на ней подарками. Хотелось повернуть время вспять, снова задуть свечу на торте, снов увидеть счастливую маму… Отец внизу опять что-то прокричал, затем мама что-то сказала, и наступила тишина. Как оказалось, тишина была еще хуже криков. Пока была тишина, могло произойти что угодно. А неизвестность – самое страшное. Алан не мог больше это выносить и на ватных ногах подошел ко второму подарку. Красный бант, казалось, заполнял собой ужасающую тишину, и даже дышать было легче. Алан протянул руки к крышке. Она поддалась с небольшим хлопком, и внутри что-то блеснуло. Как вдруг раздался истошный крик. Настолько громкий и визжащий, что его можно было принять за звериный. Кричала мама. Алан выронил крышку и уперся взглядом в … нож? Большой кухонный нож, похожий на тот, которым мама режет мясо. Лицо Алана отражалось в его широком лезвии, и внезапно он почувствовал… Власть. Внизу опять закричала мама. На этот раз крик был тихий, как будто захлёбывающийся в чем-то. Интересно в чем. До Алана донесся рев отца: - Я убью тебя тупая с**а, убью! Алан побелел. Его отражение в ноже посмотрело на него и подмигнуло. Внезапно его голову заполнили образы: Отец с разбитой вазой, стоявшей на кухне. Его безумный взгляд и рука, держащая банку пива. Мама, лежащая на полу. Что-то красное, вытекающее из её разбитой головы. Ошметки мозгов на праздничном торте, похожие на клубничный топпинг . Алан медленно потянулся за ножом. Казалось, он не контролирует свое тело, будто его взгляд все еще на испорченном тортике. Он взвесил нож в руке. Тяжелый. Холодный. Острый. То, что надо Тихонько скрипнула дверь его комнаты, и ступеньки прогнулись под его бесшумными шагами. Его уши уловили, что отец что-то кричал ему, умолял, приказывал, но мозг не услышал этого. Замах, удар. Достать. Замах, удар. Достать. Снова замах, и снова удар. На торте прибавилось топпинга. Позади себя он услышал стон. Она еще жива? Плохо. Она должна была умереть. Её нельзя было позволять отцу делать все это. Она должна была уйти и забрать Алана с собой, но она не решилась. А значит, она не достойна ничего. Она была плохой матерью, и Алан ненавидел её. Еще удар. Он опустил нож, удивленно оглядывая кухню. Она… не такая, как он помнил её. Не чистая, не настолько просторная. Здесь все не так. Теперь. Алану вдруг стало тяжело дышать, стены казалось, надвигались на него, и он оказался лицом к лицу с родителями. - За что? - Было больно! - Я же любила тебя! -Ах ты маленький говнюк! Я знал, что с тобой что-то не так! - Ты просто псих! - Чудовище! ----- Алан закричал. Голова раскалывалась, и он опять вспотел, настолько, что одежда прилипла к коже. Он растеряно огляделся. Ванная комната, коридор на кухню. Кухня… Ничего не соображая, плавясь из-за жары, он двинулся туда. И замер. На столе стоял тортик. Дешевый, покупной тортик с кривой надписью “С Рождеством!”. С топпингом из мозгов и крови. От него чем-то красным была выведена стрелка к холодильнику. Алан как во сне подошел к нему. Фантомный голос мамы прошептал в голове: - В нем холодно, сынок. То, что тебе нужно. - Да, мам. Мокрыми от пота руками он начал вытаскивать продукты и выламывать освободившиеся полки. На пол упали и разбились несколько яиц, и ему показалось, что из них вместо белков и желтков вытекла кровь. Когда в холодильнике было пусто, он поставил температуру на минимум, и вдруг заметил на столе стакан с водой и пачку снотворного. - Все для тебя, сынок… Прошептал отец. Его белый глаза смотрели в никуда, и одновременно во все стороны. Алан медленно улыбнулся и выпил всю пачку. Со слипающимися глазами она залез в холодильник, и дверца захлопнулась за ним. Алан уснул, и клоун, радостно хихикая, отрезал себе кусок плавящегося от жары торта с клубничным топпингом.