Год 1887 Господа Нашего
Изабелла Берд в задумчивости глядела на горизонт, и на то, что приближалось с горизонта — на Великую Бурю. В её взгляде сквозила некая отстраненность. Таков взгляд у человека, смотрящего на то, что он не в силах постичь. О, она слышала отчёты, — в Нью-Лондоне нет ни одного мужчины или женщины, который бы о них не слышал, — но сейчас она впервые увидела это. Даже сквозь покрытое инеем стекло она ясно видела их погибель — огромную волну ветра и снега, которая бесконечно тянулась за горизонт, медленно, но верно приближаясь к ним, пожирая всё на своем пути. Где-то в брюхе этого чудовища, сотканного из острого льда и хлёсткого ветра, переваривался город Тесла. Там же остался и аванпост, который они основали. К счастью, гарнизон аванпоста благополучно вернулся, а вместе с ним и столько паровых ядер, сколько они смогли загрузить на свои сани. В масштабы стихийного бедствия попросту не верилось. Будь Изабелла более набожной женщиной, то могла бы уверовать, что это дело рук самого Бога. Обрети она эту веру, и присоединялась бы к радикалам, которые утверждали, что Великий Мороз — это второй Потоп, повторение конца света, описанного в Бытие. Полное безумие. «А даже если и так. — Изабелла скривила губы в невеселой ухмылке. — То разве они не находятся в безопасности, в одном из последних Ковчегов на Земле? Грех им жаловаться» Она перевела взгляд в сторону Восточного Аванпоста — золотые огни замерцали подобно светящимся червям, когда лифт пополз сначала вверх, а затем вниз по склону Ямы. Прибыли последние разведчики. Последняя группа выживших, обнаруженная в пустоши. Прибыть перед самым началом Бури... должно быть, их терзали ветра на всем пути к городу. Да, они живы, но замерли на волоске от гибели; больные, истощённые. Но хотя бы живые. Сколько людей не прошли последний этап, скольким не повезло? Изабелла давно перестала мучить себя этими вопросами, привыкнув к смерти, да только вопросы разрешения её не спрашивали, и продолжали гнить в глубине разума. Фатализм — дело тоже привычное. Но сейчас, глядя на Бурю, на это огромное чудовище, сжирающее корчащийся в агонии мир... фатализм обратился в рационализм. температура внезапно упала — Изабелла задрожала всем телом и плотнее вжалась в плащ, словно пытаясь слиться с тканью. Дыхание её клубилось облаками пара, пар оседал на запотевших окнах и обращался в иней. Она не пыталась их протереть — слишком холодно. Слишком неразумно и опасно терять почём зря крохи тепла, и потому, вместо того чтобы протереть стекло, Изабелла просунула руки в платье и прижала их к коже. — Отойдите от окна, госпожа епископ. — Посоветовал мистер Эйнсворт. — Бог ведь не упрекнет вас за то, что вы немного опоздали на встречу с ним? — Ни к чему нам более чины. Прошу, обращайтесь ко мне мисс Бёрд. — Изабелла встала и подошла ближе к котлу. — Мой муж скончался еще до этого нашего маленького ледникового периода, благослови Господь его душу... я бы предпочла встретиться с сестрой, носящей то же имя, что и я Она села на стул, придвинув его так близко к котлу, как только могла, чтобы при этом не обжечься. Изабелла почувствовала, как тепло вливается в её кожу, лаская так же нежно, как любовник, давно ушедший в мир иной. Она удовлетворенно вздохнула. — Меланхолия вам не к лицу, мисс Берд. — Голос мужчины нарушил композицию из гудящего за окном ветра и шороха... мужчина что-то царапала пером по бумаге. — Мне казалось, что вы сделаны из более прочного материала, учитывая ваш опыт. — Это случай из ряда вон выходящий, разве нет? Если так, а это так, то проявление слабости считаю позволительным. Изабелла спустилась со стула на пол, наклонилась ближе к котлу, так близко, что ей показалось, будто она слышит, как бурлит вода внутри. Бурлил талый снег, недостатка в котором не было. Источником же тепла служил сам Генератор — роскошь, которую могли позволить себе только первые два кольца домов. Образовавшийся в котле пар циркулировал по трубам, пронизывающие дом. Но в самом котле, разумеется, всегда теплее всего. Снаружи пуще прежнего взвыл ветер — здание начало слегка дребезжать. Она не обратила на это внимания, — небольшая турбулентность, — поскольку все они уже успели пережить ужасы куда худшие, когда в начале пути, ютились в палатках. Теперь же они были под защитой огромного трехэтажного дома. Защита столь же хлипкая, столь же жалкая, как и ткань палаток. Но этот дом дарил хотя бы чувство собственного достоинства. — Знаете, я бы хотела отправиться в Индию. — После небольшой паузы Изабелла пробормотала: — Жемчужина в короне Британской Империи, так её тогда называли. Окажись Хлад вежливым джентльменом и повремени со своим прибытием, то я, возможно, успела бы посетить Индию. — Если бы вы так поступили. — Рассеянно ответил мистер Эйнсворт. — То были бы уже мертвы. — Не уверена, что мне бы это понравилось. Ответа не последовало. Изабелла повернула голову — мужчина что-то черкал на последнем оставшемся клочке бумаги, и были слишком поглощён своим занятием, чтобы обратить внимание на её бессмысленные слова. — Нет времени на самоанализ, мистер Эйнсворт? Уже конец, пора бы отдохнуть. Отложите перо, сэкономьте силы. — Это мое последнее распоряжение, мисс Бёрд. — Взмахнув пером, мужчина поставил подпись и свернул бумагу в трубку. — То, о чем вы говорите, относится ко всему городу. Жить или умереть, теперь всё в руках Господа. Мистер Эйнсворт встал, и Изабелла последовала его примеру. Она спустилась вслед за ним вниз по лестнице, где он целеустремленно вошел в общую комнату. Дом принадлежал не только им двоим, отнюдь, его делили сразу девять человек: пятеро взрослых и четверо детей. Раньше их было десять, но мисс Холланд угодила в лазарете. Эйнсворт передал бумагу мистеру Хэддоку. Изабелла пропустила начало диалога, но услышала вопрос мистера Хэддока: — Вы уверены? Наши угольные склады... — Опустошены. — Отрезал мистер Эйнсворт. — Каждый дом получил свой паек угля, дров и еды. Очистите улицы и заведите всех внутрь. — Лазареты... — Летучего Норсмана и Белого Бостонца будет достаточно, разве нет? — Пожалуй... — Мистер Хэддок уставился в приказ. — Значит... вот и всё? Весь наш труд свёлся к этому мигу? — Да. Знайте, что мы сделали всё, что могли. Боже, храни нас. — Боже, храни нас всех. — Согласился он, накинув пальто и выбежав на улицу. — Пойдемте, миссис Берд. — Взглянул в её сторону мистер Эйнсворт. — Мне нужен кто-то, кто будет поддерживать меня в здравом уме. — Нужен. — Согласилась эпископ. Как только она повернулась, дабы направиться к двери, ледяная ладонь схватила её за запястье. Изабелла вздрогнула от неожиданности и обернулась — на неё широко открытыми глазами смотрела маленькая Беатрис. Девочка была похожа на шар из-за количества одежды, в которую её завернули, но увы, ткань не спасала — Изабелла с болью взирала на тонкие губы, бледно-голубого оттенка. Недостаточно. Всего и всегда было недостаточно, с самого начала. — Куда вы идёте? Изабелла наклонилась: — Под генератор, маленькая миссис. Кто-то должен поддерживать в нем жизнь во время Бури. А вы останетесь здесь, хорошо? Мне нужно, чтобы вы были храброй и позаботились о Матильде, Уоррене и Эдварде. Беатрис кивнула своей маленькой головкой: — Я буду! — Вот и хорошо. — Изабелла обхватила её, прижала к себе и совладав с голосом, прошептала: — Твой отец гордился бы тобой. — Ты вернешься? У Изабеллы защемило сердце. Лишь Бог знал ответ на этот вопрос. — Вернусь. — Заверила она стальным голосом. — Мы все выживем. Разве мистер Эйнсворт хоть раз делал нам что-то плохое? Хоть раз подвёл нас? — Нет. Она отстранилась и посмотрела в глаза Беатрис: — Найди своих друзей и приведи их сюда. Сможешь? Ради меня? — Да! Изабелла вытолкала девочку за дверь, а затем последовала за ней же в город, с мистером Эйнсвортом за спиной. Холод обрушился на нее подобно удару дредноута. Или же это она с разбегу врезалась прямо в стену из твердого льда? Как бы то ни было — то немногое тепло, что хранилось в её костях, тут же сдуло. Но она знала, что там, наверху, еще хуже. Ведь Яма укрыла их от самых сильных пронизывающих ветров, и потому Изабелла не смела жаловаться на свою судьбу. Всего пара секунд прошла, а глаза уже покрылись плёнкой льда. Изабелла опустила голову и яростно заморгала, чтобы не ослепнуть.***
Город погрузился в сумерки. Возвышающиеся сторожевые посты стояли подобно безмолвным часовым; ало-черные знамена Ордена, удерживаемые колышками, развевались под порывами ветра. Прожектора больше не освещали улицы — сторожевые башни пустовали. Нью-Лондон замер в шаге от падения, но даже в этот час, в нём всё ещё было шумно. Последние летающие охотники опускались в свои ангары, а вместе с ними и последние запасы дичи. Разведчики мистера Маклахлана торопливо вводили последнюю волну беженцев, загоняя их в те дома, где ещё оставались свободные места. По улицам разносились крики: звонари торопили рабочих. «Скоро в Новом Лондоне всё стихнет. Впервые. — Подумала Изабелла. — С тех пор как мы приехали сюда много недель назад» Ей казалось, что прошла целая вечность, хотя она знала, что прошло всего чуть больше месяца. Забавно. Пересекая территорию по направлению к Генератору, она с толикой удивления и юмора осознала, что некоторые вещи, пусть и ненадолго, останутся неизменны даже если они сгинут. Трубы, идущие вдоль улиц, шипели паром, растапливая сугробы, прежде чем те успевали образоваться. Паровые машины работали, раскаляясь докрасна, и так будет до тех пор, пока не иссякнут последние запасы угля. Автоматоны неустанно трудились, возвышаясь над Нью-Лондоном на своих веретенообразных ногах; из их сердечников вырывались струи перегретого пара. Она знала, что они сохранят жизнь городу, даже если Новый Лондон разделит судьбу Винтерхоума. Они перешли через платформу для казни, на которой не было ни одного тела, и спустились в люк. Сразу же их окутало успокаивающее тепло. С изрядной долей фантазии можно было бы представить, что никакой Великой Бури и вовсе нет. Сойдя с последней ступеньки, Изабелла поспешно стряхнула с себя пальто и повесила его на крючок. — Мистер Бэнкс! — Первым обратился мистер Эйнсворт и тут же задал насущный вопрос: — Всё в порядке? — Генератор ведёт себя любезно. — Мужчины обменялись крепким рукопожатием. — Никаких нерешенных вопросов. — Приятно слышать. — Мисс Берд. — Поприветствовал Бэнкс. — Очень приятно. — Взаимно. Изабелла сняла перчатки, закусила их и освободившимся ладонями вытерла волосы от растаявшего снега. Почти сразу же она нашла себе место, где сесть — прямо перед панелью с датчиками, показывающими температуру над землей в разных районах города. — Как долго продержится Генератор? — Спросил мистер Эйнсворт. — Неделю? — Ответил мистер Бэнкс и с лёгким недоумением добавил: — Это имеет значение? — Не имеет. — Признал Эйнсворт. Изабелла пробежалась взглядом по панели управления, по всем этим маленьким циферблатам и закорючкам, в которых она ни в жизнь бы не смогла разобраться. Но кое-что понятно было даже ей — рычаг с ярко-красной маркировкой и жирной надписью над ним: ФОРСАЖ. Она могла лишь молиться, чтобы небольшой легион инженеров, обслуживающих машину, справился с этим хаосом. Или чтобы рабочие в шахтах не дрогнули. Или чтобы автоматоны, поддерживающие жизнь в городе, не вышли из строя. Или еще полсотни вещей, оставленных на попечение заботливых дланей Господа. Она глубоко вздохнула; ровный гул Генератора успокаивал, убаюкивал. Они находились в самом теплом месте в городе, и они умрут последними, если до этого дойдет. Это не привилегия. Это кара. Если они потерпят неудачу, если их решения по итогу не приведут город к спасению, то они понесут наказание и будут наблюдать за гибелью людей, будут молиться за их души, зная, что конец неминуем. Мистер Эйнесворт нажал на кнопку. Раздался щелчок, затем звук помех. — Говорит капитан. — Произнес он в трубку, голосом мрачным и серьёзным, твёрдым и холодным, таким же, как вездесущий лёд. — Приготовьтесь. Великий Шторм уже здесь. Изабелла Берд закрыла глаза. Буря становилась лишь громче, постепенно заглушая гул генератора.***
Год 295 После Завоевания
Вокруг них возвышались Клыки Мороза — огромные щиты из камня и снега, защищавшие от самых сильных ветров. Однако Манс знал, что ничто не даётся даром: высокий горный хребет закрывал не только от ветров, но и от солнца. Да, ветра не досаждали им, но и солнце не грело озябшие кости. Он притянул меха поближе. Лестница Великанов из мрачного серого камня тянулась бесконечно долго, и от каждого тяжелого шага, по позвоночнику пробегала дрожь. Молочная Река текла в противоположном направлении и лениво поблёскивала, ловя своими водами и осколками льда каждый солнечный лучик, которому чудом удавалось пробиться сквозь пики гор. Лучи преломлялись, отражались и слепили людей. Пожалуй, это самый простой путь в Клыки Мороза, не считая Воющий Перевал на юге, но у Манса иная цель, и вела она именно к Молочной Реке. У них у всех была одна цель. Оглянувшись через плечо, он увидел многотысячную толпу Вольных Людей, которых вырвал из домов и привёл в это пустынное место. Все они искали давно забытую легенду, которой тысяча лет, и которой, возможно, даже не существует. Но они должны, обязаны, и попытаются её найти, ибо от этого зависела жизнь всех людей, стоящих за ним. Нет, от этого зависел весь север, Истинный Север. — Солнце уходит, Манс. — Прохрипел Орелл. — А у нас всё болит, от волос до костей. Манс с тоской взглянул вдаль, туда, где Лестница исчезала в Клыках Мороза. Он выдохнул — изо рта повалил пар. — Разбиваем лагерь. Прямо здесь. Они разместились в отличном месте — у берега белоснежной Молочной Реки. Вскоре уже костры потрескивали, и пламя их напоминало танцовщиц в алом атласе. Манс разбил свою палатку на небольшом клочке земли с яркой травой, участке, которую освещали лучи солнца, пробивающиеся сквозь горы. Услышав рык, он повернулся к его источнику и увидел Костяного Лорда, глядящего на него сквозь свой пожелтевший череп. Вероятно, он тоже хотел расположиться на этом клочке земли, на котором сохранилось подобие жизни. Манс смотрел в ответ, бросая вызов. Костяной Лорд зашагал прочь, хмурясь от грохота своего же костюма. Этой ночью Мансу придется быть начеку, чтобы случайно не подавиться особо острой, металлической костью в горле. — Орелл, — позвал он, — пошли своего орла. Разведай дорогу впереди. Мы должны быть близко. — Уже послал, — сидел у костра скорняк, — но неважно, насколько мы близко, если там ничего нет. — Рог будет там, — заверил Манс, — иного места ему нет. — Ты гонишься за старой ведьмовской сказкой, Манс, — предупредил Орелл, — И тащишь нас за собой. В самый центр этого ледяного ада. Манс выпрямился и взглянул на подветренный берег: их новый лагерь был разбит к предстоящей ночи, и благодаря многочисленным факелам, выглядел подобно реке из огня, текущей вдоль Молочных Вод. Великаны бродили вокруг; их мамонты напоминали огромные курганы, покрытые снегом. По его мнению, с тех пор, когда он считал в последний раз, их число выросло: теперь их должно быть около десяти тысяч. И для этого ему даже никого не пришлось убивать. От этой мысли в его груди вспыхнула гордость. Понадобился год, чтобы заключить мир между Костяным Лордом и Собачьей Головой, а также всеми прочими враждующими кланами, затем еще год, чтобы выманить этих проклятых Теннов из их долины на севере. Впрочем, с последними повезло. Манс был уверен, что так ничего и не смог бы с ними сделать, если бы мертвецы не показали своё лицо. И, наконец, предыдущий год, который он провёл, бредя вдоль Студёного Моря, вниз по Оленьим Рогам. И всё это ради нескольких тысяч душ. А теперь ему и пальцем не пришлось пошевелить, чтобы получить еще десять тысяч. Все Вольные Люди. И это плохо. Когда Вольные Люди собираются вместе — это всегда плохо, ибо значит лишь одно — приближаются холода. — Да, Орелл, возможно, ты прав. Но ты всё ещё следуешь за мной, не так ли? — Потому что следовать за чертовым безумцем лучше, чем умирать в одиночку, — ответил новый голос, — или не только умирать. Тормунд без приглашения присоединился к их костру; в руках у него была большая порция жареной оленины, а белая борода перемазана мясными соками. Медведь-человек взглянул на их пустой костер и руки, прежде чем предложить свою дичь. — Хотите? — Отрезал он большой кусок. — Нехорошо голодать в такую ночь. Манс принял мясо, Орелл же заявил, что хочет подождать своего орла. Лидер Вольного Народа вздохнул, пытаясь взглядом найти конец горного хребта. Еще светло — солнце не зайдет несколько часов, хотя к югу от Стены уже давно стемнело. Но там — Юг, а здесь — Истинный Север. Луна летом робкая, подобно юной служанке. В ту ночь Манс рано ушел на покой, измученный долгим походом, как и все остальные...