про чёрно-снежного кота
Вечером, когда пузатое солнце опадает за горизонт, словно осенние листья по поздней поре, его сменяет луна. Июль 2007 года. Он окончил уже 10 классов. Семья жила не богато: мама кассирша на самой низкой ставке, отец бухгалтер в каком-то мало успешном предприятии. А теперь его уволили и он решил что больше не хочет сидеть за счетами, хочет написать книгу, которая прославится на весь мир, принесёт им огромный доход. Но для этого надо переехать. Куда-нибудь подальше, вон из шумного и пыльного города, из этой масштабной, нескончаемой суеты. За город, в самый далёкий и тихий уголок. Они уехали в деревню Морталисса, которая находилась в 5ти часах езды от города. Людей там почти не было, только опустевшие необитаемые дома, таящие лишь тьму и одиночество внутри. А в паре километров от них жила другая семья, с ребёнком возраста Джисона. Но впрочем это не важно, шестнадцатилетний парень будто был совсем не заинтересован, не просто в новых знакомых, но и в людях вообще. Где-то там, на задворках сознания цвело лето, ну а за окном — пожирающая тьма густых злобных туч. Ободранные дорожные знаки, мелькая, сменялись высокими деревьями, смешивающимися с чернотой окружения. Достав один наушник, Джисон краем уха прислушивался к маминой недовольной болтовне: —Прекрати читать в слух, у меня мурашки от этого! — ворчала она. —Я ведь пишу детектив, мне нужно больше таких статей, — объяснял отец, — я не могу не в слух, так не звучит. Посмотри, тут есть интересная, про мужчину, который сошел с ума и убил всех своих детей! Вот смотри. —Хватит, хватит! Ты читал уже похожую, остановись! Джисон, скажи папе чтоб он прекратил, — мать немного оглядывается на сына, стараясь не потерять управление. — Ты спишь что-ли? В другом наушнике, плотно засунутом вглубь уха играла какая-то тихая, почти не слышимая мелодия.«I opened my veins and the magical spray turned my head» — низким голосом почти хрипел мужчина. «I'm dead, now it's forever» — подпевала на фоне девушка.
«И как это завывание попало в мой плейлист» — вдруг впав в транс задумался Хан, но так и не переключил. Мама сбила поток полёта мыслей, обрезав ножницами еле ухватимую нить сознания. —Ну что, что тебе нужно, — вызверился он, будто всё спокойствие оставил в том астрале, в котором находился пару секунд назад. — Можете решать без меня? Всё равно моё мнение не имеет никакого значения. Отец выпрямился, удивлённо оглянулся на заднее сиденье: —Почему ты так решил? —Я не хотел ехать сюда, мне нравилось там, в городе. Папа хотел было что-то сказать, но мать возмущённо перебила его: —Нравилось там? В этом дыму и прочем? Ты хоть тут воздухом подышишь, гляди и подружишься с кем. Всё, закрыли эту тему. —А я не... —Закрыли я сказала. Дайте мне вы хоть секунду покоя, иначе скоро и я попаду в статью с заголовком «жена убила мужа, потому что тот, вместе с сыном, вынес ей весь мозг». Отец сжался и продолжил молча листать новости в телефоне, а Джисон минуты две прожигал спину мамы, которая нахмурившись пыталась проехать по впадинам на дороге. Было чувство, что они едут вовсе не по нашей планете, а по луне, бугристой и мутной. Деревьев становилось всё больше, они окружали с двух сторон, пожирая в чащу, в глубь чего-то совершенно неизведанного, страшного и одинокого. И вот, впереди вырос дом, серые бетонные стены возвышались солдатами, вокруг всё заросло травой доходившей до пояса, а из окон на них глядела пустота, казалось, что внутри пространство бесконечно, неизмеримо и мрачно, черная дыра переполняла фасад, готовая вывалиться изнутри и поглотить целиком, оставив лишь не съедобные грязные кроссовки. Наконец машина припарковалась. —«Волшебный замок», — выйдя, прочитал Джисон табличку, стоявшую около дома. Серое месиво совершенно никак не смахивало на замок, скорее слепленный пластилиновый кубик с крышей из пожелтевшей бумаги. А волшебным казался только из-за того, что до сих пор не рухнул. —Должен был быть, — поодаль стоял мужчина среднего возраста, пальцами он пребирал дешёвую, уже потемневшую на кончике, сигарету. Потом затушил об лживую надпись и отбросил в мокрую траву. — Хотели сделать красоту — да не вышло... Лет 8 назад это было, а потом все вдруг разъехались отсюда, местность опустела, и забросили строительство. Покойная бабка завещала мне этот дом. Честно, я думал что никто не станет покупать его. Такой далёкий, а ещё эти легенды — мурашки по коже. Тут не много людей, два или три жилых дома, остальные пустуют. Да, кстати, я за деньгами пришел. Папа, активно достающий чемоданы из багажника заметил мужчину: —О, это вы. Сейчас, подождите, — подбежал к своему рюкзаку, закопошился и вынув кошелёк протянул небольшую сумму — плату за покупку. Помятый продавец тут же кивнул, забрался на свой мотоцикл и уехал прочь. Внутри пахло сыростью и могильной землёй. Потёртый плеер в кармане, по своему обыкновению, забарахлил, издал злобное шипение. Пришлось выключить музыку играющую лишь в правом ухе. Гробовая тишина озарила пространство, сжимая голову изнутри. Джисон ненавидел когда всё вокруг молчало, будто умирало, застывало навечно, и только он был жив...как бы жив, внутри-то погиб уже давно. Деревянная, грязноватая и частично сломанная лестница заскрипела под ногами, завыла истошным криком. Хан поднялся на чердак, огляделся: измазанный временем матрас, небольшая, присыпанная сахарной пылью книжная полка и кривой стол с обломанной ножкой, заменённой на железную трубу. Призраком прокатился по каморке, отодвинул самодельную простынную штору и впустил мелкие лучи, которые осветили поднявшийся слой пыли. Прокашлялся. Вкусно. Так сладко когда маленькие серые комочки покрывают внутренности лёгких, немного щипая рёбра. «Тик-так» — раздалось в углу. Древние прямоугольные часы стояли на полу, в самом тёмном месте, спрятанные от глаз, но не от ушей. Стало тяжело дышать, всё таки стоило проветрить помещение, чтоб уж совсем не стать похожим на посеревшую книжную полку. Окно сопротивлялось, но в итоге поддалось и распахнулось, чуть не потеряв стекло. Свежий летний ветер дыхнул в лицо, и вместе с ним в черепную коробку залетела мысль — «нужно прогуляться». Такая неосознанная и глупая, но казалась совсем логичной и весёлой. Уже снаружи Джисон вынул из кармана барахливший плеер, вставил наушники в уши и немного потряс маленькую музыкальную коробочку, потом стукнул и мелодия полилась как весенний ручей, когда снега оттаяли. Темнело. Большой золотистый шар укатился за горизонт, и вылезло холодное белое нечто, осветившее ледяным светом лесные дорожки. Где-то впереди, среди огромных кустистых веток леса, возросла выбритая поляна, ни травы, ни деревьев. А ещё, помимо пустоты там было три обросших мхом пня и такая же зацвёвшая большая доска. И ржавый люк с какими-то цветными рисунками, их было не разглядеть, краски пропитали черную тарелку в земле, слившись со средой. Хан остановился. Что-то мягкое, пушистое, облачное уместилось около ног, оставило черно-белые снежинки на кончиках джинс. Кот. Совсем худой но, казалось, такой добрый, нежный. Джисон потрепал того по макушке, и животное замурчало, стало прилипать к ладони чтоб получить ещё больше ласки. В кармане зашуршала не доеденная упаковка сухариков. Пушистый навострил уши и поглядел прямо на источник звука. —Ты хочешь кушать? — тихо, чтоб не спугнуть, спросил Хан. Кот в ответ издал мягкое «мяу». Кажется, это значит «да». —Ты что, ему же нельзя такое! — раздалось шипение из-за спины. Джисон тут же вырос, встрепенулся и обернулся. На голой полянке стоял парень. Высокий, с небрежно остриженными каштановыми волосами, синяком на подбородке, пластырями на тонких пальцах. В красной растянутой футболке и залитых отбеливателем шортах. В старых белых конверсах, зелёных не высоких носках и со свежими ссадинами на коленях. По-детски смешной, неаккуратный, потрепанный но миловидный. Такой тёплый что-ли. —Он же, — парень подбежал ближе, — он же... Ему же плохо станет, ты разве не знаешь? Он присел на корточки и стал осторожно приглаживать шерстку на загривке. —Извини, — виновато отчеканил Хан. — Это твой? Мальчишка усмехнулся и вскочил на ноги. —Нет конечно, меня бы мама убила притащи я кота в дом. Он ко мне ночью через окно приходит, спит, греет, я его кормлю и пить даю. А днём убегает. Наверное, по своим кошачьим делам. А может быть, к друзьям-котам. Я кстати Минхо, живу вон там, недалеко от вафельной реки. Давно ты здесь? —Только приехал, — Хан немного замялся. Хоть и не любил тишину, но бессмысленную болтовню ненавидел подавно, слишком уж огромный поток слов выспался на него внезапным градом, да и Минхо этот тоже как снег на голову. — Я живу в «волшебном замке». Зачем он это сказал? Для чего оповестил какого-то неизвестного парня, возможно маньяка, о том, где живёт. Ещё бы рассказал в какое время никого нет дома и что ключ под ковриком. Так глупо. —Правда? В «волшебном замке»? Значит тебе до меня не далеко. Минут двадцать, не больше. —Что за вафельная река, — вдруг заинтересовался Джисон. Минхо сладостно прикрыл веки, длинные ресницы мягко коснулись бледных щек. В пышном тумане разума возникли липкие шоколадные воспоминания. Говорливые дни, наполненные сладкими шипучками и хрустящими вкусностями. —Мы раньше всегда ели там вафли, которые нам давала в школу мама Чана. Парочку даже уронили в воду, теперь она вафельная. —А кто этот Чан? —Самый добрый, отзывчивый и ответственный человек которого я только встречал. Я бы тебя с ним познакомил, ты бы сразу меня понял, Чан-и замечательный. Только он уехал в город. Уже давно. А Хенджин, он... — Ли запнулся, оборвался. Умолк на пару секунд, а потом вновь заболтал, как радио в котором неожиданно преключили канал. — А тебя как зовут? —Джисон, — и машинально протянул ладонь. Минхо шелохнулся как если бы к его лицу поднесли огонь, отступил на пол шага назад, потом виновато заулыбался: —Я..я боюсь прикосновений, — извиняясь, прошептал, будто это был великий секрет, который он скрывал от высоких лохматых деревьев, от густого леса и пушистого кота у земли. — Но-о на него это не распространяется, — палец уткнулся в ватное черно-белое существо, — он — часть меня. Невесомо, наверное, по заклинанию «левиосса» или ещё какому-то (ведь по другому это никак не оправдать) уголки губ взнялись вверх, Джисон прыснул смешком, а ветер подхватил его и донёс до Минхо. Оба просто стояли у уткнувшись в глаза друг другу улыбались. Неощутимо тепло. Где-то там, из-за горизонта, из глубин неба, выбравшейся луны или леса, донеслось громкое «Минхо-о-я». —Это мама, мне пора, — встрепенулся шатен и устремился прямо в пасть темноты, ловко огибая выростающие на пути деревья. А потом, пока его яркий силуэт не скрылся в мутной пелене, крикнул. — Ещё увидимся! — и исчез. Пропал так невразумительно, спешно. Подобно наивной мелькнувшей мысли, улетучился. Но как краткий грибной дождик, оставил после себя осадок, который когда-нибудь даст плоды.я обещаю