Без названия

Лаборатория. При упоминании этого слова в сознании всплывают картины кристально белого пола. Наверняка где-то на затворах воспоминаний раздается пронзительное попискивание приборов и медицинской техники, а в центре должен стоять металлический стол. Все так? Не угадали. Лаборатория этого разумного выглядела как комната подростка стримера в период гормонального бума. Гирляны и лампочки всевозможных расцветок и видов свисают с потолка. Они ползут по стенам. Занимают шкафы периодами переплетаясь с ними в причудливый механизм. Огромное количество коробок наполненных хламом, стеклянные ниши мерцающие чарами сохранности. И все это приправлено стопками книг, высившимися немыслимыми башнями растущими по всему периметру. В центре этого адового бума восторга притаился круглый стеклянный стол, засыпанный камушками, бумажками и инструментами для резки по дереву. Лаборатория от слова болото, не иначе. В углу, у самой обшарпанной коробки в мире, копошится костлявый мальчишка. Он то и дело вздергивает хвост, в раздражении им постукивая об пол. Видимо поиски затянулись, потому что в противоположный угол помещения летит только-что изъятая стеклянная сфера, по пути сбивая пару стопок книг на своем пути. — Да где же он… - новые шорохи поражают еще больше пыхтящего и усердного сопения. Внезапные шаги заставляют это длинноухое существо встрепенуться и смешно перевалится на задницу, «— Хагаральд, твою мать да за попу! Сколько раз я просил тебя не подкрадываться ко мне во время работы?» - и правда, не раз и не два в лаборатории слышны вскрики испуганного воробья, когда этот без эмоциональный великан появлялся посреди комнаты, словно черт из табакерки. — Маленький принц, я принес по вашей просьбе лисицы скелет, куда пожелаете поставить? - Казалось, вскрик подростка совершенно не смутил непроницаемого блондина. И все идет своим обыденным чередом. «— К столу, а нет, лучше на стол,» - почесывая лоб, мальчишка устало вздыхает и с разочарованием смотрит в разворошенную коробку, «— Как раз им займусь.» Его слуга беспрекословно подчиняясь мысленному приказу, замирает между стулом и стопкой потертых книг, стараясь слиться с местностью. Когда эта машина для убийств клялась своему божеству оберегать и заботится об этом тщедушном представителе вымирающей расы, ему и в голову не приходило на какой аттракцион он подписывается. И нет, Люциан не был сложным омегой. Даже, чутка замечательным в своих страстях изучить весь мир и переделать его под свои нужды. Только за этой страстью скрывалась всепожирающая лень, гордость на еще три таких мальчишки и непомерный юношеский максимализм. Вот и сейчас, наблюдая за тем, как подросток заползает на непомерно огромный для него стул и тщетно на нем ерзает в попытке придвинуться ближе к столу, мужчина вздыхает. Стул с помощью высокого нефрита придвигается ближе, а шебутное существо лишь довольно включает пару настольных торшеров и начинается игра в «собери артефакт из того что имеем». Признаться честно, это в Люце сильно цепляло. Для него не существовало слова «невозможно». Этот настырный ребенок до кровавой юшки из носа мог кропотеть над самым неудачным вариантом, чтобы потом с непомерной радостью демонстрировать получившуюся работу своим старшим супругам. Двое альф на одного омегу, вы не находите это забавным? Эта экстравагантная триада сложилась на случайностях и судьбе. Император драконов, Король демонов и Принц уничтоженного мира.