***
Но история начинается не с этого. Она начинается гораздо раньше и заканчивается она словами о любви. Все истории обожают получаться о любви.***
"Исаак" кричит женщина в одной из подворотен загнивающего района этого города, и Влад пропускает мимо ушей все её мольбы и просьбы. Не она первая и не она последняя, думается ему, когда он слышит тяжёлые удары и хрипы, когда до него доходит запах её крови, смешивающейся с сгустками канализационной клоаки, куда ее загнали в угол. Люди через чур хрупки, вскользь замечает Влад, и слышит детский плачь, еле слышный для этих двуногих животных, издевающихся над женщиной, и оглушительно громкий для него, существа с более развитыми чувствами. Он в десятках метрах от неё и даже примчись он на помощь, он бы не смог спасти её - обилие крови, которую она успела потерять, судя по запаху, достаточно, чтобы убить её в эту же секунду и в идеале она должна была умереть ещё до его появления. (Это не мое дело, думает Влад и все равно его шаг ускоряется.) Наверное, это из-за ребенка, гадает Влад, все же выходя на след этого зловония, и замечает как несколько мужчин пренебрежительно размазывают пятна крови по рукавам, раздражённо сплевывая свою досаду. Детский плач постепенно затихает, звучит как за плотной завесой, будто источник шума точно где-то надёжно спрятан, но Влад раздражительно чувствителен к любому шуму и ему необходимо* найти и устранить этого ребёнка. Любой шум на его территории не допустим. Люди оскорбительно слабы, думает Влад, когда находит ту самую несчастную женщину - жертва то ли мошенничества, то ли торговли людьми, и замечает, что никакого ребёнка рядом с ней нет, а детское хныканье доносится из мусорного бака, заваленного картонными коробками. Несчастная любовница? Проститутка, залетевшая от богатого ублюдка? Соперница, перешедшая дорогу особо жестокой жене? Кем бы она не была, она достаточно сильно любила свое дитя, раз долго скрывалась от погони - Влад замечает ссадины и огрубевшую кожу её пяток, кровь и разбитые ногти на ногах, и одежду, выцветшую, но явно дорогую. Он чувствует на ней шлейфы ароматов других городов, прикосновения миллионов людей, кожей ощущает всю ту тяжесть, что она могла нести с собой и даже не представляет, как близок к разгадке - когда живёшь не один век, то волей не волей вырабатываешь навыки наблюдения. - И стоило ли так надрываться, если он все равно умрет? Глупая женщина, - выдыхает вампир, и представшая перед ним картина настолько жалкая, настолько гнусная, что сочувствие перекрывает - забытое чувство, небывалая роскошь для него - затмевает вечный голод. Он приседает на корточки перед её телом, аккуратно двигает в сторону её голову и разглядывает лицо поближе. "Красивая", думает Влад, и даже вздыхает. Он мог бы поспорить, что при лучших условиях эта женщина была бы достаточно очаровательной, чтобы привлечь внимания большинства людей или существ вроде него, но вряд ли она была особо умна, чтобы думать о будущем. Смесь дорогих духов и флёр чужих запахов на ней сразу выдают её увлечения, и Влад хмыкает, думая о незавидной судьбе спрятанного ребёнка. - Тебе следовало самой убить его, чем обрекать на голодную смерть здесь, дорогая, - говорит он и даже растягивает губы в улыбке, не испытывая ничего кроме иронии. - Как ты собиралась его спасти? Чего ты добивалась? Хныканье слабеет с каждой секундой, и, нет, нет, Влад не великодушный герой, который мог бы спасти жизнь малышу, чья мать погибла жалкой смертью возомнившей много о себе проститутки. Какое ему дело до человеческого ребёнка? Влад даже не планирует создавать свой клан, ему и так противно находится возле этого избитого трупа, и рыться в мусорном баке он точно не планирует. И все же... Ребенок продолжает плакать, а пустой взгляд матери все также обращён на этот бак, будто она до последнего надеялась присматривать за ребёнком - будто все это вообще имело смысл. (Это не мое дело, повторяет Влад, и раздражённо сводит плечи.) И ребёнок хныкает, вероятно, открывает свой рот и выдыхает все что может из своих маленьких лёгких, напрягает свое слабое тельце, пытается выжить в чем бы он не находился, в окружении отходов, помоев, вблизи мертвой матери и многолетнего существа, который может съесть его в один присест. Он хнычет и хнычет, не подозревая, что с самого рождения был обречён на смерть и даже сейчас, ведомый примитивным инстинктом, лишь тщетно доживает свою короткую жизнь. Он никогда не узнает, что был рождён, чтобы умереть, что прямо сейчас все, что его окружает - и есть смерть, и Влад тот, кто великодушно дарует её, ведёт его за руку на тот свет, просто слушая как он выдыхает последние слабые звуки из себя внутри этого железного контейнера. Влад смотрит на небо и замечает, насколько яркой может быть луна в такие моменты, и чувство иронии усиливается в нём, заставляя его усмехается собственным мыслям. - Подумать только, - смеётся Влад, а руки его подцепляют железную крышку мусорки, ловко поднимают её, руки его - тянутся к неврачной серой дорожной сумке, которая слабо дёргается. - Вампир спасает человеческого ребёнка. Кому скажи - засмеют. Какой позор! Он смеётся, когда слышит детский плач, когда замечает, как он усиливается, когда он вытаскивает из сумки крошечное тело ребёнка - тощее, укутанное в теплую одежду из лучших тканей, и невероятно изможденное тело. - Доживешь ты пару дней или пару часов, какая разница? Что в тебе такого, что она так рисковала своей жизнью? Какая глупость пытаться уберечь тебя и все равно обрекать на гибель, - он фыркает, когда ребенок распахивает свои глаза и перестает плакать, растерянно глядя на него. - Ты даже не знаешь, что я могу убить тебя, дитя. Какая же досадная у тебя судьба - либо сдохнуть от голода, либо быть съеденным вампиром. Ирония видится ему в каждой секунде происходящего - женщина, желавшая защитить свое дитя, из-за которого скорее всего и погибла, и ребёнок, ставшей жертвой вампира и жестокости жизни. Какая досада, какое горе. Какая бессмыслица. - Какие красивые глаза, - тянет Влад и довольно прижимает малыша к себе, ощущая тепло, исходящее от живого тела, и морщится когда ребёнок трётся своим сопливым лицом о его пальто. - Что за манеры! Поэтому тебя и съедят, глупый человек. А ребёнок ластится - тянется ручками, пальцами пытается ухватиться за золотые пряди Влада, ножками пинается, пачкая его лучший парадный костюм, а сердце Влада поразительно легко щемит, стоит ему подумать, как сильно малыш похож на свою мать - темные волосы, светлая кожа и глаза... - Действительно красивые. И нет, Влад не великодушен. Он прожил более сотни лет на земле, он видел падение и рассвет человечества, ему давно чуждо чувство сострадания. Влад - вампир, и единственное, что его интересует, это вечный голод и самые низменные желания. Судьба какого-то ребёнка точно не его забота. (Это не мое дело, решает Влад и лучезарно улыбается.) - Какая жалость терять нечто столько прекрасное, да? - усмехается Влад, удивляясь, почему этот ребёнок не чувствует опасность, исходящую от Влада. Одна из прядей, точно золотая лента, оказывается между пальцами этого мальца и тот тянет её, заставляя Влада нагнуться ближе к ребёнку, и Влад смеётся в очередной раз. Какая бессмыслица, какой вздор! Люди дарят жизнь себе подобным, люди убивают себе подобных. А вампир спасает человеческого ребёнка. - Это будет наш секрет, дитя, - смеется Влад, растягивая губы в хитрой улыбке, и прижимает детские пальцы к своим губам. - Никому не говори. Никто тебе не поверит, но ты всё равно не говори. Договорились? И ребёнок смеётся - то ли ему щекотно от дыхания Влада, то ли он действительно понимает весь абсурд происходящего - но этот смех задевает что-то внутри Влада, что-то давно мертвое и похороненное. Он улыбается, наклоняет голову и смыкает губы на лбу малыша, безмолвно прощаясь с ним раз и навсегда. Жизнь человека - минута для Влада, для которого столетия лишь обещанная гарантия. Жизнь едва спасённого младенца и вовсе незаметный миг. Тем не менее, Влад дарует ему небольшой подарок. - Благословляю тебя, дитя, - выдыхает Влад и его дыхание касается детского лица, изумленного и поразительно спокойного для того, кто потерял мать минутами ранее. - Если ты выживешь этой ночью, по крайней мере ни один вампир тебя не тронет. Это тоже будет нашим секретом, договорились? Он оставляет этого ребёнка - маленькие крепкие руки, ловкие пальцы, изумительно прекрасные глаза - и уже отъезжая от старого деревенского приюта, гадает, достаточно ли он везуч, чтобы выжить в столь юном возрасте. - Что ж, этого я никогда не узнаю, - протягивает Влад, намеренно сворачивая на ту же самую улицу, где подобрал несчастного ребёнка. (Это не мое дело, напоминает себе Влад, заворачивая на знакомые узкие проезды.) Все-таки, это его территория и бесчинствовать на ней не позволено никому. Позднее он находит тех отморозков и каждый - абсолютно каждый из них - получает по заслугам. Влад запоминает тот самый запах младенца и его ясные глаза мелькают перед его взором, пока тела этих двуногих зверей бьются перед ним в агонии. Люди довольно живучи, думается Владу, когда он вскользь интересуется судьбой спасённого младенца и узнает, что тот не только пережил ту ночь, но и идёт на поправку с завидным усердием. Чего не предполагал Влад, существо, повидавшее на своем веку не одну закономерность, так это того, что в ту самую ночь он лично связал свою судьбу с этой человеческой душой - и спас свою собственную душу.