— Не мешай мне работать, Вал. Иди трахни Энджела Даста и отъебись от меня. Я занят.
Валентино делает глубокую затяжку, прежде чем выдохнуть облако яда в гущу снующих туда-сюда участников съёмочной группы; его широкая улыбка красноречиво говорит о том, что цель достигнута. Подобные сообщения пробуждали в порномагнате необъяснимый трепет: было в них что-то, что под кайфом он не постеснялся бы назвать ревностью, тогда как на относительно трезвую голову эти мысли казались ему слишком… смелыми. — Стоп! Снято! — Валентино чертыхается вслух, хорошенько огрев Трэвиса по голове. — Хочешь подрать глотку? Я найду для тебя работёнку в следующей сцене, — режиссёр лепечет какие-то оправдания, потирая макушку, сжавшись под прожигающим взглядом босса, но порномагнат небрежно отмахивается, пренебрежительно скривив губы. Ему сейчас не до разборок с умственно отсталым персоналом. — Перерыв! Валентино широким шагом подходит к откашливающемуся работнику и грубо хватает его за шкирку, таща в гримёрную, шипя на ходу сквозь зубы. — Это было отвратительно, дорогуша. Попробуем ещё раз.***
Порномагнат вальяжно усаживается в кресло, расправляя крылья; его горящие глаза направлены строго в объектив потолочной камеры видеонаблюдения в углу комнаты. Валентино предусмотрительно завязал Энджелу Дасту глаза первой попавшейся под руку тряпкой, швырнув того на колени перед собой. — Не заставляй меня говорить тебе, что нужно делать. Не настолько же ты бестолковый. Звезда экрана не делал ничего, кроме как доводил порномагната до белой горячки. По крайней мере, Валентино не трактовал его «блядские выходки и невъебическое своеволие» никак иначе. Ей Богу, порномагнат давно бы засунул ему в рот дуло пистолета, если бы всему Аду так не полюбилось дрочить именно на эту шлюху. Была и ещё одна причина, по которой Валентино до сих пор «великодушно» оставлял Энджела Даста в живых: можно было по щелчку пальцев вывести из себя Вокса, вывести так, чтобы тот забрал его после съёмок и выбивал из него стоны наслаждения ночь напролёт. Однако порномагнат противоречил сам себе: днём он материл печально известного актёра на чём свет стоит, и телеведущему, скрипя клыками, приходилось выслушивать эту «полоумную тираду», а ночью призывал любовника из первых рядов наблюдать за тем, как ненавистная шлюха его ублажает. Те ещё качели. Валентино остановился на двух вариантах трактования происходящего, но истину отыскать так и не сумел: Вокс либо слеп к его так называемым «тайным козням», либо просто-напросто поддерживает эту нехитрую игру порока. Истина заключалась вот в чём: телеведущий запрещал себе копаться в «рабочих моментах» порномагната, дабы не напороться на… нежелательные подробности, а потому принял решение плюнуть на всё и отдаться блудной страсти. Чтобы вытравить запах вшивого Энджела Даста из меха пышного воротника, чтобы обладать его владельцем, пока будильник не оповестит о начале нового дня, чтобы запихнуть поглубже все эти навязчивые мысли из разряда: «Где он и кто с ним?». Нижней парой рук Валентино дразняще проводит по открытым участкам кожи, а верхнюю — закладывает за голову, невинно улыбаясь, не без удовольствия наблюдая за тем, как электрические разряды скапливаются вокруг камеры видеонаблюдения. Миг, и до слуха порномагната долетает звук уведомления.— После съёмок ты занят.
Вокс не ошибся: он намеренно пропустил знак вопроса. Валентино откидывает голову на спинку кресла и впивается коготками в затылок несчастного, не тонко намекая ему побыстрее «закончить работу». Порномагнат был на седьмом небе: подобные моменты были хороши тем, что сладостное предвкушение ночи похоти и разврата с телеведущим можно было списать на предвестник оргазма. Что ещё более важно: появлялась возможность беспрепятственно тешить себя обманчивой иллюзией и почти уверовать в правдивость собственной лжи. В то, что любая шлюха Ада может с лёгкостью заменить Вокса.