в январе сидели тихо, проводили время лихо

это было двадцать третье января, когда мама вахита перенесла шестнадцатый день рождения собственного сына "на субботу" и парень остался один. почти, в смысле. зималетдинов пошёл в качалку, где ему было разрешено выпить за свое же здоровье "с людьми" и кащеем, а маратику с андрейкой выпала честь покурить с самим вахитом и перетереть за жизнь. когда его детство кончилось? какой это по счету день рождения с переносом "на субботу"? особенный день, говорят, этот ваш день рождения. пиздят. когда твоя мать пашет дополнительные смены на заводе, чтобы сводить концы с концами, а ты пришился к пацанам — каждый день будний, с недосыпом. а потом пришёл турбо и дышать стало легче. нет, не потому, что этот гадёныш опять скурил пачку его сигарет и при этом хитренько улыбался (благо, что хоть предлагал одну на двоих делить), скорее потому, что валерка стал такой родной, до изнеможения. накануне, в первых числах января, будучи ещё под елью в доме турбо; стащивший отцовскую водку, хозяин комнаты признавался во многом, называл лучшим другом, а потом.. потом они дружили в губы. первый раз, за тем второй и третий, прятались по квартирам вечерами, запирались в комнатах и познавали то, чего раньше не было. почему так сводило живот, почему хотелось от поцелуев задохнуться, смеяться, плакать и потом опять бесконечно много целоваться. сегодня ещё двадцать третье января, зима тащит прилично накушавшегося турбо буквально на своей спине, потому что валеру ведёт, если он пойдёт своим ходом, к себе в квартиру. постелить ему на коврике, за то, что ужрался кажется все заманчивее с каждой ступенькой в обшарпанном подъезде на третий этаж. вахит с первого раза в дверной замок ключом не попадает. его самого мутит и ведёт, он не до конца осознаёт, что на грамм больше концентрации и все получится, он думает, что будет говорить маме, когда от них обоих будет пасти не хуже, чем от дяди толи. — вахитка, ты такой хороший.. — рассеянно шепчет турбо, которого буквально втолкнули в квартиру. — вахитка, ну поговори со мной. валера упирается затылком в стену прихожей, будто размазываясь по ней. туркин глупо лыбится на пошатывающегося зиму, нарочито не обращающего на него внимание, и неаккуратно идёт за ним в его маленькую комнатку. не включая свет, зима на ощупь находит свою кровать, параллельно держа валеру за руку, будто тот самый валера не выучил его квартиру за столько то лет. на две сидящие фигуры падает свет тусклых фонарей с окна возле кровати. вахит положил голову на плечо туркина, грустно, тяжко вздыхая, потому что от выпитого мутит, потряхивает, но в сон не клонит. — паршивый день рождения.. — зима хрипло подаёт голос, на что валера сипло смеётся, переплетая с вахитом руки. — спеть тебе "с днем рождения"? — туркин хитро ухмыляется, толкая зиму лечь на спину. перекидывает ногу через бедра зималетдинова и целует его с гаденькой улыбкой. вахит поднимается на локтях, валера держит его за щеки, и так сладко целует, что каждый понимает, насколько это слащаво, что даже девчонки так не целуются. руки валеры, такие горячие, сползают ниже, изучают тело, скрытое футболкой, поспешно снимают одежду после. оставляют мёрзнуть, закипать и медленно растворяться одновременно. когда турбо давит ладонью поперёк груди, стаскивает с него штаны с трусами, вахит немного теряется. зима снова поднимается, шепчет "погоди" и под неоднозначный взгляд турбо поднимает край матраса, чтобы достать бумажную упаковку презерватива. валера строит удивлённое лицо. — зима, девчонок домой таскаешь? с нечистыми возишься, да? — туркин щипает за живот, но перестаёт по пьяному дурачиться и вскрывает упаковку. валера что творит не понимает, водит рукой по члену зимы и закусывает губы. у валеры руки трясутся, когда он надевает на колом стоящий вахитов член презерватив и приподнимает свои бедра. — валер.. валер, подожди, ты что.. — с днем рожденья, с днем.. блять.. —валера откидывается назад, упираясь рукой в коленку зимы. не до шуток. член, смазанный тупо слюной, медленно проникает в него, пока вторая рука турбо направляет. у турбо вид такой ахуенный, когда он полностью садится на бедра зимы, а рука вахита приземляется на валерин член, чтобы медленно дрочить в такт неторопливым движениям. заломанные брови туркина и глаза на мокром месте, его тихие стоны, красивый изгиб тела, от того, как он упирается в бедра зимы, оставляя синяки и следы от ногтей, отблески лунного и фонарного света на его животе — однако, это лучший день рождения вахита. движения навстречу друг другу, нескладные поцелуи, руки, блуждающие по всему телу, следы от пальцев и ногтей, быстрый темп — у турбо исступление, от того как это плохо. это так ужасно, что хочется от удовольствия плакать. он быстро устаёт, но также быстро зима хватает инициативу, сжимая его сильные бедра. пара толчков навстречу друг другу и валера пачкает руку зимы спермой, особо громко простанывая его имя. зима растекается по кровати в полном расслаблении, алкоголь взял свое и клонит в сон, в голове полная каша-параша, а рядом валерка, кудри которого щекочут щеку. долго они вместе лежать не могут, оба натягивают разбросанные шмотки, заматываются в пуховое одеяло вахита и выходят покурить на маленький балкон. — опять всю пачку скурил, турбо, заебал. — ты со мной в это время был, придурь. — туркин закатывает глаза и отбирает зажжённую сигарету, делая первую затяжку. улыбается так миленько, что хочется придушить, и чмокает вахита в губы. ладно, теперь не хочется.