Парамнезия

      — Ха, в самом деле, тебе никуда от меня не деться. Я единственный, кто всегда буду оставаться рядом. — разносится смех по квартире.       — Мне всё равно на твои слова, Вэй Ин. Ты — псих. А слова психов меня не волнуют.       — Ха-ха-ха… Я псих? Но ведь ты всё ещё со мной. Так кто же из нас псих, А-Чэн? — ухмыляется брюнет.       — Возможно мы оба? — предполагает второй.       — Опусти пистолет, Цзян Чэн. — не просьба. Предупреждение.       — Нет. Сегодня придёт конец твоей жалкой жизни. — спокойно, холодно. И так наигранно.       Брюнет молчит, всматриваясь в спокойное лицо брата. Тот ничем не выдаёт свою нервозность, и возможно не знай он его, он бы правда поверил в то, что тот сейчас спокоен как удав. Но. Это чёртово «но» всегда присутствует в нашей жизни. Усянь знает Ваньиня слишком хорошо. Не только вкусы, но и всё его тело. Он знает каждый червь в его голове. Ведь он сам их породил. Каждый до единого. Воссоздал нового человека, оставив от прошлого только имя и фамилию. Чтобы тот всегда помнил, и никогда не смел забыть, что в этом мире возможно всё.       Даже создать новую личность для абсолютно здорового человека.       — Скажи честно А-Чэн, насколько сильно ты веришь в себя?       Холодно. И у него мурашки бегут от этого голоса. Того самого голоса, который когда-то успокаивал и дарил ощущение теплоты. Того самого голоса, который он до сих пор считает самым прекрасным на всём белом свете.       — Достаточно, чтобы наконец положить этому всему конец. — голос почти что не дрожит.       Почти.       — Да? А ты уверен, что это то, чего ты хочешь?! — Усянь кричит и Цзян Чэну приходиться приложить неимоверные усилия, чтоб не вздрогнуть от этого голоса и не начать умолять простить.       Точно. Вэй Усянь всегда так делал. Он всегда повышал голос, а Цзян Чэн всегда боялся, что его парень бросит его и делал всё, чтобы тот не бросал его.       — Закрой рот! — вопит в ответ. — Это ты! Ты виноват во всём!       — Удобно винить меня во всех своих страданиях, не так ли? — снова эта усмешка. Ему не страшно. Вэй Ин не верит в то, что он выстрелит. Он не воспринимает его всерьёз.       Никогда не воспринимал.       А воспринимал ли он его хотя бы за человека?       В голове так и вертится ответ. И всем своим нутром Ваньинь готов проклинать. Проклинать его за то что…       — Ты бил, унижал, оскорблял, уничтожал меня морально. Ты заставил меня забыть о собственных родителях, заставил забыть даже мой день рождение. А знаешь что самое интересное? Ты настолько сильно промыл мне мозги, что я даже не задавался вопросом, что за капли ты мне подсыпаешь постоянно в еду и напитки.       — Ты хоть сам веришь в то, что говоришь? — интересуется старший, и что-то в его взгляде заставляет Цзян Чэна осечься и пересмотреть в своей голове только что сказанные слова. — Или ты уже сам не в состоянии отличить реальность от иллюзии?       Раз.       — Ну Цзян Чэн, не смейся.       — Прости-прости, просто ты так мило дуешь губки. — брюнет всё ещё немного смеётся, однако Вэй Ин позволяет своему парню такую шалость. В конце концов ему нравится видеть его счастливым.       Два.       — Вэй Ин, давай возьмём того мишку? — младший строит милые глазки, и Усянь в очередной раз понимает, что отказать ему он не сможет. Да и не хочет.       Три.       — Ахахаха, прекрати, щекотно же.       — Ты первый начал. — однако вопреки словам он прекращает. Главная проблема Вэй Усяня заключалась в том, что он никогда не мог отказать своему шиди. И, кажется, именно это станет его смертным приговором.       Четыре.       — А-Чэн, я приготовил тебе сюрприз. — брюнет нежно улыбается, доставая из кармана то самое кольцо, которое так сильно понравилось возлюбленному. Только завидев заветное колечко, Ваньинь тут же бросается на шею к своему парню, шепча слова благодарности. Наконец-то они будут вместе.       Цзян Чэн понимает: он любит этого человека сильнее всех на свете.       Вэй Усянь понимает: он ни за что не допустит, чтобы эта улыбки сошла с этого лица.       Пять.       Он не может найти себе места. Ваньинь должен был вернуться час назад. Он сказал, что пойдёт гулять с феей, вместо Цзинь Лина.       И окончательно рассудок он теряет после звонка со словами «Ваш сводный брат находится в реанимации. Его сбила машина».       Шесть.       Сбила машина.       Реанимация.       Кома.       «Приношу свои соболезнования, но у пациента сильное сотрясение мозга».       «Он очнётся, но у него могут возникнуть проблемы с памятью. К сожалению, не могу сказать на что точно. Осложнения наблюдаются как и в памяти, отвечающей за восприятие лиц, так и во внутренней».       «Есть вероятность, что он забудет всё».       «Вам повезло, он помнит то, что его зовут Цзян Ваньинь. И кажется ваше имя тоже ему знакомо»       Семь.       — Ты… вспомнил хоть что-нибудь? — в голосе слышна надежда, и смотря на этого привлекательного мужчину, утверждающего, что любит его, не смотря на то, что они были сводными братьями, Цзян Чэн хочет ответить положительно. Ведь ему так не идёт грустить. Но ещё больше, кроме как увидеть его улыбку, он не хочет увидеть там разочарование.       — Нет, прости. — срывается тихое. Ему правда жаль.       Восемь.       — Твоё имя Цзян Ваньинь, ты родился 5 ноября… А-Чэн? Ты случаешь вообще?       — Да. — говорит парень абсолютную правду.       — Тогда повтори, что я только что сказал?       — Цзянь Ваньинь, родился эм…       Как же так? Он ведь правда слушал.       — Ладно, я понял. Так вот, ты не любишь кофе, ещё тебе нравится…       Он не любит кофе? Или любит? Усянь же только что сказал. Почему он не может запомнить то, что ему сказали только что? Что вообще происходит?       Девять.       — Не подходи ко мне! Ты. Ты… — парень в ужасе отшатывается к стенке.       — Что происходит, А-Чэн? Цзян Чэн! — он повышает голос, не понимая почему тот отшатывается от него так, словно он тот, кого нужно в первую очередь боятся?       Десять.       — Видимо его память пострадала намного хуже, нежели мы предполагали. — сообщает врач. — Судя по всему, его память частично воспринимает информацию, а затем изменяет её. Так что то, что существовало в реальности для вас, никогда не существовало в его мире иллюзий.       — Это лечится?       — Бороться с этим можно, однако человеческая память не простая вещь. Исходы бывают плачевны.       — И какой же самый плохой? — интересуется парень, надеясь что с его Цзян Чэном этого никогда не случится.       — Это переходит в помутнение рассудка, иногда доходит даже до шизофрении.       Стоп.       — Бред! Это не могло быть моей выдумкой. — вопит он, падая на колени. Пистолет приземляется где-то рядом. И единственное, что понимает Ваньинь, так это то, что он больше не чувствует к этому человеку ничего. Абсолютно ничего. Его больше не делает счастливым находится с ним рядом, ему больше не хочется видеть на этом лице улыбку. Он просто хочет, чтобы всё это закончилось. Чтобы Цзян Чэн стал прежним, и пусть им больше не по пути, пусть так. Но ещё отчётливее он понимает, что человек сидящий перед ним на коленях, и рыдающий как не в себе, просто напросто загнётся в одиночку. Почти загнался. Краем сознания он помнил, но вспомнив только часть того, что знает сам Усянь, он отказывается принять реальность. Когда постоянно строишь иллюзии и начинаешь принимать их за правду, перестаёшь понимать во что на самом деле верить.       У каждого человека своя реальность.       Все люди не видят мир одинаково.       Кому же из них двоих больнее?       Вэй Ину, который понимал, что его самая большая любовь сейчас загинается под натиском собственной жизни; Вэй Ину, который понимает, что больше никогда не сможет взглянуть в эти глаза с любовью; Вэй Ину, который знает, что тем, кто причинял и унижал был не он, а Цзян Чэн?       Или Цзян Чэну? Ваньиню, для которого реальность была совсем другой; Ваньиню, который пережил всё в точности да наоборот.       Ответа на это нет.