***
Феликс смотрел на армию воинов в чёрных, кожаных доспехах, перед собой. Их было ровно столько же, сколько и людей скрывающихся за неприступными стенами и прячущихся по всей территории острова. Вот только взгляд золотых глаз искал среди них всего одного человека, чьи глаза глубокого синего моря преследовали его на протяжении последних нескольких лет. А найдя, увидел насколько сильно изменился его принц. Как возмужал и окреп, окончательно лишаясь какого-то очарования в хрупкой молодости, взамен приобретая иную. Феликс стоял рядом со своим предводителем и краем уха слушал о том, как Хёнджин предлагал сойтись лучшим воинам в схватке один на один. И та сторона, которая победит, одержит победу в войне, не проливая ненужной никому крови. Глесиал, если говорить одним словом. И одно из правил, которые им когда-то давно продиктовала богиня, давая каждому шанс на жизнь. Ликс не мог не любоваться человеком, который продолжал жить в его огненном сердце. Точённым профилем с навсегда въевшимся в них элегантным аристократизмом. Наблюдал за хищной грацией, которыми обладало каждое движение воина. — Так и поступим, — Ответил лидер повстанцев и Ликс понял, что это грязная ложь. Как и Хван, который лишь молча кивнул, вставая и уходя к своей армии, так и не посмотрев на Ли. Все начнётся завтра в полдень. И закончится на закате того же дня.***
Феликс стоял в окружении своих солдат, которые вышли вместе с ним из укреплённого и защищённого города. Он был одет в традиционные одежды своего народа, тонкие белые ткани, что должны будут окраситься в кроваво-красный. Пустынник смотрел на принца, чьё тело было спрятано под чёрной укреплённой кожей лёгкой брони. И каждый из них ждал часа, когда их обнажённые клинки вновь встретятся. Прозвучал низкий рёв горна повстанцев и пронзительный крик птицы из труб глесиальских воинов. Вот только на одном рёве первого сигнала звук не прекратился. Вся армия повстанцев кинулась на захватчиков, громко крича, словно желая отпугнуть смерть. Прозвучали первые звуки стальных орудий и предсмертные крики боли. Вокруг них двоих царил хаос. Никто из них двоих не решался начать их последнюю схватку, где живым выйдет только один из них. Увидев кивок своего принца, Феликс молча направился в его сторону, по пути убивая тех, кто мешал добраться до цели. Ли был подобен бушующему пламени — яростный, неукротимый, его движения быстры и непредсказуемы. Его клинок, выкованный в горниле восстания, оставлял за собой огненный след, словно каждая атака была пропитана яростью его пылающего сердца. Принц Льда, хладнокровный и грациозный, двигался с изяществом хищника, его атаки были точны и смертоносны. Ледяной клинок в его руке сверкал, отражая лучи заходящего солнца, а глаза, холодные, как лёд, не выдавали ни единой эмоции. Их мечи встречаются в ослепительном блеске искр. Огонь сталкивается со льдом в грохоте, от которого содрогается земля. Пустынник атакует яростно, обрушивая на принца шквал ударов, каждый из которых несёт в себе мощь пылающего сердца. Принц Льда встречает его натиск с ледяным спокойствием, парируя каждый удар, используя изящество и точность, чтобы найти брешь в защите противника. Как когда-то давно, занимаясь в тренировочном зале по несколько часов подряд, не уступая друг другу в навыках. Потому что знали друг друга, привыкли к ведению боя, помнили все хитрости и уловки. А новые встречали с интересом, запоминая, молча обещая помнить. Не замечали никого, даже когда кровь обеих армий пропитала землю. Когда глесиалы выстроились заново, победив армию соперника. Вот только исход этого похода зависел от победы или проигрыша их принца, который продолжал свою битву. Никто не роптал, каждый восхищался двумя великими воинами. Одежда аурейца давно пропиталась своей и чужой кровью, в то время как одежда глесиала напоминала тень себя прошлого. Прозвучал одинокий рёв трубы, прежде чем на губах Феликса появилась улыбка. Он справился. Хёнджин, ожидая что Ликс парирует удар, заметив, как тот на мгновение открылся, не ожидал, что его ледяное оружие пронзит чужую грудь, легко входя в плоть аурэйского воина. Синие глаза в ужасе распахнулись, подхватывая падающее тело бывшего фаворита. — Феликс, — Опускаясь вместе со своей ношей на колени, прошептал принц, смотря в такие любимые черты лица. Воин тяжело сглотнул, потянувшись к лицу Хвана, чтобы в последний раз погладить того по щеке. И тот поймал руку пустынника, прижимаясь к ней сам, пока из глаз бежали ручейки слёз. — Ты пришёл, — Тяжело выговорил Ли, закашлявшись. Из угла его губ потекла кровь. — Ничего не говори. Береги силы, — Руки Хёнджина дрожали. Выпрямившись, он громко крикнул, чтобы позвали врача, быстро возвращаясь к чужому, и такому родному, золоту глаз. Потому что знал, что никакой целитель не сможет спасти уходящую жизнь. Феликс солнечно улыбался. — Мой принц, эта победа твоя. И моя. Мы победили. Хван качал головой. Ему было всё равно на эти кровавые битвы, где обрывались чужие судьбы. Где рисовала смерть, а после будет пировать и скорбь с болью от утраты. — Феликс, — Вновь попробовал хоть что-нибудь сказать жрец, но так и не смог. — Холодно, — Слабо отозвался Ли, смотря на губы принца. — Согрей меня. Глесиал кивнул и медленно склонился, чтобы поцеловать Ликса в последний раз. Не отпуская его руки, переплёл с ним пальцы, прижимая их к собственной груди. — Люблю тебя, — Выдохнул Ликс, чувствуя на своём лице влажные дорожки слёз. — Люблю тебя, — Повторил Хёнджин, чтобы в следующий момент посмотреть на прах в своих руках. Всего одно мгновение, в котором аурэйец вспыхнул ярким огнём, уходя вместе с последним лучём солнца. Дрожащими руками, жрец собирал пепел, не давая ветру унести его. Шептал молитву, что когда-то выучил, для того, чтобы провести душу огненного дитя в последний путь. А после и молитву глесиалов, не замечая, как светятся его руки, что крепко сжимали прах смешанный с его слезами. Никто из воинов не подходил к принцу, сохраняя его уединение, слыша тихую песню скорби. То тут, то там, запылали огни костров, давая уставшим воинам возможность на отдых и отдать богам последнюю дань. Хан, глаза и уши принца в стане врага, приблизился к своему другу детства, кладя руку ему на плечо. — Нам пора, — Тихо произнёс шпион. — Он сделал всё, что считал правильным и нужным. — Что он сделал? — Он отравил всех, кто находится за воротами. Всех недовольных, чтобы больше никто не нарушил покой нового мира. И сказал передать тебе это, — И протянул небольшой мешочек принцу, сразу после этого уходя в лагерь. Хёнджин наколдовал небольшой светлячок, чтобы посмотреть на вышитые руны. — Ай Хэйс, — И открыл мешочек, чтобы достать оттуда короткую записку и несколько вещей. Бусины с волос Феликса, которые тот снял в первый день пребывания в ледяном дворце. Те самые, которые Хван спрятал в шкатулке с небольшим письмом о том, насколько ценна каждая победа Феликса и от них не стоит отказываться из-за одного проигрыша. И прядь белоснежных волос, которые тайно отрезал аурейец, прежде чем сбежать из дворца. Принц бережно всё сложил обратно, убирая туда и чёрный камень с прозрачными прожилками, который сжимал до этого в руке. Подарок богини своему дорогому жрецу. — Ты — моя главная победа, — Наконец прочитал принц, прежде чем посмотреть на вышедшую из-за облаков полную луну, что отражалась в кристально чистой слезе глесиала.***
Легенды шептали о Камне Слёз — артефакте невероятной силы, способном впитывать скорбь и печаль, превращая их в чистую, целительную энергию. Говорили, что он был создан из слёз богини, оплакивавшей разрушение своего мира, и с тех пор хранил в себе отзвук её безмерной печали. Камень был гладким, чёрным, как ночь, с прожилками, напоминающими высохшие слёзы. Его поверхность была холодна на прикосновение, но в глубине таилось странное тепло, словно хранил в себе тысячи невыплаканных слёз. Многие искали Камень Слёз, ведомые разными причинами. Одни надеялись исцелить душевные раны, другие — обрести власть над эмоциями, третьи — просто прикоснуться к тайне, окутывавшей артефакт. Но найти Камень было нелегко. Он скрывался в затерянном храме, охраняемом древними механизмами и загадками, которые могли разгадать лишь те, кто познал истинную глубину печали. Говорили, что Камень Слёз способен даровать утешение, исцелить самые глубокие раны души, но цена этого дара велика — прикоснувшись к нему, человек должен был пережить всю боль и скорбь, накопленные в Камне за века. И лишь тот, кто сможет выдержать это испытание, выйдет из храма обновлённым, обретя покой и понимание, истинной цены слёз.