спасение и плаха

Морнхолд давит изящностью форм и правильностью линий. Совершенный в каждом изгибе крыш, он дурманит благовониями и шумом голосов. Слишком громкий, слишком людный на контрасте с привычно пустынными улицами городов Вварденфелла. Рениэль забирается на крышу одного из домов Годсрича, и ветер — свежий, весенний ветер — хаотичными потоками развевает одежду, растрёпывает коротко остриженные волосы. Наполняет лёгкие обжигающей прохладой. На континенте всё ощущается иначе. Рени вспоминает туманы, окутывающие плантации ранним утром, похожие на дым из длинной трубки отца. Вместе с этим приходят воспоминания о бесчисленных рабах и их блёклых, почти неживых глазах — она отгоняет эти мысли, смотря на копошащихся людей внизу. Город света и магии вовсе не светлый, и даже магией здесь можно пользоваться не всей. Рени хмыкает, доставая старый потрёпанный блокнот, неряшливыми движениями уголька ловя чужие мгновения на бумаге. Получается криво, совсем неидеально — но вылизанные улицы Морнхолда оживают, наполняясь суматохой и движением. — Сэра, вам нельзя там сидеть! — владелец таверны машет ей руками, указывая на приближающегося владельца дома, и Рени — тень и вспышка магии — исчезает в густом едком дыме, валящим из ближайшей трубы. В конце концов, на совести её пустого кошелька слишком много штрафов, которые она едва ли сможет оплатить. Город — свет закатного солнца, лезущего последними лучами в глаза, пыль дорог после месяца засухи и усталые глаза проходящих горожан. Рени оставляет их взгляды и мимолётные улыбки на пожелтевшей от времени бумаге, выводит чужие черты неровными штрихами, плавными растушёвками превращает пустые листы в облачное серое небо. — Это я? — восторженно-высокий, почти писклявый голос за спиной пугает только на секунду, но Рени кивает, показывая внезапно появившейся рядом девочке рисунок. Бумага рвётся неровными краями, но детский смех стоит даже самого неаккуратного разворота. — А бабушку нарисуете? Пожилая данмерка сидит на скамье под раскидистым деревом — спина немым знаком вопроса и мягкая, слишком выбивающаяся из привычного образа меров, улыбка. Несколько штрихов, размазанный плавным движением уголь длинного платья — девочка убегает с двумя рисунками. Ветер — вечерняя свежесть и влажность приближающегося дождя. Рэниэль замирает в этих мгновениях до первых крупных капель, уже через пару минут превращающихся к потоки, хлёстко бьющих по плечам и лицу. В таверне тепло и пахнет хорошей выпивкой, а посетители — непривычно весёлые под конец дня — сразу зовут к столам, ожидая очередную историю из бесчисленных путешествий. Старый, почти закончившийся блокнот наполняется новыми улыбками и пойманными моментами.