Маленький

Авантюрин не помнил нежность. Он точно ощущал её раньше, давно, когда ещё были мама и папа, когда была сестра. Когда были холодные вечера, но тёплые слова и объятия, когда был чёрствый хлеб, когда был их ветхий дом, похожий на палатку. Когда в его глазах ещё можно было разглядеть искры детского счастья. А после – боль. Боль от клейма на шее, фантомно горящее огнём так, что хотелось содрать кусок кожи. Боль от непонимания, почему это случилось. Боль от одиночества, от страха за свою никчёмную маленькую жизнь, которой распоряжаться самому было запрещено. Авантюрин не был человеком. Рабом – да. Вещью, тряпкой, о которую можно вытереть ноги. Он не принадлежал себе. И, конечно, никакой нежности не заслуживал. Пальцы хватают метку на шее, царапая кожу, Авантюрин видит перед собой лицо сестры, смотрящей с такой давно забытой теплотой. Но он недостоин. Хочется, чтобы она отвернулась, чтобы не видеть этих глаз больше никогда, забыть, забыть, забыть, забыть!... Клеймо на шее вспыхивает синим пламенем. Как и он сам горит, тает в огне. Холодный кусок льда, забывший о теплоте, готовый раствориться от одного касания. Огонь охватывает его талию, прижимает ближе, дарит неудержимую нежность. И только тогда Авантюрин понимает, что никакого огня нет. Есть руки, сильные, но нежные, такие горячие, что он дрожит. Мягкие пальцы пробрались под пижаму, укладываясь на впавшем животе. Ещё одна ладонь прямо на груди. Так близко, что можно почувствовать биение сердца. Кажется, немного, и он сам будет готов вырвать это сердце из груди, терпя боль и глотая слёзы, лишь бы только вложить его в родные руки. Может судьба сжалилась над ним, извинившись за все те годы страданий, а может человек, давший всю нежность и станет следующей погибелью Авантюрина. Этого он не знает, но пока ему дарят давнюю ласку и заботу, он может позволить себе раствориться в ощущениях, забывая о боли. Только вот кошмары ушли, сказав "пока", а не "прощай", возвращаясь под утро. И обычные слова, произнесённые самым дорогим человеком пугают больше, чем боль от клейма на шее. – Ты мне не нужен. – Ты сам навязался, я лишь не смог отказать. – За тобой просто смешно наблюдать. – Ты просто второстепенная линия моей жизни, наши отношения никуда не приведут и скоро закончатся. – Ты отвратителен. И Авантюрину приходится кричать. Но почему-то криков не слышно, как и глухих рыданий. Авантюрин – пустое место. Давно пора было это понять. Отрезвляют его тёплые касания, вытирающие слёзы с щёк. Тихое, размеренное дыхание и нежный голос, окончательно вырывающий из сна. – Опять кошмар? Авантюрин снова маленький. Ему снова снятся плохие сны, снова нежные руки, на этот раз не сестринские и не мамины, но такие же дорогие. Он бросается в объятия, сжимает так, будто Веритас действительно сбежит. Но его обнимают в ответ, прижимая сильнее. – Прошу, пообещай, что никогда меня не бросишь. Слова произносятся с такой надеждой, тонкий голос рвётся от слёз и хрипа. Ему ещё никогда не приходилось чувствовать себя настолько жалким и отчаянным. – Обещаю. И это "обещаю" настолько чистое, действительно завораживающее, настолько, что шесть букв смогли успокоить Авантюрина почти в миг. – Никогда не перестану любить. Никогда не брошу.