Галатея

Временами Атосу чудилось, что его собственная память стала похожа на большую заброшенную библиотеку. Шкафы со старыми и несомненно мудрыми книгами давно покрылись пылью. Окна заросли паутиной, не пропуская ни единого солнечного лучика. Все, что было до поступления на службу, казалось одним сплошным серым сном. Безобразной черной кляксой выделялась лишь она – та, воспоминания о которой удавалось заглушить только несколькими бутылками вина. И все же иногда память приносила удивительно светлые воспоминания о том, что, казалось, происходило не с мушкетером короля Атосом, а с кем-то другим. Только моменты для этих воспоминаний были не самыми подходящими. Длинные кудрявые волосы д`Артаньяна, выгоревшие на солнце до золотистого цвета, разметались по подушкам, красиво обрамляя раскрасневшееся лицо. Атос проложил линию поцелуев по острой, как резцом высеченной, скуле. Прижался к ярким, потерявшим четкие очертания губам, с восторгом чувствуя, как молодой гасконец охотно отвечает на его поцелуй, обнимает сильными теплыми руками за шею, ловко развязывая ленту и выпуская на свободу аккуратно причесанные волосы. Целовать его было упоительно. Но все-таки хотелось большего. Потому Атос не без усилия отстранился и принялся выцеловывать крепкую, вздрагивающую под его губами шею, постепенно спускаясь к стрелам ключиц. Д`Артаньян, отважно поборовший свою робость еще несколько минут назад, когда Атос неспешно раздевал его, шумно дышал и сжимал пальцами плечи Атоса. Лицо у него было совершенно невероятным. Как в нем сочетались почти ангельская невинность и соблазнительная дьявольская порочность, Атос не понимал, но вдруг вспомнил, где уже это видел. Ту статую подарил его отцу добрый король Генрих, и на первый взгляд в подарке не было совершенно ничего особенного. Время безжалостно стерло из памяти Атоса имя мастера и название статуи. Остался лишь образ – стройный изящный юноша полулежал, опираясь о локоть и слегка запрокинув голову, словно смотрел на кого-то снизу вверх. Резец скульптора очертил скуластое лицо с твердым волевым подбородком, так не свойственным творениям греческих и римских мастеров. Зато улыбающимся полуоткрытым губам придал почти девичью мягкость и нежность. От этой мраморной улыбки все лицо юноши будто озарялось живым внутренним светом. И вместе с тем насмешливым лукавством. Словно мраморный юноша прекрасно знал, что он красив, как бог. В отрочестве Атос мог часами любоваться этим лицом, запрещая себе скользить взглядом ниже. По крепкой груди к тонкой талии и узким бедрам, небрежно задрапированным мраморными складками ткани. Скрещенные в щиколотках ноги были таким сильными и изящными, что сделали бы честь любой танцовщице. Этот образ преследовал Атоса днем и не давал покоя ночью, заставляя просыпаться в поту, на сбитых простынях, и сжимать до боли зубы, потому что читать молитвы об избавлении от наваждения было страшно и стыдно. Да этого и не хотелось. Хотелось, чтобы, как в сказании о Пигмалионе и Галатее, мраморный юноша ожил и улыбнулся ему, Атосу. Уголки губ д`Артаньяна приподнялись в довольной улыбке, и Атос едва не задохнулся, до боли отчетливо вспомнив мраморного юношу. Гасконец был похож и одновременно совершенно не похож на него. Живое подвижное лицо то и дело кривилось в гримасе, которой Атос не мог подобрать однозначного названия, хотя не сводил с д`Артаньяна глаз. Юноша, кажется, совершенно потерялся в том, что чувствует, и пытался сдерживаться. Ожесточенно кусал и без того припухшие алые губы, хмурил широкие светлые брови, стискивал до желваков челюсти, не позволяя себе стонать в голос. Атос медленно приподнялся и коснулся кончиками пальцев по-юношески гладкой горячей щеки. Д`Артаньян открыл голубые влажно блестящие глаза. −Д`Артаньян, − тихо проговорил Атос. – ты боишься меня? −Нет. – еле слышно выговорил тот, краснея еще сильнее, но не отводя глаз. −Ты не желаешь того, что происходит? Д`Артаньян все-таки смутился и на мгновение отвел взгляд, собираясь с мыслями. Но когда он снова взглянул Атосу в глаза, за безмятежной голубизной отчетливо угадывалась сталь клинка. −Желаю. – твердо ответил д`Артаньян, кончиками пальцев убирая от лица Атоса выбившуюся из-за уха прядь темных волос и поглаживая щеку. – Но я хочу знать… Позволишь ли ты любить себя так, как хочу я? −У меня и в мыслях не было что-то запрещать тебе. – горячо заверил Атос, коротко прижимаясь губами к так и лежавшей на его щеке руке. −Спасибо. – выдохнул д`Артаньян, прикрывая глаза и улыбаясь так блаженно и соблазнительно, что устоять не было никакой возможности. На прикосновение губ к основанию шеи д`Артаньян отозвался шумным вздохом. Лицо у него разгладилось, руки перестали судорожно сжимать то простыню, то плечи Атоса. По напряженным мышцам пробежало что-то вроде короткой судороги, и д`Артаньян расслабился, раскидываясь по неширокой смятой кровати и охотнее подставляясь под становящиеся все продолжительнее и крепче поцелуи. Звонко вскрикнул, когда Атос стиснул зубами и обласкал языком твердую бусину соска. Изогнулся дугой, притираясь стремительно твердеющей плотью. Атос коснулся раскрытой ладонью его бедра, провел ниже, чувствуя, как напрягаются под гладкой кожей мышцы. Нет, все-таки мраморный юноша не мог сравниться с этой гасконской бестией. С лихорадочным румянцем, который уже сполз с лица на шею и грудь. С соблазнительно-припухшими губами и потемневшими глазами. С несдержанными стонами и вскриками. С его живым теплом и откликом. Даже тонкие шрамы на впалой щеке, напоминавшие Атосу трещины на мраморе, не были изъяном в этой красоте. Только очередным ее штрихом, очаровательным дополнением. От прикосновения смазанных маслом пальцев к плотно сжатому кольцу входа д`Артаньян вздрогнул, но не отстранился. Напротив, развел ноги, прогибаясь в пояснице и потягиваясь, как разомлевший на солнце кот. Скользнувшая по его губам улыбка показалась Атосу в равной степени лукавой и смущенной собственным же лукавством. Улыбка юности, которая только учится осознавать собственную красоту и желанность. Первые пробные движения пальцев внутри д`Артаньян вытерпел, задумчиво сведя брови и прислушиваясь к себе. Когда короткая складка на его лбу стала глубже, Атос оставил в покое все еще тугие мышцы и плавно скользнул ладонями д`Артаньяну по бедрам, поглаживая и успокаивая. Сомкнул скользкую от масла ладонь вокруг напряженной потемневшей от прилива крови плоти и несколько раз с силой провел от основания к головке. Д`Артаньян застонал, подаваясь бедрами ему навстречу. Атос двинул ладонью еще раз, медленнее и вкрадчивее, добиваясь еще более отчаянного стона. Правой рукой д`Артаньян вдруг коснулся своей шеи, спустился ниже, к груди. Перекатил в пальцах и оттянул сосок. Осмелев, прикоснулся к себе и второй рукой, с силой проведя по опухшим губам. Атос стиснул зубы, справляясь с собой. Слишком красивым и волнующим было это зрелище, чтобы смотреть равнодушно. На подготовку ушло довольно много времени и столько же силы воли. Атос раскрытой ладонью откинул со влажного лба лезущие в лицо волосы, склонился над д`Артаньяном, накрывая собой и целуя улыбнувшиеся ему губы. Выпить с них короткий вскрик оказалось несложно. Куда труднее было удержать себя, замереть, позволяя привыкнуть. Д`Артаньян судорожно вцепился Атосу в плечи, изо всех сил стараясь расслабиться и шумно выдыхая. Наконец, прижался губами к щеке Атоса и прошептал: −Все хорошо. Хорошо… И первым подался бедрами навстречу, принимая постепенно ускоряющиеся движения и крепко обхватывая Атоса ногами, обнимая всем собой. Его юношеская хрупкость обманула Атоса только в первые минуты знакомства. Уже тогда, когда они скрестили шпаги на глупой дуэли, он понял, какая сила скрыта в молодом гасконце. При должном наставничестве из него выйдет славный мушкетер, которому не будет равных в искусстве владения клинком. И не только им. В груди поселилась странная, незнакомая доселе нежность. Атос зажмурился, вжимаясь лицом во влажные, но все равно пышные кудрявые волосы. Господи, неужели все его злоключения и терзания были для того, чтобы сегодня в его руках оказался этот юноша, его ожившая мечта, его мраморное наваждение? Д`Артаньян вдруг уперся ладонями Атосу в грудь, заставив замереть и с тревогой вглядеться в раскрасневшееся лицо. −Атос. – негромко, но щемяще нежно выговорил д`Артаньян. – Подожди. −Тебе больно? – встревожился Атос, торопливо выскальзывая и очерчивая костяшками пальцев резкую линию челюсти юноши. −Мне хорошо. – так же тихо отозвался д`Артаньян. – Но позволь мне кое-что попробовать. −Хорошо… − эхом отозвался Атос, подчиняясь. Он послушно скатился на сбитые простыни, укладываясь на спину и не сводя с д`Артаньяна глаз. Гасконец тряхнул волосами, гибко поднимаясь на локте и становясь почти точной копией мраморного юноши из отцовского замка. А потом усмехнулся весело и хитро, разом руша каменную холодность и безупречность статуи. И лихо перекинул ногу через бедра Атоса, словно в седло усаживался. Уперся ладонями Атосу в плечи, наклоняясь и улыбаясь, как сущий дьяволенок. Волосы упали вперед, скрывая его лицо и лукавый блеск голубых глаз. −Что ты?.. – договорить удивленный Атос не успел. Помогая себе рукой, д`Артаньян опустился на его плоть до самого основания, вытянувшись и прогнувшись в спине, как тугой охотничий лук. Выдохнул сквозь зубы, привыкая. А потом задвигался, постепенно ускоряясь. Справившийся с изумлением Атос положил ладони на по-девичьи тонкую гибкую талию, придерживая. Не выдержав, опустил руки ниже, оглаживая твердые мышцы бедер и не сводя с д`Артаньяна восхищенного любующегося взгляда. −Шарль… − имя гасконца вырвалось само собой, на выдохе, превратившимся в короткий стон. – Как же ты прекрасен, Шарль… По губам д`Артаньяна скользнула довольная улыбка. А мгновение спустя они мучительно искривились, когда Атос накрыл ладонью его напряженную плоть, лаская быстро и сильно. Ему самому уже было едва выносимо видеть это красивое лицо, слышать короткие звонкие стоны, чувствовать, как туго и горячо обхватывают его плоть шелковистые стенки, как вздрагивают под пальцами бедра. −А-тос… − вскрикнул д`Артаньян, зажимаясь и конвульсивно вздрагивая. Атос удержал его за талию, не позволяя завалиться назад, двинул бедрами резко и сильно, приподнимаясь над кроватью и чувствуя, как все тело выламывает выстраданным сокрушительным удовольствием. Собственный долгий облегченный стон красиво сплелся с отчаянным звонким вскриком. На грудь и живот плеснуло горячим семенем. Д`Артаньян протяжно выдохнул и обмяк в его руках. Тяжесть живого теплого тела, придавившего к кровати, вовсе не показалась обременительной. Напротив, хотелось как можно дольше пролежать вот так – соединившись в одно целое, обнявшись, уткнувшись носом в тонко пахнущие розовым маслом кудри. Чувствовать грудью тяжелое сбившееся дыхание и частые удары сердца. Храброго благородного любящего сердца. Чистой рукой Атос все-таки отвел от влажного виска кудрявые волосы и коснулся губами нежной тонкой кожи, под которой пульсировала жилка. Д`Артаньян слабо пошевелился, по-кошачьи потерся щекой о щеку Атоса и вздохнул тихо и удовлетворенно. Атос улыбнулся с нежностью и прикрыл глаза, почти беззвучно выговаривая: −Любовь моя. К щеке, отвечая без слов, прижались уже губы, горячие и мягкие. Самые родные на свете.