Слабейшие

      Он был похож на блядскую чихуахуа, которой дали по ошибке тело человека. Громкий, прилипчивый и показушно веселый. А внутри пустой, как и вся его ебучая безграничность. Пустой, дохлый, выжатый, ни-ка-кой.       И ненавидит его еще сильнее, особенно когда видит Итадори. Бледного, будто спящего, с зияющей дырой в груди. И винит почему-то не Сукуну, не самого Итадори, а долбанного Сатору Годжо. Потому что этот Сильнейший, тот еще бесполезный кусок говна. И он действительно во всем виноват. Так она считает. Именно его безалаберность всему виной. Будь он там, этого бы не произошло. Будь он в той гребанной школе они бы сейчас не копались в трупах и не дрались на тренировках до сломанных костей с другими такими же «альтернативно одарёнными» детьми. Если бы только блядский Сатору Годжо соизволил поднять свой Сильнейший зад и забрать реликвию так, как он и должен был сделать с самого начала. Тогда бы… Тогда бы кучка деревенских простофиль не открыла бы его, тогда бы его бесхребетный, тупой ученик не проебал опаснейший артефакт, не пробудил древнего, как говно мамонта, шамана, а ее идиот-брат не сожрал бы этот засохший палец. Если бы ебучий Сатору Годжо выполнил свои обязанности как следует. Потому что это его была прямой долг! Потому что Сильнейший на самом деле — самый Слабый из них всех. Осознание бьет ударом под дых и вышибает воздух. Сатору Годжо не спасет Юджи Итадори. Он не сможет спасти вообще никого. Он и себя и спасти-то не может. И давно бьется в предсмертной агонии на каком-то давно проигранном поле боя только одному ему известном. Знала бы она как была права. Сатору о том, что она знает, нутром чувствовал. И это распаляло.       Когда Сукуна когтистой лапой сжимает её горло, она лишь смотрит на него грустно, с долей иронии и пофигистично. Мол: «ну что еще ж от тебя -то ждать?». В том взгляде нет разочарования, осуждения, ненависти, страха. Казалось вообще нет эмоций, но Сукуна живет слишком долго, а потому видит. Принятие. Он проклятие, он самое, наверное, говняное, что могло произойти с магическим миром за последние 1000 лет. Ну, просто он -Сукуна Рёмен, он считывает все это в таких же карих с краснотой глазах и ухмыляется. С девчонкой будет весело поиграть. Потом…       Когда Сатору Годжо встречает её впервые: у нее в глазах зарево лесного пожара и затаившийся демон, когда видит в последний — взгляд дохлой рыбы и уже не скрываемое безумие, которое пожрало того самого демона. Кажется, зря все так Сукуну боятся.       А еще она слабая, в ней такие крохи магии, что смотреть тошно, но отчего-то Сёко Иэйри вцепляется в неё мертвой бульдожьей хваткой. Сначала Сёко, а потом Утахиме. Эта девка двое суток у подножья техникума просидела, придя за братом. Требуя либо обучать её, либо убить, либо вернуть ей брата, а иначе… Что иначе она видимо и сама не знала, но проверять отчего-то никто не стал.       Масамити она не понравилась. Похер ей было сколько умрет, сколько выживет, ей до звезды высокие цели и идеалы и спасть она не будет никого. По ней видно было, что она свалит, как только с проклятьем Сукуны покончено будет и смотрит она на него как… Да никак… Пустое место… Мирай Итадори… Она и видит его насквозь… Мирай Итадори —ебучий костер на дне карих глаз, что свербит в его мозгу 24/7. Она ничего от него не просит, никак на него не реагирует, по крайней мере внешне. И он едва может уловить те крохи раздражения, которыми вспыхивает тот мизер её проклятой энергии.       От чего-то он ощущает себя виноватым. Когда она весело заходит в морг, спустя несколько минут после Сёко:       — Эй, Сёко, ну что тут у нас! Давай быстренько закончим и по домам. Юджи должен был вернутся, я ему обещала ту жуткую муть посмотре… — она застыла. Он было рот открыл, но был нещадно прерван:       — Вон, — не слово, неразборчивый хрип. — Пошли вон! , — а теперь крик. Звук голоса отчего-то слишком противный. Не сам голос, а ебучее отчаянье в нём.       А еще противнее надрывный скулеж, по ту сторону двери, перерастающий в подвывания. И почему-то хочется весь блядский мир взорвать, как тогда с Сугуру.       Он чувствует себя почти сволочью, когда сообщает всем о смерти паренька. Её не видно и не слышно. Кожа бледная, будто прозрачная и она не вылазит из коридоров Тенген. А та будто и рада безмолвному собеседнику. Хоть какой-то компании. У них какой-то блядский тандем, куда Сильнейшему хода нет. Вернее, тандем против Сильнейшего. Ну, так Сатору кажется. Он все же нашел её в таких глубинах личной библиотеки Великой, куда даже Годжо не залазил. И вряд ли кто тут был последние лет 500. Судя по мусору вокруг, она тут ест, и похоже спит. Он собирается было окликнуть и сказать нечто язвительное. Но пространство искажается, и Великая Тенген скрывает ученицу от его глаз.       — Эй, что за дела?! — вопрос остается без ответа. — Тц, чертова девка и Тенген охмурила.       А потом, он узнает, что ей Яга занимается. И её переводят в Киото.       — Лишь бы подальше от этого, — он слышит её брошенное сквозь зубы и поступает как последняя сука. Не отпускает. Привязывает к себе на две долбанных недели. Тягает на задания, изводит шутками и просто болтает без умолку. Выжимает из неё все до капли. Все, что она может ему дать. Весь сарказм, все подколки, оскорбления, всё-всё. Все её блядские эмоции. И ему мало. А она видимо шлёт его нахуй и обретает дзен внутри себя.       И, он почти поверил. «Вы молодец, сенсей», «Вы такой умный сенсей», «Вы такой сильный» и все это с притворной улыбкой и лживым счастьем во взгляде, спрятанным за тоннами косметики, наспех купленной в ближайшем массмаркете. Она даже красится не умеет. Даже те крохи проклятой энергии наигранно светятся счастьем.       А потом словно наигравшись возвращает её в техникум. Чтобы показать свою власть. Бесит. Как же она его бесит. Бесполезная. А в её взгляде демон пляшет. Пирует на костях и пепелище. Сатору почти слышит жадный чавкающий звук, с которым он пожирает остатки её здравомыслия. Дорвался, вырвался и бросает вызов этому миру. Нет, не миру. Лично ему, Годжо Сатору. И похуй ему на то, что «Годжо Сатору — Сильнейший», бла-бла-бла, «нужно старших уважать» бла-бла-бла.        - Да какого хуя? — лопается его терпение. Она милая со всеми но не с ним. Почему-то всем достаётся хорошая сторона Мирай Итадори, а ему. И он вообще-то помочь пытается и вместо «Спасибо!» получает это:       — Бесполезный, абсолютно бесполезный Годжо Сатору и когда придет время отвечать по-настоящему, ты подведешь всех нас.       — Не парься, я ...       - Да-да. Король песочницы и писюн у тебя больше, и территория круглее. Бла-бла-бла. — она лениво продолжает листать какой-то древний свиток.       Сатору безумеет, разворачивает свою бесконечность на полную, снимает повязку и обрушивает на девку всё давление своей огромной силы. Она вскрикивает от боли, и смотрит прямо на него, ему в глаза. И Сильнейший понимает — ей кристально похуй, на него, на мир, на «мертвого» Итадори и на себя. Она не него не полагается, она его не боится. А потом он понимает, что и на Сукуну ей похуй, и видимо она давно поняла про Сильнейших что-то такое, что они не в состоянии понять, от этого и до сих пор жива. По крайней мере Сукуна её еще не убил. И, судя по всему, не один Сатору озадачен такой реакцией на демонстрацию силы. На Фушигуро это сработало же.       Вот только все чаще он натыкается на взгляд дохлой рыбы. И даже не представляет насколько тщательно там скрывается безумие. Своего она все же добивается. Её переводят в Киото дают пред первый ранг. За нее поручился Ёсинобу Гакугандзи, что еще больше бесит его.       О том, что её брат выжил она узнает прямо на соревновании по обмену опытом, где имеет наглость явится в качестве сопровождающего. Мол, не нужно ей никому ничего доказывать. И выглядит она не лучше. Слишком худая, запястье до того тонкое, что сожми посильнее — сломаешь. Синяки под глазами огромные, несколько шрамов на лице, едва заметных, но вот под кофтой. Там следы от когтей проклятья. Совсем свежие и обтянутый кожей скелет. И совершенно странно, что-то не так с её костями. Особенно на руках. Будто они все перемолоты в труху были по несколько раз и были склеены лекарем наспех.       А он-то думал: почему ему расщедрились на выходные? Чертова девка не выпендривалась, как Годжо Сатору, не роптала, а молча бралась за все дерьмо что ей накидывали. Была вежлива, уважительна и молчалива. Четко выполняла приказы. И перед самым экзаменом получила первый ранг, по рекомендации Кенто Нанами. Он припомнит ему это позже.       Кротко поздоровавшись, она собиралась было удалится, но он не даст ей такой возможности. А потому он врывается на полном ходу и показывает им чудесное представление, рассчитанное только на одного зрителя. Плюсы повязки — за ней не видно с каким жадным упоением он впитывал сменяющиеся на её лице эмоции. Под повязкой не было видно, как он внимательно следил за каждым колебанием её проклятой энергии, которой стало еще меньше, хотя казалось куда уже меньше. Ещё чуть-чуть и её будет не отличить от гражданских.       Мирай стошнило, прямо там на туфли рядом стоящей Утахиме. Она не верит в происходящее, боится. Она просыпалась с призраком Юджи, завтракала с ним, смотрела фильмы, убивала проклятья. И когда оставалась совершенно одна по ночам- долго-долго разговаривала с призраком брата-близнеца, она говорила и говорила будто боясь, что если она закроет глаза хоть на секунду — он исчезнет навсегда. Поэтому, когда она видит Юджи перед собой, совершенно живого и здорового Юджи, то следующие слова идут из таких темных глубин её души, что даже Сукуна показывается в предвкушении.       — Однажды, когда этот весь фарс закончится, я утащу тебя в ад вместе с собой, Годжо Сатору. И там вобью тебе глазные яблоки поглубже в мозги, чтобы они там застряли и хотя бы так посмотрели на мир не через призму долбоёба. — Она смотрит ему прямо в глаза, не мигая. Воздух затрещал от проклятой энергии Сильнейшего, нельзя, не сейчас. Годжо остановил сам себя. Почему-то, чёртова девка возвращала ему ощущение жизни.       — С возвращением домой, Юджи, — она даже на него не посмотрела. Если в аду есть особое место, предназначенное для самых низменных ублюдков, то Сатору Годжо, несомненно, отправится туда и Мирай Итадори с радостью станет его почётным кортежем.       В ней определенно что-то поменялось. Не может человек так поменяться за пару месяцев. Но она смогла, да и не менялась скорее, а раскрылась, в руках Утахиме и Сёко. Они взяли чертов заржавелый клинок, почистили его, отполировали, сделали ему новые ножны и гордо выставили напоказ. И Сатору не может сказать что больше его бесило, восхищение Маки Зенин, когда Мирай Итадори уделала её в спарринге на катанах, благодушие Тенген по отношению к такой слабачке, одобрительные хмыки Масамити на её успехи или очередь из магов, желающих поработать с легкой на подъем и приятной в общении Мирай Итадори. К нему таких очередей не выстраивалось. Всем было что-то нужно от Годжо Сатору. Но никогда сам Сатору, за некоторым исключением по имени Гето Сугуру.       Она стала похожа на выдрессированную породистую собаку. С холеной мордой, тугими жгутами мышц. С густой мягкой шерстью, которую хочется трепать до бесконечности. Хочется запрыгнуть к ней на спину с разбегу, вцепиться негнущимися заледенелыми пальцами в загривок, потянуть на себя, прижаться плотнее и согреться. И все же почему-то смотреть на милое, словно кукольное лицо с доброй улыбкой и абсолютно стеклянными глазами было невыносимо. Хотелось наорать, задеть, встряхнуть, ударить, порою Сатору казалось, что он никогда и не видел в этих глазах живого блеска.       Сложным в Сибуе было принять решение и сделать то, что должно. Что-то в этой обстановке казалось ему неправильным, зудело на подкорке, как комариный писк. Лишь когда его поймали он заметил чертову девку. Она стояла там, прямо за спиной лже-Гето и не двигалась. От чего-то сердце болезненно сжалось. Его предали. Хотя, она ему ничего не обещала. Но он же, блять, старался. Ему обидно. Обида застревает комом в горле. Кипит яростью по венам. Лишь перед самым концом он ловит её взгляд. В нем плещется открытое безумие, которое пожрало всех демонов, что там обитали. Тут не пробуждения Сукуны нужно боятся.       Самым сложным на пятом подземном этаже на платформе линии Синтосин было три вещи: не закатить глаза и сдержать, рвущееся наружу «Я же говорила»; не помахать на прощание ручкой сильнейшей чихуахуа человечества; стоять не шелохнувшись, ничем себя не выдать ни делом, ни словом, ни колебанием энергии, ни трепетом сердца. Интуиция выла дурниной. И оставалось молиться, чтобы Боги сегодня были к ней благосклонны. Она не её брат, не Сатору Годжо и точно уж не Маки Дзенин. Она обычный трусливый кусок говна. Всегда такой была.       Магия бурлила в воздухе, мозги плавились, хотелось почесаться и чихнуть. Сознание требовало отдыха, но сейчас нельзя. Оставалось сжать зубы и терпеть. В её руках одна миллионная процента, и она попытается выжать её на максимум. Сатору Годжо, которого она увидела в долбанном метро был абсолютно безумен, но похоже впервые за несколько месяцев она увидела его настоящего, живого. За таким Сатору Годжо она прыгнула бы с крыши не задумываясь, такому Сатору Годжо она бы доверила будущее своего брата. Такому Сатору Годжо она бы доверилась, гордо неся за его спиной знамя победы.       Снаружи творится настоящий ад. Ей нужно ждать, беречь силы и тупо ждать сигнала. Чем она собирается заниматься, засев в темном переулке. Вот только блядское тело двигается само по себе, когда ебанашку Фишигуро избивает какой-то бойкий мужик.       — Отдохни, Мэгс, дальше я сама, — а коленки-то дрожат. И желудок сворачивается. Мужик перед ней силен, но… Ей просто нужно еще немного времени. Убить его она не сможет, но уж развлечь — вполне под силу.       Фушигуро, хочет что-то возразить, но молча затыкается. Сестра Юджи никогда не была ему близка, но почему-то сейчас он готов отступить. Только вот этот мужик ему не позволяет. Попытался не позволить и столкнулся с кулаком Мирай, который проломил бы любому нормальному магу грудную клетку. Ударная волна откинула мужика на добрую сотню метров.       «Ебать, вот это генофонд!» — хотелось орать Мегуми, но слова застряли в горле. Дальше началось ебучее безумие. Мирай двигается, как зверь. Очень красиво, очень осторожно, асфальт под её кроссовками хрустит. Она делает шаг, делает второй и на третий впечатывается носком обуви в чужое ребро. Треск он слышит даже отсюда. Мегуми перед тем, как обрубиться, успевает зафиксировать её кривую ухмылку.       А она — опустошённый сосуд, из которого хлебал то Сатору, то Юджи, то люди-призраки, неосязаемые, невидимые, но всё равно существующие. Они дышали ей в спину, цеплялись за неё как за спасательный круг, вот только брать больше нечего, а наполнять — некому. Адреналин в крови бурлит, открывается тоннельное зрение. Мужик молчит и за это она ему благодарна. Долбанные кошки-мышки. Она его не пускает к Мегуми, он пытается пробиться к нему.       Развязка наступает неожиданно. Она слышит звон в ушах. Сигнал — на пятом подземном все получилось. Её двойник справился. Она тяжело вздыхает. Соперник напрягается.       — Эй, мужик, скажи, тебе нравятся шахматы? — её ожидаемо игнорируют. — Прости чел, тебе сегодня жуть как не везет. — кулак Фушигуро Тоджи застывает в миллиметрах от её лица. Он полностью обездвижен. — Поехали.       Вдох, два-три-четрые, задержка, два-три-четыре, и… Глаза заволокло дымкой, она ищет свою цель. Вот они, её брат, лже-Гето и странный микрочел , со злобным хлебалом. О, а громилу-то она отпустить не может. Мирай обращает застланный пеленой взгляд на Тоджи. Все ясно. Чужая душа, в чужом теле. Боги явно к ней благосклонны. Она улыбается жуткой улыбкой и резким движением выдергивает душу Фушигуро Тоджи из тела. Техника извлечения работает. Должна работать.       Еще раз. Вдох…       — Новый стиль тени: простая территория, — лже-Гето мысленно отмахивается от нее как от надоедливой мухи, он стоит слишком близко к Юджи Итадори. Рывок и она диким воплем вырывает две души из двух тел и пока те дезориентированы:       — Небесное ограничение — печать! — эхом разносится по полю боя. Глаза лже-Гето расширяются. Мирай Итадори даёт клятву мирозданию, рядом с ней скованные висят три души и одно ебучее «Тюремное царство».       — Какого хера? — лже-Гето достает из рукава огромную упаковку тампонов."Super plus" глаза невольно цепляются за надпись.       — Не позволю! — орёт микрочел. Но дар небес уже не остановить. Мирай Итадори не обладала даром к магии, а потому по меркам магов, была абсолютна бесполезна. Все, что было доступно Мирай Итадори это выше среднего навыки кендзюцу и отменный контроль своей проклятой энергии. Она так и не смогла поверить в Годжо Сатору, а посему подготовила запасной план. Вложить каждую кроху своего времени в изучении магии душ и магии контрактов. Из всей прорвы заклинаний, существующих в мире ей понадобилось только несколько, которые она отточила до совершенства. И в нужный момент это принесло свои плоды.       — Расширение территории: Тюремное царство! -души сопротивляются, ей нужно блядское время. Она вообще двинуться не может. Потоки информации о жизни заточаемых ей душ разрывают черепную коробку. Странная высоченная тетка с прорвой энергии появляется как нельзя вовремя.       — Ах ты чертова обезьяна!       Одновременно происходит раскрытие нескольких территорий. Столкновение проклятой энергии разрезает ткань миров. В этот день Боги определенно сжалились над Мирай Итадори.

ХХХ

      — Наконец-то можно выдохнуть, — Рико Аманай приняла платок от своей опекунши.       — Да, Госпожа.       - Сатору, ты самый большой молодец, — похвалил его Сугуру. Годжо тяжело вздохнул:       — К черту сопляков! В няньки больше не пойду!       В момент, когда Тоджи Фушигуро вот-вот был готов пронзить Годжо Сатору своим клинком, небеса разверзлись. Огромное количество проклятой энергии обрушилось на Токийский магический техникум. Сверху на Тоджи упала девушка.       — Вы еще кто такие?! — Сатору отскочил от мужика за спиной. Он, блять, его даже не заметил.       — Буеээ, — девушку стошнило прямо под ноги громилы.       — Мерзость какая, -прикрыла ладошкой рот. Девушка стала на четвереньки, трясла головой и пыталась сфокусировать взгляд. Поняв, бесполезность затеи вторженка перевернулась на спину. Она источала просто огромное количество проклятой энергии. Тоджи Фушигуро попытался смыться, но ему не позволили. Кажется, он встрял.       -Кажется я захавала больше, что могу проглотить, — сказала она в пустоту.       — Ты кто вообще такая? — громко спросил Сатору.       — Мирай Итадори, шаман особого уровня, — послышался спокойный голос. Присутствующие замерли.       — Великая Тенген, — пораженно прошептала Рико Аманай.       — Да ну! — закричал Годжо.       — Боги, они такие шумные. Вернее он, никак не заткнется. Батя Мегуми вообще лапочка. Я боюсь представить что произойдет с моей головой, когда эта блядская чихуахуа вырвется из своего кубик рубика, — Тенген подошла к ней и положила ладонь на голову девушки.       — Так лучше?       — Лучше, спасибо! Эй, Тенген, ты моя Тенген или я выиграла в лотерею? — Великая печально улыбнулась.       — Ясно… Ты можешь, можешь сделать так, чтобы никто никогда меня не нашел? И даже лучше, чтоб не вспомнил.       — Даже он?       — Особенно Юджи. Я хочу стереть себя из своего мира. Не будет меня, а значит все забудут про Сатору Годжо, Сугуру Гето и Рёмена Сукуну. А там глядишь все как-то само рассосется.        — Эй! Погодите минутку! Что значит забудут? Что здесь происходит? — потребовал ответов Сатору.       — Тише ты, — попытался угомонить его Гето.       — Но ведь это значит, что и Мирай Итадори тоже все забудут, — грустно сказала Тенген.       — А жила ли когда-то Мирай Итадори по-настоящему? Делай давай. Что там для этого нужно?       — Ты можешь заменить её, — Тенген указала на Рико Аманай. Та вздрогнула. — Да и всех остальных на многие столетия. Ты не исчезнешь, но и не будешь бодрствовать. Однако, когда почувствуешь, что…       — Слияние-хуяние, пошли давай, или я… — она еле сдерживала слезы. — Или я просто убегу, как последний трусливый кусок дерьма. Ох, этот бы сейчас злорадствовал и определенно сказал бы какую-то гадость.       — Или, я могу вернуть тебя назад?       — Значит это правда? Про параллельные миры? Вот же пиздец, — девушка с трудом села. Её взгляд наткнулся на Сатору Годжо, она скривилась будто съела кислый лимон.       — Вы знакомы? — шепотом спросил Сугуру. Годжо отрицательно покачал головой. Что-то в этой девчонке его напрягало.       — Сорян, собачонка, мы встретились раньше, чем я планировала. — зло выплюнула она в сторону Годжо. - Еще бы целую бесконечность тебя не видеть.       — Чего? — все уставились вопросительно на Сатору. Тенген ласково погладила её по голове и помогла ей встать.       — Хочешь их проведать напоследок?       Девушка вздрогнула, сжала кулаки:       — Не-а, в конце концов с ним придурок Фушигуро. Этот: «да мэм», «есть сэр», «законы магов», бла-бла-бла. «Сильные должны» бла-бла-бла, — Годжо ехидно посмотрел на Гето. — Он точно не даст ему оступиться. А там, я просто устала… Дай мне отдохнуть. Знаешь ли, это придурошный не самый приятный человек, пристал как банный лист честное слово. — Тенген понимающе усмехнулась.       Дальше они шли в молчании.       — Значит спущусь вниз и… — Тенген молча кивнула, — ну что ж мне пора. Женщина сделала первый шаг в направлении спуска.       — Итадори-сама, — окликнула её Тенген. Девушка обернулась. — Спасибо за службу, — низкий поклон. Её действие повторили остальные.        — Тц, шаманы. От вас одни проблемы.       Осталось несколько ступеней, когда в мозгу эхом проносится "ни один шаман не умирает без сожалений", она останавливается.       - Эй, Сатору, - Мирай обернулась,так непривычно звать его по имени. "Не её" Годжо Сатору вздрогнул. - Спасибо! - в уголках карих глаз скопились горькие слезы, а она улыбается ему так ярко и искренне. И, казалось, впервые в жизни шестиглазый шаман видит так ясно, как никогда до этого, что аж дух захватывает. В её взгляде - разгорается пожар и выползает из глубин преисподней уже весьма матерый демон. Картинками проносятся образы не его жизни в его голове. Вот теперь - она готова.       У нее в сознании вопил Сукуна, пытался пробить барьеры молчаливый Сугуру Гето, обреченно смотрел на доску с шахматами с одной единственной пешкой на ней Тоджи Фушигуро, «тюремное царство» пыталось сломить дух величайшей чихуахуа во вселенной. А она - впервые за последнее время искренне улыбалась.       Порой в жизни побеждают Слабейшие.